— Вот, Майка, — рассказывал ей дед, беспрестанно хитро подмигивая. — Вышла барышня из лесу, говорит как-то чудно, идет неведомо откуда и неведомо куда. Представилась — Хельгой зовут. Что с ней делать будем?
«С какой это стати они со мной что-то делать будут?! — с неприязнью подумала Нина. — Но с другой стороны, а что действительно со мной делать? Как мне к своим выйти?»
— Не знаю, — Майя деликатно двигала челюстями, демонстрируя умеренность в еде. — А ты откуда вообще взялась-то?
— Откуда и все, — сухо ответила Нина. — Из Каганата.
— Из какого Каганата? — Демис и Майя удивленно посмотрели на нее, даже жевать перестали.
— Из Хазарского, — теперь настала очередь удивиться и Нине. Дед с внучкой переглянулись.
— Так нет, красавица, никакого Каганата…
— Как нет?! — ошеломленно спросила она.
— Да так нет. И не было никогда. Сказки это все.
У Нины пересохло во рту. Ничего себе!
— Слышь, Демис, — пробормотала она. — А можно еще по рюмочке?
— С превеликим нашим удовольствием.
Вторая стопка прошла значительно легче. С одной стороны, Нина уже была готова к этому зелью, с другой — после такого известия можно было и чистый ацетон выпить.
Крякнули уже втроем. Нина старалась сохранять остатки достоинства, не набрасываться на еду, но уж больно трудно было удержаться.
— Н-да, — дед ел с аппетитом, но спокойно, как хорошо питающиеся люди. — А что ж это за имечко-то такое — Хельга? У нас так, вроде, не называют.
— А у вас — это у кого? — с набитым ртом спросила Нина. «Надо будет привыкнуть, что они меня будут Хельгой звать. Может, надо было сказать настоящее имя? Нет, надо осмотреться, что-то как-то странно все. И вообще непонятно, куда это я попала и, главное, как?»
— У людей, у кого ж еще.
— А как ваше государство называется? Вы какой нации? «Может, так проясним?»
Дед даже жевать перестал. Майя тоже с удивлением уставилась на гостью.
— Что-то я никак тебя понять не могу. Вроде, говоришь по-нашему, но все слова какие-то не такие. Что за «государство»? Что за «нация»? Говорят тебе — люди мы.
«Все только запутаннее становится. И, кстати, а ведь мы действительно говорим на одном языке! И этот язык — хазарский».
— Ну, вот я, например, по национальности — хазарка, живу в государстве Хазарский Каганат, а по вероисповеданию… — она запнулась. Всегда считала себя атеисткой, но как это им объяснить?
— По вере я иудейка, — решилась она.
«Интересная я атеистка, раз тут же решила, что попала в рай! Ох, кто его знает, все так запутано!».
Дед поджал губы.
— Я тебя, красавица, не понимаю. Нет, не понимаю. Какие-то хазары, иудеи. Тебе сказано — люди мы.
— Но кто-то у вас тут главный есть?
— А как же! Староста. Он все и решает, когда у кого какой вопрос.
— А верите вы во что?
— Во что верим? Да во все верим. В лес верим, в речку. В небо верим и в землю. Потому что небо дает дождь, земля — пшеницу, лес — зверя, а речка — рыбу. А этого твоего мы не понимаем. Он что дает?
— Да ничего, — засмеялась Нина. Смешные какие!
— Ты лучше, красивая, расскажи, как ты к нам попала.
— А вот этого, дед, я сама не знаю, — честно призналась Нина.
Она рассказала и про войну, и про половецкие танки, и про выстрел из гранатомета, после которого она оказалась у них в деревне, но видела, что хозяева не понимают ни слова из того, что она им говорит. Ну, в самом деле: какие половцы, если они не знают кто такие хазары? Какая война? Что такое гранатомет и почему из него стреляют по живым людям? Дед с внучкой вежливо выслушали историю, но никак своего отношения не показали. Не поверили, скорее всего.
И то сказать: а откуда на ней такая же одежда, какую тут все носят? Как в нее страшным оружием стрельнули, а на ней ни царапины? И как она от этого к ним попала? На все эти вопросы ответов не было.
И еще Нину крайне занимал вопрос, почему она так изменилась. Это было самое странное.
Стемнело. Демис включил лампочку, пошел по каким-то своим делам во двор, а девушкам приказал ложиться:
— Давайте-ка, девицы-красавицы, спать. Утро вечера мудренее, там разберемся, что за гостью к нам занесло и каким ветром. Майка, ты ее с собой положи, в сарайке.
Майка споро набила тюфяк соломой, прикрыла его колючим одеялом, притащила огромную пуховую подушку.
— Так тебе нормально будет? — себе она расправила здоровенную перину на старой металлической кровати в углу.
Нина что-то пробурчала в ответ, стащила брюки, стянула через голову куртку. Белья на ней не было. Майя покосилась на нее:
— И правда ты красавица!
Плюхнулась к ней на тюфяк. Глаза у Нины слипались, но как только она их закрывала, так в темноту сразу же врывались танки, выстрелы, она вновь прямо чувствовала запах сгоревшего человеческого мяса и вставало перед глазами недоуменное лицо Саломеи: за что? Тогда она открывала глаза — и они по закону подлости снова начинали слипаться. Мука одна, да и только.
— Хельга, а у тебя парень есть?
Нина помотала головой:
— Не-а.
— А у меня есть! — хвастливо сказала Майя и посмотрела на девушку свысока. Действительно, как это так, без парня? Нина внутренне усмехнулась, но виду не подала.
— Повезло.
— Конечно, повезло! У нас в деревне семь парней и двенадцать девушек! Том мог любую выбрать, а выбрал — меня!
— Повезло! — снова сказала Нина. А что еще было говорить?
— Он красивый. И любит только меня. Мне после этой зимы будет семнадцать, и мы поженимся. Том уже и место для дома присмотрел, хочет к следующему лету поставить, но я хочу, чтобы мы у нас жили, с дедом. А куда его девать?..
Нина под это щебетание начала проваливаться в мягкое приятное небытие и, наконец, провалилась. Слава Богу, ей ничего не снилось.
Утром она не сразу поняла, где находится. А когда сообразила, то тут же подскочила и огляделась. Сквозь щели пробивался солнечный свет, резко пахло чем-то неприятным, тело, исколотое сеном из тюфяка, немилосердно чесалось. На всякий случай Нина осмотрела себя — вроде все на месте, никаких повреждений, кроме пары синяков непонятного происхождения, да пары царапин. Грудь и ноги были точно ее, руки тоже. Надо бы в зеркало посмотреться, что там с лицом. Да где его взять-то, зеркало это?
Она накинула на себя эту непонятную белую одежду, вышла во двор, зажмурилась от яркого солнца. Вроде бы и рано, но уже жарко.
Из подсобного помещения, откуда шел резкий запах, раздавались какие-то непонятные звуки. Сквозь приоткрытую дверь было видно, как Майя, сидя на маленькой скамеечке и расставив крепкие ноги, дергала корову за вымя, а оттуда в жестяное ведро били тонкие струи. «Вот это что за звук!» — догадалась Нина.
— О, проснулась? — весело спросила Майя. — Ну и здорова ты спать! И так крепко — ужас! А я от каждого шороха вздрагиваю. Молочка хочешь?
— Нет, спасибо! — Нина боялась за свой городской желудок. И вообще неизвестно, что у них за корова.
— Да попей! Парное! — не отставала Майя. — Самое то с утречка!
Нина улыбаясь помотала головой.
— Ну, дело хозяйское, — Майя зачерпнула кружкой из ведра, с наслаждением выпила в один присест. — Красота! — и вытерла белые усы над губой.
— А Демис где?
— Да где ему быть? На речку пошел. Рыбы хочет наловить. А может в лес, за грибами. Грибы у нас знатные, никакого мяса не надо.
Майя без умолку болтала, при этом успевая поворачиваться по хозяйству — вытерла корове вымя, выгнала ее шлепками по костистому виляющему заду за калитку, пастись, сыпанула корм курам, вытерла босые ноги о половик, впорхнула в дом. Нина пошла за ней.
— Ты что на завтрак будешь?
— Да я не завтракаю. Кофе у вас есть?
— Как можно не завтракать? Обязательно надо завтракать! Я сейчас пшеничной каши сварю, хочешь?
Нина, смеясь, отказалась:
— Да хватит тебе хлопотать, давай лучше посидим, поболтаем, да я пойду.
— А куда тебе идти?
Действительно, куда? Но ведь не сидеть же тут, в самом деле!
— Не знаю. Но как-то мне надо вернуться туда, откуда пришла. Слушай, а у тебя зеркало есть?
— Ага. Там посмотри на буфете.
На буфете лежало квадратное мутное зеркало, все в черных пятнах от старости. Но то, что оттуда на Нину смотрела какая-то незнакомая Хельга — это было видно сразу. Снова неприятно заныло внутри. Что-то тут не то, но вот что? Вроде и нос тот же, длинноватый, конечно, но тоненький, аккуратный такой носик. И глаза — ее глаза. Зеленые. Стрижка — ее стрижка, короткая, солдатская, специально чуть не наголо побрилась, когда призвалась. А ощущение — что нет, не она. Ну, да Бог с ним, главное опять стать собой, когда вернешься. Вот только как вернуться-то?
— Майя, так есть у вас кофе? — повернулась она.
— Откуда? — крикнула из кухоньки девушка. — У нас этого не бывает. Мы травяные отвары пьем. Хочешь?
— Давай.
Травяной привкус она не любила, но что-нибудь горячее сейчас было просто необходимо. И тут она сообразила — лампочка! Как она раньше не подумала?!
— Майка, а откуда вы получаете электричество?
— Со станции.
— А где она?
— На краю деревни. А что?
— А на станцию эту откуда электричество попадает?
Девушка пожала плечами.
— Понятия не имею. По проводам.
Ну вот, все ясно. Надо идти вдоль проводов и придешь в большой город. Все просто. Ведь на их распределительную станцию ток идет с большой электростанции, а там — люди. Они и подскажут, как выйти к Саркелу, а оттуда — в свою десантную роту. Как они там, вообще?
— Да на что тебе это электричество?
Она не успела ответить — в дверь постучали. На пороге возник писаный красавец, каких рисуют в книжках про сельскую жизнь: высокий, кудрявый блондин с широкими плечами.
— Том! — охнула Майя. Что ж, действительно девушке повезло, вон какой у нее парень, любо-дорого посмотреть.
— У вас тут, говорят, гости, — косясь на Нину, сказал Том. Надо же, и голос под стать — низкий, мужской. Ничего не скажешь — первый парень на деревне. Майя прижалась к нему, гордо посмотрела на Нину, мол, видала, какой он у меня?! Ну, видала, видала, успокойся.