Вот потому-то все встречи я назначаю именно здесь.
— Милая девочка! И тебя могут посадить за проституцию, даже не сомневайся. Мою подружку так на полтора года закрыли. Объяснили, мол, ты — сама по себе живой товар. А раз продаешь себя, то, значит, занимаешься торговлей живым товаром.
— Но ведь это бред! — она округлила свои раскосые глазки. — Это же мое собственное тело, и это мое дело, как я им распоряжаюсь!
— Ага! — я отпила немного пряной влаги из бокала, буквально губы смочила. — Это ты нашему справедливому и демократичному суду будешь доказывать. И если докажешь, то, может, сядешь не на полтора года, а месяцев на девять. Что тоже приятно. Потому что отбывать наказание тебя пошлют в половецкие степи, а там, знаешь, за пару месяцев работы на свежем воздухе кожа так сохнет и трескается, что потом о красоте своей можешь забыть навсегда. А через полгода покроешься вечными морщинами как половецкие старухи. Физический труд, говорят, облагораживает, вот только руки от него становятся широкими и расплющенными, ногти начинают крошиться, а через год можешь считать, что тебе крупно повезло, если выпали не все зубы. Как тебе так распорядиться своим телом?
У нее покраснели глаза, и она вся сразу стала несчастная. Сущий ребенок же. Не ровен час разревется.
— Смотри, в мороженое соленым не накапай! — и я сделала еще маленький глоток, покатала во рту напиток. Все-таки удивительно вкусная штука — мартини.
Она торопливо промокнула салфеткой уголки глаз, закатив зрачки вверх, чтобы не размазаться. Почему именно молодые девчонки так любят прятать тугую нежную кожу за слоями косметики? Неужели и я была такой же? Да нет, я краситься-то толком стала только когда в профессию пришла. Кстати, когда это было? Семь лет назад? Ну, да, семь, я тогда в одиннадцатом классе училась. Ужас! Интересно, а эта-то хоть школу закончила?
— Слушай, а ты школу-то закончила?
Девочка торопливо кивнула. Врет.
— Но ведь вы, — робко начала она. — Вы-то сколько времени этим занимаетесь, а вас ведь не посадили? Значит, можно как-то этого избежать?
— «Посадили!». Типун тебе на язык! Во-первых, у меня есть друг, который меня опекает.
— Сутенер?
— Очень некрасиво. Не люблю это слово. Сутенер — и сразу перед глазами появляется вертлявый жиголо, трусливый и наглый. Нет, мой Саман — он друг. Крепкий, сильный, умный. Из тех, кто умеет разговаривать с людьми, он настоящий психолог: сразу видит, на кого можно переть буром, а с кем надо ласково и уговорами. И связи в ментуре — это важно! Кого деньгами подмазать, кого девочкой соблазнить, а кого — ящиком имперского коньяка порадовать. Поэтому и я, и другие девочки, кто дружит с Саманом, чувствуем себя более или менее уверенно. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Потому что с храмовыми даже Саман не договорится. Но пока Бог миловал!
— А вы меня с ним познакомите?
— Да хватит тебе мне выкать! Зови меня Мария и на «ты», хорошо?
— Хорошо, — улыбнулась она.
— А ты — Замира? — Я не столько спрашивала, сколько хотела убедиться, что соседка, которая устроила нам эту встречу, назвала ее имя правильно. Она кивнула.
— Ешь мороженое, растает. Так вот, во-первых, нужен серьезный влиятельный друг. Во-вторых, нужно иметь голову на плечах.
Она внимательно уставилась на меня. Ладно, сейчас объясню.
— А это прежде всего значит — правильно выбирать клиентов. Ну, у «Интуриста» это не так сложно, там сразу видно, кто чего стоит. И все равно: если тебя пытается снять красивый, хорошо одетый молодой человек, из тех, кому бы ты и без денег отдалась, то это, скорее всего, подстава. Потому что такие к проституткам не ходят, им баб и без того хватает, даже в командировках. Поэтому твоими клиентами в массе своей будут старые — а в лучшем случае, просто пожилые — мужчины, часто — инвалиды, страшненькие, робкие. В основном, — пугливые и неуверенные в себе.
Я намеренно утрировала. Понятно, что бывают и очень даже симпатичные клиенты, но лучше сразу напугать, приятные сюрпризы — потом.
— Да не пугайся ты так! Это как раз самое нормальное в нашей работе. Мы нужны этим людям, чтобы помочь им преодолеть недостатки, а они нужны, чтобы помочь нам жить в достатке.
Я рассмеялась неожиданному каламбуру, Замира неуверенно улыбнулась.
— С другой стороны, рассуди логически. Кто приезжает к нам в Кузар? В основном, купцы. Большинство из Халифата, очень много — из Империи, меньше — с севера. Оттуда, по большей части, едут не купцы, а или наемники, или контрабандисты. Хотя и оттуда прибывают интересные экземпляры. Но они, как правило, в «Интуристе» не селятся. Кстати, ты знаешь, как иностранцы называют наш Кузар?
Она вопросительно уставилась на меня.
— Итиль. Так же, как и реку. Представляешь? Поэтому, если тебя спрашивают: «А у вас в Итиле все девушки такие красавицы?», то это они говорят не об утопленницах, а о нас, жительницах столицы.
И опять возникло ощущение, что шутку она не поняла. Туповатая, что ли.
— Ну, после всего этого, не раздумала еще? Нет?
Она резко помотала головой.
— Смотри. Я тебя предупредила. Сначала ты будешь нарасхват — молодая, робкая, опять же, восточного типа — таких имперцы обожают. Их женщины — белые и рыхлые, так что на темнокожих и сухощавых они бросаются, будто век не трахались. И загоняют, бывало, так, что потом два дня ходить не сможешь. Так что поначалу особо не жадничай, поняла?
Замира кивнула. Даже сквозь смуглую кожу было видно, что покраснела. Ничего, пройдет. И очень скоро пройдет.
— У тебя вообще мужчины-то были?
Она сглотнула и кивнула.
— Сколько?
Она умоляюще посмотрела на меня.
— Да ладно тебе, меня-то чего стесняться? Я ж тебе не мать. И не муж. Можешь не врать.
— Семь.
— А невинность когда потеряла?
— Год назад.
— Ну, семь за год — это неплохо.
— Ну да, — она улыбнулась. — Правда, четверо из них — в последние две недели.
Надо же, а так и не скажешь. Похоже, данные для нашей работы у этой малолетки есть.
— Деньги не брала за это?
Она вжала голову в плечи и отрицательно мотнула.
— Ну, ничего. Как первый раз возьмешь, так сразу и пойдет. С первого раза проставиться бы неплохо, поняла? И Саману, и девочкам. Иначе потом удачи не будет.
Она опять согласно кивнула и сделала глоток кофе.
— Только учти, что нужно будет отдавать часть денег в общак…
— Куда?
— В общий котел. Это у нас такая касса на взятки и на передачи тем, кого отправят в половецкие степи. Из оставшегося после этого тебе нужно будет оплачивать квартиру, покупать одежду и косметику, причем, достаточно дорогую, как ты понимаешь, дешевки стоят на Речном Вокзале, а не у «Интуриста». Нужны будут деньги на парикмахера и массаж, на регулярное медицинское обследование — если хочешь жить долго, на фитнесс-клубы — чтобы держаться в форме. Никуда не денешься, надо будет тратиться на алкоголь, на дискотеки и клубы — чтобы разрядиться и не сойти с ума. Зато ты, пожалуй, сэкономишь на искусственном загаре — с твоей кожей он не нужен. И все это — при условии, что ты не хочешь опуститься, спиться или сколоться — знаешь, сколько хороших девчонок сгинуло от того, что не смогли держать себя в руках? Так что пахать тебе придется много и часто без всякого удовольствия. И еще неизвестно, сможешь ли сводить концы с концами, не то, что накопить денег на будущую спокойную жизнь. А если и накопишь, то вряд ли больше, чем горничная в том же «Интуристе». Она получает намного, намного меньше тебя, но у нее и потребности другие. И у нее нет обязательных субботников.
— Чего?
— Субботников. Время от времени Саман делает ментам подарок — бесплатную ночь с девочками. А раз бесплатно, то они не останавливаются, пока ты им не отработаешь полностью и еще немножко. Знаешь, как все болит после этого? И ни копейки за это ты не получаешь. Единственная радость — хоть какая-то гарантия от половецких степей. Не передумала?
— Не-а! — улыбнулась она. — А когда вы… когда ты меня с ним сведешь? Ну, с Саманом?
— Если хочешь, то прямо сейчас. Доедай мороженое и пойдем.
Надо бы ей, конечно, поподробней рассказать, как девочки спиваются от такой жизни, как подсаживаются на иглу, чтобы было не так противно, как не могут после работы спать с любимыми, как теряют способность получать удовольствие от секса, но сейчас все это бесполезно. И не мне это ей рассказывать. Она видела перед собой красивую, уверенную в себе женщину, дорого и со вкусом одетую, и ей казалось, что стоит просто раздвинуть ноги — и она моментально станет такой же. Все мы так думали когда-то.
«Интурист» стоял в самом удачном месте для отеля такого ранга. И в самом красивом. Река тут круто изгибалась, и на образовавшемся полуострове были расположены самые главные здания столицы Хазарского Каганата: соединенные воздушной аркой резиденции великого кагана и бека, храм Всех Святых, главная мечеть и большая синагога. А сразу за ними вырастал небоскребами Итиль-Сити. Наш город по праву гордится тем, что считается самым терпимым городом на свете — все три религии имели равные права и одинаково признавались государственными. И никто и никогда в каганате не преследовался за религиозные убеждения. Часто бывало даже, что глава гражданской администрации — каган — был иудеем, а его соправитель в делах военных — бек — мусульманином. Каганат жил и работал, учитывая пристрастия своих жителей: христиане отдыхали по воскресеньям, иудеи — по субботам, а мусульмане — по пятницам. Вся Хазария отмечала и Троицу, и Пурим, и Курбан-Байрам, а иноземцы дивились такой сплоченности жителей страны.
Но не только этим славился наш Кузар, или как говорили пришлые — «Итиль», сливая имя города с именем великой реки, прорезавшей его. Кузар еще и главный торговый центр Востока — цивилизованной части нашего мира. Из далекой таинственной Сины тянутся к нам караваны большегрузных автомобилей, забитые под завязку. Там, в Сине, безостановочно производят товары и для Империи, и для Халифата, и для нашего Каганата. Синцы работают за копейки, потому что плодятся в каких-то невиданных количествах и работы на всех не хватает. Этим мы и пользуемся, отдав им на откуп все промышленное производство.