Отделение патологии в Медицинском центре Королевского колледжа в Миллбанке, Лондон, было центром этой операции. Там обучали патологов и разрабатывали профилактические и терапевтические методы и вакцины против холеры, чумы и дизентерии. Эти вакцины, созданные в мирное время, имели еще большее значение во время войны. В результате развития вакцинации от инфекций умерло меньше солдат, чем в любой другой войне.
Центральную патологическую лабораторию АМС в Булони возглавлял сэр Алмрот Райт (1861–1947), ведущий патолог АМС. Два молодых помощника Райта – Александр Флеминг и Леонард Коулбрук – работали вместе с ним над раневыми инфекциями и антисептиками, а булонская лаборатория была связана с отделением прививок Райта в больнице Святой Марии в Паддингтоне.
Многие историки утверждают, что британские военные пытались скрыть эпидемию смертельного гриппа, задерживая сообщения о вспышке и утверждая, что она была испанского происхождения. Историк Майкл Бресалье, однако, считает, что это было не столько результатом цензуры, сколько следствием того факта, что военные врачи были искренне озадачены происхождением и сущностью этого нового штамма вируса гриппа.
Вплоть до 1918 года считалось, что грипп – это бактериальное заболевание, вызываемое палочкой Пфайффера. Ричард Пфайффер (1858–1945), ведущий немецкий бактериолог, обнаружил то, что он считал возбудителем гриппа, в 1892 году. По словам ученого, болезнь была вызвана «маленькой палочкообразной бактерией», которую он выделил из носоглотки больных гриппом. Он назвал его Bacillus influenzae (или бацилла Пфайффера), которая позже была названа Haemophilus influenzae. Это открытие не подвергалось сомнению главным образом потому, что другие человеческие болезни, такие как холера и чума, имели бактериологическую природу [20].
Эта теория доминировала в официальной стратегии, когда эпидемия гриппа поразила британские экспедиционные силы во Франции и Фландрии в марте 1918 года. Исходя из предположения, что эпидемия весны и лета 1918 года была гриппом, патологи АМС попытались выделить Bacillus influenzae из мокроты больных солдат, носовых ходов и крови, а также из тел умерших, которые оказались на столе для вскрытия [21]. Врачи считали, что если бы они могли разработать вакцину на основе палочки Пфайффера, то они могли создать вакцину против гриппа точно так же, как и против других болезней.
Но в отсутствие палочки Пфайффера многие врачи сомневались, что они вообще имеют дело с гриппом. Не имея удовлетворительного определения этой болезни, патологи, как отмечалось ранее, классифицировали ее как «пирексию [лихорадку] неизвестного происхождения», или ПНП, также называемую трехдневной лихорадкой. Она получила такое название, поскольку, как заметил полковник Солтау из АМС, болезнь состояла из «трехдневного инкубационного периода», трехдневной лихорадки и трехдневного выздоровления [22]. Оба эти определения были, подобно «траншейной лихорадке», «неуклюжими уловками, для нее не могли определить ни специфических возбудителей, ни патогномоничных симптомов[18]» [23]. В течение всего лета 1918 года на страницах научных журналов бушевали споры о природе болезни и действенности вакцины.
В то время The British Medical Journal утверждал, что «общий консенсус мнений, по-видимому, указывает на Bacillus influenzae Пфайффера в качестве возбудителя инфекции, несмотря на другие сообщения в том же журнале» [24]. The Lancet «сомневался, что эпидемия вызвана гриппом» [25].
В течение лета 1918 года два слабо очерченных лагеря патологов спорили о причине и сущности эпидемии. В то время как «школа Пфайффера» утверждала, что эпидемия была гриппом, и говорила, что неспособность найти бациллу была вызвана техническими проблемами, «анти-пфайфферовская» команда предположила, что либо болезнь не была гриппом, либо болезнь была вызвана другим микроорганизмом.
Большинство военных патологов были знакомы с гемофильной палочкой. Уже с 1915 года ее выделение позволяло различать разные атипичные респираторные заболевания, встречающиеся на поле боя, и при локальных вспышках гриппа во Франции.
Несмотря на высокий уровень заболеваемости, весенние и летние эпидемии 1918 года считались умеренными.
Бацилла попала в поле зрения военных в конце декабря 1916 года, когда была изолирована во время эпидемии «гнойного бронхита» в Этапле Хаммондом и Ролланом [26]. Гнойный бронхит был назван первичным заболеванием в 45 процентах вскрытий легких, проведенных в больнице в феврале и марте 1917 года [27]. Причем большинство больных умерло от «легочной блокады», вызванной накоплением жидкости и гноя в легких, что вызвало эмфизему и цианоз примерно в 50 процентах смертельных случаев.
Что поразило исследователей, так это то, что в мазках, слюне и образцах легких в двадцати случаях, которые они тестировали, Bacillus influenzae, по-видимому, была основным агентом, хотя симптомы были другими. Отчеты группы медицинских экспертов из госпиталя Коннот под командованием Олдершота в сентябре 1917 года подтвердили это наблюдение. Команда в Олдершоте определила B. influenzae как первичный возбудитель в восьми случаях, которые тестировали, а другие хорошо известные респираторные микробы – в частности пневмококки, Micrococcus catarrhalis и стрептококки – как вторичные инфекции. Как и их коллеги из Этапля, медики из Олдершота пришли к выводу, что обнаружение B. influenzae в большинстве случаев гнойного бронхита указывает на «серьезную форму гриппа» [28]. Патологи и врачи, работавшие в канадском госпитале общего профиля № 3 в Булони, провели полное клиническое, патологическое и бактериологическое исследование гнойного бронхита, подтвердили этот вывод. Во всех случаях, кроме одного из девяти, они смогли вырастить B. influenzae в чистой культуре, что они интерпретировали как ключевой показатель того, что именно бацилла вызвала заболевание.
Однако не все исследователи смогли найти этот патоген. Неспособность сделать это была списана на неадекватную технику, так как бактерии, как известно, трудно культивировать [29]. Разгорелись споры, когда обе стороны обвинили друг друга в профессиональной некомпетентности. Тем временем сам Пфайффер хранил молчание.
Несмотря на высокий уровень заболеваемости, весенние и летние эпидемии 1918 года считались умеренными. Хотя грипп оказал огромное влияние как на союзников, так и на немцев, большинство инфицированных выздоровели. Однако некоторые эксперты уже предсказывали вторую волну, которая окажется более смертоносной, чем предыдущая. Уолтер Флетчер, как и его коллега Майор Гринвуд, полагал, что дело не в том, произойдет ли повторная вспышка, а в том, когда она произойдет.
Майор Гринвуд (Майор – это его имя, а не воинское звание) был сыном врача из Ист-Энда и первоначально изучал математику в Университетском колледже Лондона, прежде чем стать врачом в лондонской больнице в Уайтчепеле. Уже имея первоклассные знания в области математики и медицины, Гринвуд перешел в Листеровский институт превентивной медицины, где работал статистиком. Там он был вдохновлен примером Карла Пирсона, чья «Грамматика науки» должна была сподвигнуть на открытия новое поколение эпидемиологов, заинтересованных в дисциплине биометрии [30]. Завербовавшись в Королевский медицинский корпус в начале войны, Гринвуд изучал уровень усталости солдат и промышленные потери для Министерства военного снабжения, прежде чем обратить свое внимание на первую волну гриппа летом 1918 года.
Шокированный высоким уровнем госпитализации в армии из-за гриппа, Гринвуд построил график, показывающий рост заболеваемости, и сравнил его с началом русской эпидемии гриппа 1889–1890 годов. Во время этой эпидемии первая волна пришлась на зиму, а не на лето, но он заметил, что вспышки представляют собой почти идентичные графики. Кривые показывали быстрый рост, за которым следует резкое снижение, как перевернутая буква V [31].
Судя по этим результатам, Гринвуд опасался, что летняя эпидемия гриппа укажет на вторую, более смертоносную волну, которая обрушится на Британию осенью или зимой 1918 года. Этот период года, когда сопротивляемость организма ниже всего, был самым худшим временем для респираторных заболеваний.
Хотя они не работали вместе, Флетчер разделял опасения Гринвуда, что вторая, более смертоносная волна гриппа может обрушиться на Британию в последние месяцы 1918 года. Впоследствии Флетчер заметил, что «естественно ожидать повторных волн с большой уверенностью, и поскольку первая волна пришла в начале лета, было логично предположить, что вторая волна с ее опасной пневмонией придет с приближением зимы». Он добавил, что Комитет медицинских исследований будет «соблюдать осторожность» и готовиться ко второй волне, независимо от того, придет она раньше или позже [32].
К сожалению, Министерство обороны не разделяло опасений Флетчера. Несмотря на высокий уровень заболеваемости гриппом во Франции и Фландрии весной и летом, армия была больше обеспокоена повседневной реальностью гангрены и сепсиса, вшей и траншейной лихорадки, чем перспективой новой эпидемии гриппа. Тем не менее Флетчер не сдавался. Он настоятельно призвал сэра Артура Ньюсхолма помочь в расследовании причин летней вспышки в Великобритании и предотвратить дальнейшие вспышки в этом году, написав, что будет признателен за любую помощь в изучении причин эпидемии. Флетчер предположил, что одним из решений мог бы стать контроль количества людей, перемещающихся на общественном транспорте, который должен был играть определенную роль в распространении гриппа по всей стране. Но Ньюсхолм остался равнодушным к мольбам Флетчера. Оправдываясь позже, в том же году, Ньюсхолм признал, что общественный транспорт является «разносчиком инфекции», но настаивал на том, что его нельзя останавливать, учитывая жизненно важные факторы.
«Огромная армия рабочих не должна быть стеснена правилами относительно переполненности транспортных средств, когда они идут на работу и возвращаются домой» [33].