[24], качающимися в толпе» [10]. Колумба и ее подруга Кэтрин, взявшись за руки, пели и тратили свои гроши на облигации. «Мы с Кэтрин были счастливы, – вспоминала Колумба, – думая, что помогаем военным» [11].
Через день после парада началась массовая эпидемия испанского гриппа. Первого октября было зарегистрировано 635 новых случаев заболевания. Врачи были так заняты, что у них не было времени подавать отчеты: фактическое число случаев, вероятно, было намного больше. По оценке доктора А. А. Кэрнс из Бюро здравоохранения, в Филадельфии в период с 11 сентября до конца месяца было 75 000 случаев гриппа [12].
На верфях Хог-Айленда было уволено 8 процентов рабочих и распущено так много клепальных бригад, что число заклепок 3 октября сократилось с 86 000 до 11 000 [13]. Вечером все школы, церкви и театры Филадельфии были закрыты. В тот же вечер доктор Б. Ф. Ройер, исполняющий обязанности комиссара здравоохранения штата Пенсильвания, приказал закрыть все увеселительные заведения и салуны, а главный санитарный врач Блу рекомендовал такую же политику для всей страны. Хотя многие города и поселки последовали его совету, это мало помогло в том, чтобы остановить распространение болезни.
Анна Милани была совсем маленькой девочкой, живущей в итальянской общине на Норт-Стрит, когда случилась трагедия. «Помню, был теплый день, и мы сидели на крыльце. В сумерках мы услышали крики. В том же доме, в той же семье, где умерла девочка, умер полуторагодовалый ребенок. Кто-то сказал нам, что существует эпидемия испанского гриппа: Influenza de la Spagnuolo» (итал. испанский грипп) [14].
К концу недели, закончившейся 5 октября, 700 филадельфийцев умерли от гриппа и пневмонии. На следующей неделе умерли 2600 человек, а еще через неделю – более 4500. Врачи сбились с ног и на несколько дней опаздывали сообщать о смертях властям. По оценкам, были сотни тысяч больных. Пациенты переполняли больницы, прибывая в лимузинах, конных повозках и даже тачках. Что еще хуже, те, чья работа состояла в том, чтобы лечить пациентов, заболевали сами. Больницам приходилось справляться с еще меньшим количеством медсестер, санитаров и уборщиц. В Филадельфийской больнице заболели сорок медсестер. Вскоре власти стали умолять всех, кто способен и готов работать, оказать помощь. В Северной Филадельфии Сюзанна Тернер вызвалась помогать ухаживать за больными испанским гриппом.
Мне было семнадцать лет, и я подумала, что хотела бы стать медсестрой. Поэтому я пошла к нашему пастору и спросила, что я могу сделать. Он велел мне повидаться с миссис Томас (женой Айры Томаса, который выступал за «Филадельфию Атлетикс», бейсбольную команду нашего города), которая делала маски в маленькой боковой комнате больницы. Миссис Томас заставила меня окунуть маску в дезинфицирующее средство возле палаты больного. Потом я надела ее и вошла внутрь. Я таскала утки, помогала сестрам как могла. Люди были так слабы, что казались почти мертвыми [15].
Время от времени я задумывалась, пугалась и представляла, что будет, если я заболею. Но я выжила. Я просто жила изо дня в день. Я не думала о будущем [16].
Основные службы остановили свою работу во время эпидемии. Четыреста восемьдесят семь полицейских не явились на работу, в то время как Бюро детской гигиены было переполнено сотнями брошенных детей. Поскольку они не могли отправить детей в сиротские приюты из-за боязни распространения болезни, им пришлось просить соседей принять их. Когда 8 октября 850 сотрудников пенсильванской телефонной компании Bell не вышли на работу, фирма была вынуждена разместить в газете объявление, в котором говорилось, что компания не может принимать никаких «иных, кроме абсолютно необходимых звонков, вызванных эпидемией или военной необходимостью» [17]. На следующий день Министерство здравоохранения и благотворительности разрешило компании отказывать в обслуживании всем, кто делает несущественные звонки, что она и делала в тысяче случаев.
Медсестры стали свидетелями сцен, напоминающих настоящую черную смерть. В своих характерных белых одеждах и марлевых масках они сопровождались толпами людей, отчаянно нуждавшихся в помощи или приходивших из страха. Медсестра могла начать свой день со списка из пятнадцати пациентов, а в итоге принять пятьдесят. «Одна медсестра нашла в доме мужа мертвым в той же комнате, где лежала его жена с новорожденными близнецами. Прошло уже двадцать четыре часа с момента смерти и родов, а у жены не было никакой еды, кроме яблока, которое случайно оказалось в пределах досягаемости» [18].
В то время как гражданское руководство было разрозненным и непоследовательным [19], филадельфийский Совет национальной обороны координировал кампанию против пандемии. Эта организация открыла Бюро информации в универмаге Strawbridge and Clothier 10 октября с круглосуточной телефонной линией помощи и поместила объявление в местных газетах: «Больные гриппом, если вам нужны врачи, медсестры, машины скорой помощи, автомобили или любая другая служба из-за эпидемии, позвоните по телефону „Филберт 100“ и, когда вам ответят, скажите: „Грипп“ [20]. Коммутатор тут же заклинило из-за огромного количества звонков. Телефонная компания Bell удвоила, а затем увеличила вчетверо число своих линий. К 7 октября она была перегружена: 850 операторов заболели гриппом [21].
Как всегда во время эпидемий, бедняки были наиболее уязвимы. В трущобах семьи, которые не сразу заболели испанским гриппом, голодали, потеряв кормильцев-родителей. И им приходилось полагаться на добровольцев, доставлявших продукты из столовой на дом. К счастью, у Совета национальной обороны было достаточно машин. Для борьбы с эпидемией было выделено более 400 автомобилей из автокомитета четвертого Парада свободы. После 10 октября было выделено пятнадцать машин скорой помощи, а десятки частных автомобилей и даже такси были отданы для перевозки врачей и медсестер.
Но по-прежнему не хватало врачей, медсестер и вспомогательных работников для выполнения этой работы. В течение нескольких дней после вспышки 1 октября пожилых врачей отправили на пенсию, в то время как студенты-медики внезапно ощутили на своих плечах обязанности опытных врачей, работая по пятнадцать часов в день.
Благотворительные организации, религиозные и политические учреждения стремились помочь. Сотни учителей, которые не могли работать с тех пор, как школы были закрыты, также вызвались добровольцами. Архиепископ Догерти направил 200 медсестер из ордена Святого Иосифа в больницы скорой помощи. Католические монахини работали в Еврейской больнице под руководством доктора Коэна, общество Святого Винсента де Поля распределяло еду, одежду и уход, а его члены были готовы копать могилы, если потребуется [22]. В качестве санитаров-носильщиков выступали десятки сотрудников вневедомственной охраны из благотворительной ассоциации патрульных [23]. В Южной Филадельфии, где эпидемия была еще сильнее, сотни продуктовых магазинов закрылись и раздавали свои товары бедным и нуждающимся, а пожарный разъезжал по улицам на старой повозке, запряженной лошадьми, обеспечивая помощь и доставляя еду [24].
Пока «испанка» не пришла в город, Колумба Вольц всегда любила звук колоколов из соседней церкви. «Они звонили радостно, ликующе, все время. Колокола были прекрасны, и они доставляли мне такую радость» [25]. Все изменилось, когда по соседству начался испанский грипп. Колумба, жившая через дорогу от похоронного бюро, смотрела, как гробы громоздятся на тротуаре.
Прекрасные колокола перестали звонить. Весь день я наблюдала, как в церковь вносят гробы, сопровождаемые печальными звуками похоронных колоколов: ««Бонг, бонг, бонг». Одновременно в церковь допускалось лишь несколько человек, и служба длилась всего пару минут – ровно столько, чтобы благословить гроб. Затем гроб вынесут и внесут еще один.
Весь день звонили похоронные колокола: «Бонг, бонг, бонг». Вдоль и поперек улицы на дверях домов висел черный креп. Я знала, что в каждом из этих домов кто-то умер. Я была очень напугана и подавлена. Я думала, что наступил конец света» [26].
Уровень смертности в Филадельфии рос: 2600 человек умерли на второй неделе октября, а 4500 умерли от гриппа и пневмонии на третьей неделе. А затем, словно в ужасной пляске, испанский грипп поразил торговые предприятия. «Однажды благотворительному обществу пришлось обратиться к 25 гробовщикам, прежде чем нашелся один, способный и желающий похоронить члена бедной семьи» [27]. Трупы оставались дома в течение нескольких дней. Частные предприятия были перегружены спросом, и некоторые воспользовались ситуацией, подняв цены на целых 600 процентов [28]. Было подано 28 жалоб на то, что кладбища взимают с семей 15 долларов за погребение, а затем заставляют их копать могилы самостоятельно. Семья Донохью, которая с 1898 года вела небольшой бизнес, была вынуждена нанять охранника, чтобы следить за гробами. Майкл Донохью, тогда еще совсем мальчик, вспоминал:
«Обычно кража гроба была бы немыслима. Это было бы равносильно разграблению могил. Но в октябре 1918 года эпидемия гриппа изменила мнение людей о пределах дозволенного: о том, что они будут делать в такой ситуации, как они будут действовать. Люди были в отчаянии. Они чувствовали, что у них нет выбора, что им некуда обратиться. Это были хорошие люди, которые не сделали бы этого в другой ситуации. Это были наши соседи, наши друзья, и для некоторых из них кража гроба была единственным способом похоронить своего любимого человека» [29].
В Филадельфии был только один городской морг, на углу 13-й улицы и Вуд-Стрит, рассчитанный всего на 36 тел. Обычно этого было достаточно для жертв убийств или неизвестных Джонов Доу[25]. К третьей неделе октября он уже с трудом справлялся с несколькими сотнями трупов, сваленных друг на друга в коридорах и в каждой комнате, покрытых грязными окровавленными простынями [30]. Тела не были ни забальзамированы, ни покрыты льдом, и вскоре от них начинало исходить тошнотворное зловоние. Двери, оставленные незапертыми, чтобы воздух мог циркулировать, открывали вид на сцену из ада. В какой-то момент в морге было в десять раз больше трупов, чем гробов [31].