— Поглотил один заранее. О нет… — Лин смотрел за наши спины.
Мы обернулись и увидели чёрный вихрь из пыли, внутри которого били смертоносные молнии, облака стягивались вокруг. А внизу сиял кроваво-красный цвет, в котором виднелись странные силуэты. От света, исходящего от Ренетты, очерчивалась фигура Эллы, которая сейчас была чернее ночи.
— Они уходят… — Я обернулся на Сирина.
Внизу оставшиеся толпы проклятых наперебой бежали по трупам и раненым в сторону этого смерча. Их по-прежнему оставалась шнердова туча и внутри, и вовне замка, наши же силы заметно убавили.
— Огненного потока больше нет, — Гордот переговаривался с Лином.
— О Шнерд! — Эфай подбежал к нам. Его чешуйки сверкали голубым. — Ренетта использует силу духов!
— Так она долго не продержится. — Лин убрал руки во внутреннюю часть мантии.
Внутри вихря разгоралась ещё большая буря, проклятые уже некоторое время заходили внутрь смерча и пропадали в его тучах. Я вдруг почувствовал, как же стало холодно. То ли потому что я вымок до нитки, то ли из-за своего увечья, которое уже отходило на задний план. Неожиданно я ощутил слабое подрагивание земли, а затем внутри вихря появился огромный силуэт воина, как будто он был великаном или кем-то ещё, на мгновение даже показалось, что у него много конечностей. Это существо молниеносно побежало к Элле и разрубило её на несколько кусков.
— Она использовала все силы для атаки и не оставила ничего для защиты, — голос Гордота успокаивал.
— Тьма всё же овладела ей. — Лин говорил холодно и сосредоточенно.
От убийства тёмной прошла мощная волна, от которой все мы пошатнулись, смерч заметно ослаб и стал рассеиваться, как и чёрно-фиолетовые тучи.
— Проклятые сейчас потеряют контроль и рванутся к нам, как шакалы. Сил воинов не хватит. — Эфай развернул волчью метлу. — Я прикрою снизу, но мне нужна поддержка. Гордот? Лин?
— Мы поддержим.
— Быстро к задней стене! — Вальгард отдал приказ воинам и те стали передвигаться к нам. Проклятые тоже не отставали и принялись, как муравьи, носиться на отдалении вокруг Ренетты.
— Заклинание сработает. Я помогу Ренетте, — Лин эффектно спрыгнул со стены и скрылся во тьме ночи где-то внизу. — Йольм, спрыгивай к Гордоту.
Смерч продолжал рассеиваться, опускаясь вниз и поражая по площади, теперь уже совсем ничего не было видно, только отдалённый свет Слуги огня.
— Идут!
Озверевшие мертвецы неслись на стены с замогильным шипением.
— Огонь!
Со стен начали палить лучники, пушки и дряхлые катапульты. Эфай выбежал через пробоину в стене, и начал резать проклятых лансянем, за ним последовала немногочисленная, но отважная пехота. Было видно, что люди Вальгарда верят ему беспрекословно. Но этих сил не хватало против озверевших проклятых, они прижимали воинов всё ближе к стенам, и отступать больше было некуда.
— Гордот, Эфай сейчас погибнет! — Сирин снова закричал.
— Я не могу уйти или атаковать, — гном погладил пикси, сидевшего на плече и посмотрел на Нуи, которая по-прежнему едва была в сознании. — Йольм, можешь немного поколдовать? Что угодно.
— В АТАКУ!!!
Из тьмы с двух сторон на проклятых ринулись псиные своры во главе с гигантскими оборотнями. Они принялись рвать, кусать и грызть всех на своём пути.
Внутрь.
Из воздуха прозвучал странный голос, как будто с нами говорил сам ветер.
— Это послание Лина. Вальгард! — Гордот взял на руки Нуи, глава крепости кивнул.
— ВСЕ ВНУТРЬ!
Сирин подхватил меня за плечи, и мы пошли за Гордотом вдоль стены к другой башне. Эфай схватил несколько раненых и потащил их на себе в крепость, оборотни дали сигнал псам и тоже двинулись назад. От озноба и дождя кости продрогли насквозь, вокруг нас было видно ни зги из-за рассеявшегося смерча, огонь Ренетты вдали совсем погас. Проклятые начали наполнять бастион. Они нахлынули чёрной волной и метались, как бешеные муравьи. Они были мертвы и тянули других за собой, унося чужие жизни.
— Скоро таким ходом они доберутся и до нас… сначала сожрут всех внизу, до кого смогут дотянуться, а потом потянутся за силой, — Сирин озабоченно говорил что-то себе под нос.
Проклятые зажали пехоту недалеко от конюшен, лезли на стены и уже даже были на них, у лучников заканчивались стрелы. В этот момент Лин запрыгнул на стену с Ренеттой на руках. Она была без сознания и с обгоревшими руками. Орк передал её Сирину, а сам сложил печать в форме прямоугольника из пальцев на руках. После этого от всех пушечных ядер, что были разбросаны по земле за всё время с начала битвы пошли воздушные пузыри, исказившие само пространство, даже капли на мгновение становились изогнутыми, когда пересекались с границами этих пузырей. Как только проклятые попадали в них, тут же рассыпались или рассеивались и больше не могли собраться обратно, рассеивалась даже пыль от смерча. Пузыри объединялись и выросли в один огромный шар, охвативший всю крепость и округу. Бастион выступил большой приманкой, чтобы отправить мертвяков обратно, где им и место. В живых, если их так можно было назвать, не осталось ни одного.
Лин повернулся ко мне лицом. Оно было мертвенно-бледным, кожа болезненно обтягивала череп, глаза блестели, по венам как будто текло светящееся молоко, а не кровь.
— Как живот?
— Спасибо. Лучше.
Глава 9Путь силы
Предположения Гордота сбылись: из около восьмидесяти воинов крепости в живых осталась едва ли половина, причём большая часть из них — ранеными. Сыграли роль ужасные погодные условия и пара-тройка сотен проклятых, на чьей стороне был эффект массовости и непредсказуемости. Мы тоже не обошлись без потерь, хоть и заплатили меньшей кровью. Ренетту почти сразу оттащили в лазарет для еле живых и больше не показывали. Нуи же поместили к менее пострадавшим: она хоть и зажглась, как спичка, но не успела себя спалить. Нас с Сирином и Йольмом определили в ту же башню, где мы ночевали, приставили к нам бессменного Гордота и на том оставили в покое. Эфай вскоре припахал Сирина помогать с восстановлением крепости, а нас с Йольмом оставили сидеть вдвоём. Я читал книги, отсыпался, старался ни о чём не думать и не вспоминать, пытался разминать больной живот, благо, увечье и правда было нестрашным. Вскоре в один из вечеров мы с пикси оказались наедине на развалинах стен бастиона. Солнце уже садилось, на небе не было и облака, а перед глазами простирались, казалось, бесконечные степи. Я стоял на улице, вдыхал свежий воздух, и неожиданно к горлу подступил ком. Все недавние события заставили сознание сжаться и спрятать страхи и переживания где-то глубоко внутри до лучших времён, из-за чего казалось, будто происходят они не со мной. Я просто смотрю. И вот сейчас они нахлынули разом. Я облокотился на стену и принялся смотреть вдаль, пытаясь отогнать эмоции.
— Тяжёлый день? — Йольм подлетел незаметно. — С чего бы, интересно. Вроде только штаны пролёживаешь, да в башне сидишь.
Я молчал.
— О, я понял, ты не в настроении, и всё такое. — Он тяжело плюхнулся рядом со мной. Жир на его боках прошёлся забавными волнами. — Но более приятная компания сейчас либо в коме, либо таскает валуны. А мне откровенно скучно.
— Как успехи с магией? — Мне и правда было интересно.
Пикси хвастливо поднял небольшую груду камушков в воздух и чуть-чуть покрутил ими.
— Неплохо.
— Да, только тяжеловато. Как будто я сам их поднимаю.
— Ты же колдовал раньше. В чём сложность?
— Ой! Колдовал! Сильно сказано. Нам для спокойной жизни великих сил не надо, я их особо и не развивал.
— Понимаю тебя.
— Да ладно? Мне казалось, у вас должно быть много магов.
— Не-а, — воздуха не хватало, — всего двое, как выяснилось.
— А… точно. — Йольм неловко развернулся и тоже посмотрел куда-то далеко. — Я думал, ты один из тёмных магов, как их называют. И поэтому вёл себя… вызывающе. Меня рядом с тобой трясло, оказалось, из-за того медальона.
— И что же, больше не трясёт?
— Совсем немного. Но это скорее всего из-за ушиба головы.
— Что ж, извинения приняты.
— Ты извини, но я должен спросить.
— М?
— Твою бабушку убили. А ещё она оказалась тёмной ведьмой. Ты вообще как?
— Я всё понимаю, Йольм. — Ветер предательски сушил глаза, а внутри расползался горький сироп. — Мы взрослые люди со своими жизнями и выборами. Я понимаю всё.
— О, ты молодец. Так легко отделался.
— Вовсе нет. Мне очень больно.
— Неужели? — Глаза пикси удивлённо округлились.
— Ага. Представляешь?
— Ну… мне бывает грустно и всё такое…
— Вот и я удивлён. Даже понять не могу, чего больше: боли или удивления.
— Тебе в голову точно ничего не прилетело?
— Хорошо бы. Было бы проще. Но ничего, потом будет лучше.
— Марвин, ты точно в себе?
— Да-да, просто думаю.
— Тогда явно нет… — Жирдяй снова надулся. — Ты точно в порядке?
— Говорю же, нет. Но потом станет лучше.
— Откуда такая уверенность?
— Я сейчас пережил кошмар наяву. А раньше думал, что не переживу. Или что никогда не столкнусь. Или вообще не думал. Но вот я здесь. Даже целый. Да, больно, что хоть сердце вырезай, но в остальном-то вот он я.
— Не хочу тебя пугать, но кошмаров впереди ещё тьма.
— Да, я знаю. Но один я пережил. Точнее, переживаю сейчас. И, знаешь, я как будто падаю в бездонную пропасть, а все опоры сломались. Я в таком ужасе, но в то же время в свободном падении. Это и пугает, и затягивает одновременно. Но мне больно, Йольм, правда больно. И одиноко. — Лицо свёл неприятный спазм.
— Точно ударился. — Пикси сел мне на плечо, по ощущениям похоже не переевшего воробья. — Давай я просто посижу с тобой.
— Ты хотел сказать «на тебе»?
— Невежа…
Йольм так надулся, что пукнул мне прямо в плечо. Я не сдержался и выпалил резкий смешок. К нашему с пикси удивлению вокруг поднялся столб пыли, а я потерял равновесие и едва не упал. Во рту остался неприятный привкус сухости. Я посмотрел на руки и увидел светящиеся белые вены.