утнением. Я посмотрел на Лина — он вновь что-то нашёптывал, в этот раз значительно дольше и, судя по нашему положению, куда безуспешнее. Привидения успели рассвирепеть из-за отобранной добычи, да и почти сутки без отдыха не добавляли нам энергии. Меж тем передние копыта проклятых уже доставали хвостов наших лошадей. Мы с орком приблизились друг к другу максимально близко в ожидании неизбежного. Тело по-прежнему изнывало от холода и усталости, оцепенение и животный испуг стали частями меня и сконцентрировались в каждом дюйме в готовности обороняться. Те-кто-раньше-были-людьми хотели выровняться с нами, и уже потом напасть всей грудой. Вокруг них всё яснее вырисовывался ореол потустороннего мира, именно он пах тлением, именно он источал скорбь и безвозвратно поглощал всё иное. Я слышал их утробные хрипы, смешивающиеся с шипением. Наконец, мы поравнялись с одним из них. Это было свидание с опущенным падшим созданием с глазу на глаз. Танец жизни и её оттенка. Я сжал клинок что было сил и замахнулся им без особой надежды на спасение, целясь в то, что было шеей, как вдруг из оружия вырвался поток силы и обратил проклятого в прах. Не в состоянии удерживаться, я отлетел в противоположную сторону и сбил Лина с лошади, мы отлетели метров на семь и чудом не угодили в один из валунов. В ушах звенело, руки были напряжены и держались за клинок как за последнюю надежду. Все всадники испепелились. Наши лошади хоть и столкнулись, но смогли удержаться от падения. Лин схватил меня под плечи, тело заныло, орк подпирал меня и помогал усаживаться на коня. Нужно было срочно сматываться, времени на лишние мысли совсем не оставалось. Мы не оборачивались и не осматривали землю, просто понеслись, сжигая последние силы. Хоть за нами больше не охотились, и не было даже намёка на возвращение призраков, мы всё равно гнали до самого рассвета, пока солнечная полоска не покрывала нас целиком. Измотанные ночью кошмара, мы свалились у ближайшего валуна и уснули, так и не придя в чувства.
Глава 3Земля, воздух и великолепный пикси
Глаза никак не раскрывались, хотя солнце уже вовсю слепило и жарило. Я с трудом сел, облокотившись на горячий камень, и протёр веки. Правая рука откликнулась режущей болью.
— С пробуждением, — Лин отозвался откуда-то сбоку. — Я уже думал тебя поднимать.
Я не без труда открыл-таки глаза. Орк сидел неподалёку и поглядывал за костром. Вид у него был такой, словно ничего не произошло: ни призраков, ни проклятий, ни ночи без сна и безумных погонь. Сейчас он выглядел куда более нормально, если такое определение вообще применимо в отношении этого творения природы: пропали напряжённые вены, щёки налились плотью, глаза больше не смотрелись впалыми, да и в целом его тело стало куда более мускулистым и объёмным. Он спокойно смотрел то на меня, то на похлёбку. Затем он как ни в чём ни бывало встал, поправил свою мантию и подошёл ко мне.
— Дай-ка руку, — не дожидаясь, орк взял её и откатил рукава до плеча. — Да, как я и думал. Снимай одежду, нужно перебинтовать.
Зрелище было не из приятных: конечность покрылась ссадинами, сосуды кое-где полопались, кожа была бледной, вены налились сине-фиолетовым. Насколько больно это выглядело, настолько и чувствовалось. Лин покрутил ладонями и пальцами, словно разминая глину, а потом запел. Слов я не знал, язык был явно не орочий и не человеческий, такой же, как и ночью. Песня была протяжной, но на удивление с множеством глухих и шипящих согласных. Закончив, он ещё немного помял магическим образом получившуюся в руках полупрозрачную субстанцию, а затем целиком обмазал ей мою руку. Ощущения были как от стаи слизней. Орк вытащил из дорожной сумы жёсткую ткань и обмотал ей мою конечность. Походило на первое попавшееся и наспех сотканное сукно. Как раз для перевязки ран.
— Взял в деревне?
— Лишним не стало. Как ощущения?
— Липко, меня будто соплями обмазали.
Орк улыбнулся.
— Можешь шутить — хорошо, чувство юмора эффективнее любой магии, только что не вылечивает.
— Это ты мне из ветра наколдовал?
— Можно и так сказать. Двигаться можешь?
Я неловко изобразил что-то в воздухе и встал. Пришлось отряхивать свою мантию от налипшей грязи, веток и песка, заодно было радостно узнать, что свой злополучный клинок я не потерял.
— Хорошо. Поешь и двинемся дальше, к вечеру будем на месте.
— В меня ударила молния?
— Вроде того, ты садись, — орк подвёл меня поближе к костру и снял похлёбку, — ты использовал оружие из железного дерева, которое, как тебе и без меня известно, прекрасно взаимодействует с элементальными потоками. Твоя сила Хранителя ещё не успела принять форму, и оружие пропустило ровно то, что ты ему дал — необузданный швах — мешанину из элементов. Мне и самому сложно определить, что это в итоге было.
— То есть я воспользовался одним из элементов?
— Одним, двумя, тремя, четырьмя в разных вариациях — это был хаос, есть даже шанс, что в каких-то местах они смешались в жизнь или энергию. — Лин подул и передал мне тёплый суп.
— Благодарю. — На вкус эта жижа походила на курицу с чаем, видимо, орк стряпал из подручных материалов и местной животины.
— Будем иметь ввиду про твоё оружие, но пока его лучше не использовать.
— А как я буду тренироваться?
— Сначала на обычном железе. Потом научишься блокировать и выпускать силы и получишь свои топоры. Хотя я назвал бы их скорее секирами.
Да, истории о дотошных орках оказались скорее правдой, по-другому за скотом и не присмотришь и урожай не соберёшь. Иронично, что в няньки он попал именно ко мне. Я закончил есть, мы наскоро собрались и двинулись в путь. Судя по погоде и положению солнца, было чуть позднее полудня. Рука всё ещё побаливала, но синева отступала. По словам Лина, через сутки-двое ссадина должна была пройти целиком, не самый плохой срок, особенно если сравнивать с настоящим ударом молнии.
В пути от нечего делать я решил поближе рассмотреть бабушкин талисман. Занятная была вещица: полупрозрачная, ощутимая, но не слишком тяжёлая и вся исписанная рунами. Вообще, народы континента имели свои наречия и языки в зависимости от расы и места жительства. Люди так или иначе присутствовали почти везде и по удачному совпадению, наш язык был достаточно прост в изучении, чтобы его как минимум понимали. Мы же обычно не утруждали себя отличными от собственного наречиями. Исключением были отдельные ремесленники, жители пограничных регионов и учёные из академии. Руны считались языком духов и взывали напрямую к элементам. Я владел ими по долгу кузнечного дела, но не разговаривал — знал на слух пару слов, не более того. Бабушкин подарок пестрел разными заговорами на ветер — хотя, заговорами — это сильно сказано, скорее посланиями. Путникам обычно подобного и желали, чтобы стихия была благосклонна, тепла и обязательно приносила весточку домой. Довольно интересно, что руны не соответствовали конкретным буквам или словам за редким исключением — для прочтения было необходимо смотреть на полное предложение. Забавно, что в детстве я находил это нудным и сложным, сейчас же я понимаю прелесть сего в своём роде мёртвого языка: не дослушаешь или не дочитаешь до конца — не поймёшь сути. Забавно, что на таких посланиях «в дорогу» редко обращались к воде, земле или огню. Скажем, в море ветер и правда незаменим, но не им единым, да и жажда — худшая из смертей. В горах абсолютно точно не обойтись без тепла и искры. А земля… сложно отыскать более универсальную и непробиваемую защиту, из неё буквально можно сделать стену. Впрочем, согласен, ветер сойдёт за самую универсальную из стихий.
— Лин, а как я получу свои стихии? Нужно будет их выбрать или они как-то сами меня найдут?
— Хороший вопрос. Сначала Хранители учатся трансформировать силу внутри себя в каждый из четырёх элементов, а потом они сливаются с вашими сознаниями и получается одновременный взаимовыбор. — Лин повернулся в мою сторону. При свете солнца он казался куда менее бледным, скорее, светлым. Обычно орки были загорелыми, этот же словно отсиживал всё свободное время в библиотеке и уж точно не был призраком, как казалось ночью. — А почему ты спрашиваешь?
— Да так, было интересно, могу ли я сам выбрать силу.
— А если бы мог, какую бы выбрал?
— Однозначно землю, а вот со второй сложнее…
— Занятно. Отчего именно земля? — в глазах орка промелькнула неподдельная заинтересованность
— Хах. Я наслышан, что характер человека определяет стихию, которой он может овладеть. Дескать, у элементов тоже есть ценности, и по ним отсекаются потенциальные маги.
— Так… и тебе, выходит, близки ценности земли? Практичность, логичность, стабильность, как следует из преданий.
— Да. Не сочти за дерзость, другие стихии я тоже уважаю, да и приоритеты у всех разные, но, на мой взгляд, если человек непостоянен в своих решениях и не имеет опоры, ему никакая магия не поможет. Выбор совершается единожды и не может быть изменён без негативных последствий.
Лин загадочно улыбнулся.
— Я понимаю. Если всё так, как ты говоришь, земля бесспорно станет одной из твоих сил. А что со второй?
— Пока не выбрал. Методом исключения вода. Самое постоянное из всего, что не земля. К тому же, вместе они дают побеги и еду.
Орк не поменялся в лице, просто кивнул. Его мантия завораживающе поблёскивала серебряными нитями на солнце. Как мастер кузнечного дела, требующего кропотливой работы и глубокого знания с многолетним опытом, я умею видеть искусную работу — эта была одной из таких. И хоть ткацкое дело на таком уровне считается скорее излишеством, чем необходимостью, оно всё равно красиво и заслуживает уважения.
От нечего делать, пока мы скакали, я продолжил рассматривать Лина и окрестности. Если верить орку и преданиям о проклятье, нежить могла достать нас по всей территории от леса до Никада, с юго-западным направлением всё было относительно понятно, да и с востоком тоже, а вот на севере очевидных ограничений не было. Разве что река Ний — от неё брали начало другие ручьи и источники, если подумать, она очерчивала границы на севере и западе, на юге же была пустота. Ниже располагались засушливые леса, отдельные от Древнего леса. Они состояли в основном из осин и покрывали мили необжитых земель прямо в упор до моря. Хокке всё обещал сводить меня туда, да мы как-то откладывали и откладывали, и вот я еду в сторону севера. С неприятным ощущением в груди я снова осмотрел окружающий мир — зелени стало заметно больше, сухая трава осталась где-то позади, а мелкие осенние листики уже проклёвывались из земли. Кое-где даже виднелись низкорослые скукоженные деревца, но камней, правда, меньше не становилось, из-за чего обзор местности значительно ухудшился. Я не сразу заметил, как к нам издалека приближался другой всадник на коне. Было плохо видно, но всё же кое-что улавливалось — каштановая вороная, тёмный невысокий некто. Скакали они сильно быстрее нас, хоть и явно не по дороге, и, судя по всему, тоже нас заприметили. Лин бросил короткий взгляд в ту сторону и припустил к небольшому возвышению впереди. Мы явно не убегали, так что всадник очевидной опасности не представлял. По мере сближения очерчивались и другие детали: лошадь была буйной, даже грубее, чем иссиня-чёрный конь Лина. Лицо всадник закрывал мантией, вещей у н