– Итак, – комендант выпустил тугую струю дыма. – Объяснитесь.
Я решил, что этот тип все еще связывает со мной некоторые надежды. А значит, у меня есть шанс выйти из этого кабинета живым.
– Что же тут непонятного, – сипло проговорил я, морщась от боли. – Мне нужно было больше времени, чтобы подумать. Вы просто не понимаете, что это такое – пойти против сил Сопротивления. Я видел, что они делают с предателями, и у меня до сих пор тошнота подкатывает к горлу, как вспомню.
Комендант медленно повернулся ко мне. Его глаза, оттенком напоминающие табачный дым, активно извергаемый им в пространство, сузились, лицо приобрело бесстрастное выражение. Уж лучше бы он бранился и вопил…
– Кажется, господин Шварцберг, вы тоже кое-чего не понимаете. Здесь, в замке Карн, мы можем быть стократ более жестокими, нежели ваши бывшие сообщники. И, боюсь, без маленькой демонстрации теперь не обойтись.
Внизу живота у меня похолодело. Я давно уже смирился с мыслью, что в этом мрачном замке мне придется рано или поздно подвергнуться пыткам, однако сейчас все равно ощутил малодушный страх. Что ж, плоть слаба – и какое же счастье, что у меня нет никаких секретов, которые я мог бы выдать под пытками! Нет друзей, коих я мог бы предать!
– Хенрик, пригласи второго заключенного, – спокойно улыбаясь, проговорил комендант. Он совершенно точно был не в себе – подобные резкие скачки настроения характерны для душевнобольных. Однако о каком заключенном шла речь? Я никого не знал в этих застенках.
Хенрик, отсалютовав, исчез за дверью, но какое-то время спустя возвратился – к моему удивлению, он притащил с собой того самого прыщавого паренька, подручного мастера Руфуса, с которым мы вместе бежали из осажденной башни. Анджело. Его звали Анджело. Хоть он и был обильно покрыт синяками и запекшейся кровью, я все равно его сразу узнал. Когда Анджело заплывшим глазом уставился на меня, на его лице тоже отразилось удивление. Не думал, что нам доведется встретиться еще раз.
– Ну как, рады встрече со своим подельником? – с притворной доброжелательностью поинтересовался комендант.
– Я его не знаю.
– О, мы полагаем иначе. Вас ведь задержали вместе. И, по информации свидетелей, вы были частью единого боевого отряда, который убил нескольких вампиров во время операции в гетто. Как видите, нам все известно.
– Я не знаю этого человека, – упрямо повторил я, но комендант лишь ухмыльнулся. Анджело приковали наручниками к креслу у дальней стены, а меня усадили на стул напротив него. Хенрик положил мне свою тяжелую лапищу на плечо, больно впившись когтями в плоть. Анджело непонимающе смотрел на меня, не произнося ни слова.
– Керт, мальчик мой, будь добр… – комендант сделал пригласительный жест, и усатый юнец впервые оторвался от стены и приблизился к моему предполагаемому подельнику. Глаза молодого вампира так и лезли из орбит, нижняя губа подрагивала. Затем тонкая узловатая рука исчезла в кармане мундира и извлекла оттуда черную шелковую маску, напоминающую мешок с прорезями для глаз и рта. И вновь пришла пора удивляться – ведь я прекрасно знал, что это такое. Маска палача! Неужели этот сопляк, коего я считал каким-то бесполезным стажером или дневальным, оказался заплечных дел мастером?! Все сомнения рассеялись, когда он неловко натянул маску на свою шишковатую голову.
Анджело так и подобрался, в его глазах блеснула решимость (по крайней мере в одном, второй глаз совсем затек). Похоже, он был морально готов к боли, чем поразил меня до глубины души. При первой встрече он показался мне хлипким, скользким типом, каковой сорт людей обычно не отличается особой силой воли. И сейчас, буквально в один момент, стало ясно, как сильно я заблуждался на его счет.
Палач протянул руку к столу и взял гильотину для сигар, которой пользовался хозяин кабинета. Последовал быстрый вопросительный взгляд – комендант с одобрением кивнул. Приблизившись к Анджело, палач схватил его за руку и сунул один из пальцев бедолаги в гильотину. Я не хотел смотреть на то, что будет дальше, но Хенрик стиснул мою голову как тисками, чтобы я не пропустил страшного момента. Затем раздался резкий хряск, Анджело содрогнулся всем телом, но не завыл от боли – стиснутые зубы выпустили наружу лишь приглушенный стон. Желваки так и заиграли на его оплывшем, синюшном лице. Мое сердце бешено заколотилось, охваченное пламенем ненависти. Как же я ненавидел сейчас этих кровососущих ублюдков, с их патологической жаждой крови, маслянисто блестевшей в выпученных глазах, с их клыками, жадно высунувшимися изо рта при виде первых алых капель, брызнувших во все стороны. Палач повертел в руке отрезанный палец и зачем-то сунул его в карман – видимо, в качестве трофея. Потом взялся за следующий.
– Прекратите, я все скажу, – слова вылетали из моего рта, как презрительные плевки, а мозг работал, сочиняя очередную байку, которая могла бы отвлечь ублюдков еще на какое-то время.
– Разумеется, скажете, – ухмыльнулся комендант, с явной неохотой втягивая клыки. – Но наша демонстрация еще не завершена. Я хочу, чтобы вы понимали, с кем имеете дело. Дальнейшие увертки неприемлемы. Следующим в этом кресле окажетесь вы.
Я и так прекрасно понимал, с кем имею дело. Понимал и то, что давно бы уже разделил судьбу несчастного Анджело, если б комендант не считал меня чересчур важной птицей. Пока я не раскрыл всех секретов, моими жизнью и здоровьем следовало дорожить. Ставки были слишком высоки, чтобы вампиры могли целиком и полностью положиться на искусство заплечных дел мастера.
Вновь раздался чавкающий хруст, и на сей раз Анджело не выдержал и завопил. Керт внимательно осмотрел второй палец, выпустил изо рта длинный тонкий язык и жадно слизал несколько капель крови. Операция повторялась до тех пор, пока Анджело не лишился всех пальцев на левой руке. Страшная изувеченная конечность обильно кровоточила, и я понимал, что на медицинскую помощь ему можно не рассчитывать. Мы вновь встретились взглядами, но в его глазах я не заметил ни обвинения, ни ненависти по отношению ко мне. Напротив, болезненно дрожащие губы пленника сложились в горькую кривую ухмылку. Что бы это значило?
– Ничего им не говори, – хрипло выдохнул он, и тут же получил затрещину.
– Что ж, Керт, достаточно, – удовлетворенно заявил комендант, потрепав юного изувера по плечу. Потом повернулся ко мне: – Полагаю, это был горький урок, господин Шварцберг, но поистине необходимый. Теперь вы готовы говорить правду?
– Я ведь уже сказал, что готов.
– Замечательно. Увы, с этим придется повременить. Сначала мне нужно отлучиться, чтобы дать неким высокопоставленным особом разъяснения относительно нашей с вами постыдной заминки. Видите, я-то с вами откровенен. Ваша ложь принесла мне серьезные неприятности.
Я едва сдержал злорадную усмешку. Надеюсь, хозяева из клана Дэйра (или Медэа, смотря чьей пешкой комендант сейчас является в большей степени) спустят с него три шкуры. А заодно порадовался очередной отсрочке, которой мне уж наверняка хватит, чтобы выбраться из камеры. Но вот Анджело… Мог ли я чем-нибудь помочь ему?
– Я хотел бы попросить, чтобы этого человека поместили в камеру вместе со мной. Он в тяжелом состоянии, я хотя бы попытаюсь оказать ему первую помощь.
– Прошение отклонено, – бросил комендант, уже стоя у гардероба и натягивая долгополый кожаный плащ. Потом он криво нахлобучил фуражку и, повернувшись ко мне, добавил: – За идиотов нас держите? Еще не хватало, чтобы вы с подельником начали тут козни плести. Хенрик, позови Равла, разведите этих смутьянов по камерам. Мне пора.
Что ж, я сделал все, что мог. Вскоре Хенрик привел второго тюремщика, и нас повели обратно в родные казематы. На перекрестке, где наши пути расходились, едва волочивший ноги от болевого шока Анджело вновь глянул мне в глаза и повторил:
– Ничего им не говори. Пусть хоть на части режут.
Кто бы мог предположить, что в этом человеке кроется такая сила духа? Мне даже стыдно стало – уж я-то боли боялся до ужаса, аж поджилки тряслись. Тюремщик ткнул Анджело кулаком под ребра, и парень застонал, едва не растянувшись на полу. Потом оба они, вампир и его пленник, исчезли в одном из боковых проходов. Мы с Хенриком начали спускаться по неосвещенной винтовой лестнице, пока не оказались перед моей камерой. Как же рад я был снова ее увидеть! Мне не терпелось продолжить работу – как только упырь ушел, этим я и занялся.
Дело двигалось небыстро, однако прогресс был налицо. Наконец здоровенный кусок скрепляющего раствора вывалился из щели, и тогда я обеими руками вцепился в камень, рванул его на себя – раз, другой, третий, словно вырывая больной зуб из пасти великана. И вот послышался хруст, посыпалась каменная крошка, и я растянулся на полу, сжимая каменный блок в руках. Готово!
Сердце мое учащенно забилось – проход был открыт, вот только что ожидало меня на той стороне? А вдруг еще одна тюремная камера, подобная моей? Переживу ли я подобное разочарование?..
Не медля ни секунды, я нырнул в дыру и принялся извиваться всем телом, обдирая бока и погружаясь все глубже в темноту. Оказавшись по ту сторону стены, я встал в полный рост и попытался осмотреться. Бесполезно – тьма была глухая и липкая, как на дне Тартара. Или просто моим слабым человеческим глазам так казалось? Тут я напряг слух. Что это за едва уловимое гудение? Неужели ветер?
Продвигаясь вслепую, я сделал несколько шагов вперед, и тут же споткнулся о какие-то черепки, разлетевшиеся в разные стороны. Ощупав их, я определил, что передо мною куча расколотых человеческих черепов. Холодной сосулькой сердце кольнул страх. Если бы только у меня было хоть какое-нибудь оружие! Но увы, дрожащая рука сжимала лишь наполовину сточенный обломок кости…
Где же я находился? Жадно протянутая вперед ладонь вскоре наткнулась на стену, привычно холодную и сырую. Двигаясь вдоль нее, я вышел в какой-то узкий коридор – неужели тайный ход? В самом деле, замок Карн был возведен еще в эпоху средневековых междоусобиц, и, как и любой другой замок тех лет, наверняка имел множество потайных комнат и переходов между ними. Я предположил было, что в этом коридоре давно уже никто не бывал, но позади вдруг раздался какой-то едва уловимый звук. По спине моей прокатилась волна мурашек. На какой-то миг даже захотелось возвратиться в собственную камеру, к свету и относительной безопасности, но я решительно подавил в себе это