Я слышал, как бойцы Сопротивления, отпуская сальные шуточки, предлагают бывшим заключенным позабавиться с несчастной. Тут же вызвались несколько желающих. Им вручили пару ножей, после чего они схватили причитающую вампиршу и потащили ее в угол двора, под косой навес. По пути ее избавили от остатков одежды. Я созерцал эту сцену со все нарастающим ужасом, однако какая-то часть меня злорадствовала и мысленно твердила: «Так ей и надо! Она – враг. Подумай, стала бы она заступаться за человеческую женщину?». Я был уверен, что не стала бы, никогда и ни при каких обстоятельствах, но на душе все равно было мерзко. Я увидел, как один из узников несколько раз ударил ее кулаком в лицо – наотмашь, в полную силу, раскровянив в кашу вздернутый носик. Другой стиснул ее округлую увесистую грудь, оттянул сосок и приставил к нему острие ножа… На бледной коже выступила рубиновая капля, быстро превратившаяся в тонкий ручеек. Не в силах смотреть, что будет дальше, я отвернулся, но раздавшийся мгновение спустя истошный вопль все равно полоснул по нервам.
– Думаете, слишком жестоко?
Я поднял глаза. Передо мной возвышался рослый боец, уже не молодой, но все еще крепкий, как старое дерево, закаленное яростью бесчисленных бурь. Левый глаз его закрывала черная повязка, правый смотрел пристально и оценивающе, как сквозь прицел. Коротко остриженные, чуть курчавые волосы поседели на висках, но в целом еще сохраняли густой медный оттенок. Я долго думал над его вопросом, потом произнес лишь одно слово:
– Пожалуй.
– Поверьте, будет лучше, если эти озлобленные люди выплеснут свою ненависть – пусть и таким варварским способом. Кроме того, у нас есть на это полное моральное право, ведь на совести всякого вампира десятки загубленных человеческих жизней. И она не исключение.
– Мораль никому не должна давать право на насилие. Иначе это уже никакая не мораль, а так, ширма, прикрытие. Кроме того, как-то это все слишком… по-вампирски.
Я опустил глаза, ожидая, что незнакомец оспорит мою позицию или даже осыплет упреками за малодушие, но он внезапно произнес:
– Понимаю вашу позицию и принимаю ее. Мало кому удается сохранить столько благородства, пройдя через пытки…
Начавшийся недавно снежок повалил гуще, а вопли несчастной все звучали и звучали, распугивая сонных ворон, потом перешли в стоны, и вскоре затихли. Я вспомнил, как улыбнулся этой вампирше в кабинете коменданта. Может, лишь страх перед начальником не позволил ей улыбнуться в ответ?
Дверь, через которую ранее вышли мы с Клаусом, вновь распахнулась – наружу выскочил совсем еще юный боец, почти мальчишка, и закричал, радостно размахивая винтовкой:
– Нашли, нашли!
Следом за ним вышли еще несколько бойцов, и среди них я увидел… Поначалу я даже не понял, почему лицо этой женщины кажется мне знакомым. Конечно, сейчас она выглядела куда бледнее, а лицо покрывали синяки и кровоподтеки, но взгляд жестких карих глаз оставался все таким же прямым и полным внутреннего превосходства. Мгновение спустя моя память окончательно ожила, и я вспомнил тот вечер, когда мы с фон Вулом направлялись на званый ужин к Глемму – именно она выскочила на асфальт, ненадолго преградив лимузину путь. Удивительно, но память моя сохранила каждую черту, каждую линию ее лица – и вот теперь она снова стояла передо мной, как ожившее видение, мимолетная тень из другой жизни. В тот раз, помнится, за нею гнались трое полицейских. Значит, все-таки догнали.
– А вот и Адель, – пробормотал одноглазый себе под нос, а потом обратился ко мне: – Что ж, операция окончена, теперь давайте пройдем в центр двора, мне нужно сделать небольшое сообщение.
«Адель», – благоговейно повторил я, с трудом поднимаясь на ноги. Молодая женщина бегло осмотрела двор, и на мне ее взгляд задержался чуть дольше, чем на остальных. Конечно, узнать меня она не могла – вряд ли в прошлый раз она хоть что-то рассмотрела в густом полумраке салона. Я вдруг ощутил легкий укол стыда за то, что испытываю такой восторг при виде незнакомки – ведь у меня была Тельма. Но секунду спустя сообразил, что с прошлой жизнью, скорее всего, покончено навеки, Тельма больше не желает со мною знаться, а о почти назначенной помолвке можно окончательно забыть.
Тем временем Адель с одноглазым бойцом заключили друг друга в объятия. И снова я ощутил укол – на этот раз ревности. Впрочем, поцелуя за объятиями не последовало, так что можно было выдыхать. Обычное проявление дружелюбия. Славно. Но неужели и она тоже член Сопротивления? Неужели все это ради нее?
Бойцы выстроили бывших заключенных в ряд, и я тоже пристроился с краю. Потом одноглазый начал прохаживаться вдоль строя, а Адель, Фроки и Клаус, лениво пожевывающий зубочистку, застыли чуть поодаль. Я подумал, что командует ими одноглазый, и это предположение подтвердилось, как только он произнес:
– Итак, дорогие мои братья по крови, поздравляю вас с новообретенной свободой. Меня зовут Сандро, и я возглавляю силы Сопротивления, противостоящие ужасу вампирской диктатуры. Некоторые из вас, возможно, уже слышали о нашей организации, хотя имперские средства массовой информации старательно замалчивают нанесенные нами удары. Впрочем, такие удары были пока немногочисленны… Но теперь все изменится! Человечеству пора выйти из тени и громогласно заявить о себе на мировой арене. Кайдария в данный момент затевает новую войну, жаждя покорить и обратить в пепел независимые государства Северной и Южной Америк, последний оплот свободного человечества на Земле. Эта безумная авантюра неминуемо приведет Империю к гибели, но ошалевшие от жажды крови повелители вампирских кланов этого не понимают. Объявлена полная мобилизация – большая часть сосредоточенных в Европе вампирских легионов вскоре отплывет за океан на гигантских дредноутах, и тогда сама Империя окажется открыта для атак, нанесенных изнутри страны. Императрица не сможет вывести войска из Африки, поскольку черный континент по-прежнему является источником постоянных мятежей, не сможет и перебросить на запад восточную группировку войск, сосредоточенную на границе с Китаем – ибо Пекин только и дожидается возможности утвердить собственное превосходство. На днях упыри нанесли предательский удар по гетто, уничтожив сотни ни в чем не повинных людей. Этим они хотели запугать нас, лишить боевого духа, поселить ужас в наших сердцах. Но добились ровно противоположного. Сопротивление выходит на тропу войны. Наша агентурная сеть давно пронизывает всю Кайдарию, снабжая штабы самой актуальной информацией. Наши люди внедрены в ряды вампирских прислужников. С недавних пор мы так же прекрасно вооружены, поскольку наладили контакты с Северной Америкой и контрабандой доставляем оттуда оружие. Единственное, чего нам пока не хватает – это отчаянных, жадных до битвы, готовых идти до конца бойцов, чьи сердца полнятся черной ненавистью по отношению к Ночному народу. И поэтому я спрашиваю: есть ли такие среди вас? Есть ли те, кто жаждет справедливой мести, те, чей дух не сломлен? Если да, то прямо сейчас все желающие могут влиться в наши ряды, посвятив свою жизнь борьбе. Если в ходе нее вы и погибните, то будете знать, что жизнь свою положили ради выживания самого человеческого рода. Итак, кто с нами?
Сандро почти выкрикнул последнюю фразу, видимо, ожидая в ответ шквал одобрительных воплей, однако вот так сходу сунуть головы в петлю согласились немногие. Как по мне, все это напоминало чистое самоубийство. Однако Адель состояла в рядах Сопротивления, и я почти сразу решил, что пойду за ней хоть на плаху – да и куда еще оставалось податься? Тупик, в который загнала меня судьба, пару минут назад казался глухим и беспросветным, но пламенная речь Сандро подарила мне шанс пойти новым путем.
Люди вокруг переговаривались, спорили, чесали затылки. Сандро вновь заговорил – голос у него, конечно, был поставлен хорошо, слышался на весь двор:
– Те, кто желает присоединиться к Сопротивлению – подходите к фургонам. Мест хватит на всех. Ну а что касается остальных – ворота замка открыты, вы свободны, и можете идти куда пожелаете. До гетто окольными путями не больше часа ходьбы. До речного района еще ближе. Мы ни к чему не принуждаем, выбор делаете вы сами.
Мучительно подволакивая ноги, я двинулся к ближайшему грузовику. Нужно было как можно скорее сесть, привалившись к чему-нибудь, иначе я просто упаду, растянусь на голой земле… Совершенно машинально взгляд мой обратился в сторону навеса, под которым бывшие узники мучили в общем-то ни в чем не повинную вампиршу. Она все еще была там… вернее, ее тело. Изрезанное, залитое кровью, с выколотыми глазами. Слипшиеся от крови волосы напоминали свалявшуюся паклю, а грудная клетка была немилосердно вскрыта, чтобы добраться до сердца… На меня вдруг накатило отчаяние, высасывающее остатки сил. За последние дни я успел полностью разочароваться в вампирском обществе, осознав, что построено оно исключительно на насилии и притеснении, а хваленое благородство Ночного народа – не более чем самообман и пропагандистская байка. Но что, если и люди такие же жестокие, лживые, похотливые существа, с сердцами, наполненными ядом, с отравленными, изуродованными душами? Значит, некуда идти и незачем жить. Значит, куда ни греби, всюду простирается смрадное липкое море порока, и каждый из нас запятнан этой гнусью с самого рождения… Безрадостная перспектива!
Мне снова подурнело, мир качнулся и словно бы сделал оборот вокруг собственной оси, и я вдруг понял, что лежу ничком на серых камнях брусчатки.
– Скорей, ему плохо, – услышал я голос Клауса, человека, уже однажды спасшего мою жизнь и, видимо, твердо вознамерившегося заделаться моим личным ангелом-хранителем. – Фроки, помоги же. Тащим его в фургон.
В глазах у меня сделалось совсем темно, но я почувствовал, как сильные руки подхватывают меня и куда-то несут. Где-то поблизости хрипло, с придыханием каркала старая ворона – это был последний звук, какой я услышал перед обмороком.
Не знаю, сколько времени я провел в отключке. Слух был последним чувством, покинувшим меня, и возвратился он первым. Я услышал рычание мотора, чей-то резкий, неприятный смешок. Потом кто-то сказал: