Поднявшись, я сунул записи под подушку и направился в сторону столовой. Имея весьма цепкую память, я быстро запоминал расположение переходов и залов базы, хотя ориентировался еще не совсем уверенно.
По вечерам столовая превращалась в некое подобие паба, или даже в клуб, где собирались все обитатели подземелья, свободные от выполнения служебных обязанностей. Сегодня здесь было особенно людно – как я слышал, в аббатство доставили целый бочонок напитка, известного как «ром», и от желающих его попробовать отбоя не было. Бегло осмотревшись, я увидел и знакомые лица – например, Клауса и доктора Левинсона, которые играли в дартс. Вокруг них собралась целая толпа болельщиков с кружками в руках. Не меньшая толпа окружала и столик в противоположном углу – там могучий Фроки, засучив рукава, боролся на руках то с одним, то с другим бойцом, неизменно одерживая верх и оглашая просторный зал своим раскатистым беззлобным хохотом.
Миновав все преграды, я пробился к стойке и выбрал на ужин тарелку овсяной каши, куриную грудку и стакан воды. Всю эту непривычную пищу я поглотил в мгновение ока, забившись в дальний угол зала, чтобы не мешать всеобщему веселью. О том, что служило мне пищей в былые дни, я старался не думать – едва я вспоминал вкус крови, как к горлу подкатывала тошнота. Утерев губы, сдал посуду и осмотрелся, размышляя, стоит ли сразу пойти в свою комнату и возвратиться к составлению заметок, или поразвлечься вместе с остальными.
Клаус, между тем, явно проигрывал доброму доктору – он улыбался, как и всегда, но лицо при этом было потное и напряженное, а зубочистка оставалась неподвижной, сжатая плотно стиснутыми зубами. После очередного броска он схватился за голову, а толпа взорвалась криками разочарования. Левинсон смотрел на соперника с улыбкой легкого превосходства. Заглянув в блокнот, он сказал:
– Ну, по крайней мере, вы набрали больше очков, чем в прошлый раз. Растете над собой, это похвально.
– Ах, вы еще и ведете учет моим позорным поражениям? Теперь я полностью разбит, даже морально! – Клаус комично изобразил глубокую скорбь, и все вокруг засмеялись.
– Позвольте, доктор, я тоже брошу вам вызов, – обронил я, приближаясь.
Множество глаз тут же обратились в мою сторону, а Левинсон удивленно поднял косматые брови. Очевидно, мало кто здесь отваживался соревноваться с ним в этой игре.
– Конечно, прошу, – он сделал пригласительный жест, и мясистые губы вновь искривились в снисходительной усмешке. – Надеюсь, вы переносите поражения столь же стоически, как старина Клаус.
– О, ваше поражение не доставит мне никаких тревог.
Толпа радостно заулюлюкала – очевидно, всем было охота посмотреть, как признанный мэтр разделает дерзкого новичка. Хотя некоторые начали подбадривать меня, дружески похлопывая по плечам.
Мы с доктором встали на одну линию, толпа раздалась в стороны, открывая взгляду мишень на обшитой тесом стене. Клаус вызвался записывать очки. Признаюсь, я с детства не брал в руки дротиков, но решил не распространяться на этот счет. Строго говоря, я даже не горел особым желанием победить – просто полагал, что столь хороший стрелок, как я, сумеет достойно проявить себя. Может, после этого я сумею заручиться некоторым уважением со стороны обитателей базы. А может, и новыми друзьями обзаведусь.
Мы с доктором быстро разыграли право первого броска – досталось оно Левинсону, поскольку моя первая попытка вышла неудачной. Ну, лиха беда начало, как говорится. И вот дротики засвистели в воздухе, глухо тюкая в пробковую мишень. Мы с Левинсоном играли молча, но народ вокруг так и галдел. После первого раунда моему сопернику удалось вычесть из стартового количества очков больше, чем мне, однако я с удовлетворением отмечал, что постепенно привыкаю к этой незамысловатой игре. После второго раунда я уже выбился в лидеры. Левинсон начал терять свое показное самообладание, принялся шикать на болельщиков, утверждая, что их крики мешают ему сосредоточиться. Я усмехнулся, осознав, до чего же силен страх поражения, живущий в его душе. Кто-то из толпы протянул мне кружку с ромом, и я на радостях сделал несколько глотков. Очень зря, конечно. Спиртное, к употреблению коего я был совершенно не приучен, резко ударило в голову. Краски вдруг словно сделались ярче, лампы вспыхнули, как маленькие солнца. Гул толпы в моих ушах слился в единую протяжную ноту, напоминающую рокот далекого прибоя. Между тем Левинсон вырвался вперед и начал наращивать отрыв. Но во время последнего броска волнение подвело его – дротик вонзился в паре миллиметров от зоны удвоения. Добрый доктор едва зубами не заскрипел. Морщины на его лице сделались глубже, уголки мясистых губ опустились, придавая ему еще более бульдожий облик.
Пришел мой черед. Рука, которой я сжимал дротик, слегка подрагивала и ощущалась как лапа мягкой игрушки, набитая ватой. Все вокруг затаили дыхание. Прицелившись, я метнул первый снаряд – мне казалось, что он плывет к своей цели ужасно медленно, словно пробиваясь сквозь плотную толщу воды. Но вот острие ткнулось в мишень, и весь дротик завибрировал. Толпа взорвалась восторженными воплями – это была зона удвоения! Мне осталось лишь выбить последние очки, и, хотя мозг мой вел подсчет с большим трудом, а подсказки Клауса тонули в реве болельщиков, я все же заставил себя сосредоточиться и отработал максимально чисто, вогнав последний дротик прямо в яблочко. И вновь радостные вопли взлетели под своды зала, меня начали обнимать, трепать и мять, а Клаус, вскочив на стул, истошно заорал:
– Ноль! Ноль! Айвар победил!
Мне снова сунули под нос кружку со спиртным, и я приложился к ней, несмотря на то, что горло еще горело после первых глотков. Потом взглянул на доктора. Казалось, он совладал со своими чувствами, но теперь смотрел на мишень столь холодным взглядом, будто она в течение многих лет была его лучшей подругой, а потом внезапно предала.
Судя по реакции окружающих, я совершил нечто выдающееся. Даже Левинсон вынужден был высказать скупые слова поздравления, но сразу после этого ушел, сославшись на важные дела. Я понимал, что он лжет, и он понимал, что я понимаю. Конечно, мне было жаль его – проигрывать доктор явно не умел, но все же я не мог не радоваться этой маленькой победе. И тут понял, что вопли вокруг утихли. Оглянулся и увидел позади себя Уолли. Вместо лука теперь рука его сжимала горлышко бутылки, но берет с пером фазана и кружевной воротник были на месте. Уолли широко улыбнулся.
– Надо же, наш почтенный доктор потерпел поражение, – он хитро сузил глаза и чуть склонил голову на бок. – А ведь он первый стрелок в наших рядах – ну, после меня, конечно. Обычно сам я не участвую в подобных развлечениях, поскольку соревнования с предсказуемым финалом не имеют никакого смысла – но сегодня… Ну как, Айвар, не желаете ли потягаться с лучшим из лучших?
Все вокруг замерли в предвкушении невероятной схватки. На лицах людей читалось напряженное ожидание – и разве мог я их подвести?
– Конечно, – заплетающимся языком проговорил я. – Почту за честь потягаться с чемпионом.
Галдеж разразился с новой силой. Очевидно, почти сверхъестественная меткость делала Уолли истинным полубогом в глазах бойцов, и теперь они горели желанием увидеть его в деле. Ну а мне, одурманенному алкоголем, любое море казалось по колено.
Право первого броска предсказуемо досталось Уолли. Он сразу же начал вычитать максимальные баллы, и каждый его бросок сопровождался общим вздохом восхищения. Словно некий магнит притягивал его дротики к самым ценным секторам.
И что же я сделал, когда настала моя очередь? Первым делом уронил свои метательные снаряды и долго, мучительно собирал их по полу, едва не обернув соседний столик и оттоптав не одну пару ног. Потом бесславно вогнал первый дротик в двухочковый сектор, вызвав в толпе протяжный всхлип разочарования. Сфокусировать взгляд никак не получалось, висящая на стене мишень словно бы вертелась перед моими глазами на манер волчка. Я очень долго готовился к третьей попытке, но острие все равно вошло в стену сантиметрах в десяти от мишени. Со всех сторон послышался хохот, и я тоже начал смеяться как заведенный. Уолли задумчиво покусал губу, потом махнул рукой и сказал:
– Ну все, все, достаточно! Похоже, вы слишком пьяны, чтобы продолжать игру. Согласитесь, победа над одурманенным соперником не сделает мне чести. Так что предлагаю отложить состязание до лучших времен – вы согласны, Айвар?
Я утвердительно замычал, и окружающие тоже огласили зал согласными воплями, одобряя благородство, проявленное признанным мастером. Отхлебнув вина, Уолли ушел куда-то за дальний столик, ну а я так и остался героем вечера – особенно старался Клаус, превознося мою меткость на все лады. Выходит, я вовсе не испортил впечатление от своей победы, а лишь добавил к нему легкие комические нотки.
Между тем, пары спиртного начали выветриваться из моей головы – трезвел я, похоже, столь же быстро, как и пьянел. Возможно, дело было в особенностях моего метаболизма? Среди вампиров спиртное не пользовалось особой популярностью, поскольку не оказывало на них почти никакого воздействия. Члены религиозных культов, конечно, варили всевозможные одурманивающие зелья, необходимые для тайных ритуалов, но за пределами храмовых стен употребление подобных зелий было табуировано.
Глас рассудка, освобожденный от власти пьяного дурмана, все настойчивее требовал возвратиться в свою комнату и хорошенько проспаться. Однако другой внутренний голос, до недавнего времени мне совершенно незнакомый, дремавший где-то в недрах моего «я», настаивал на продолжения веселья. Повертев головой, я увидел, что Фроки продолжает демонстрировать восторженным зрителям свою силищу – прямо сейчас он боролся одновременно с двумя соперниками, две их руки против его одной. Лицо Фроки раскраснелось, жилы на висках набухли, а мышцы на обнаженной руке, казалось, готовы были вот-вот лопнуть, как корабельные канаты во время шторма.
На нетвердых ногах я двинулся к борцам через зал. Клаус следовал за мной по пятам, словно в очередной раз готовый поддержать, как только обстоятельства того потребуют. Фроки вдруг взревел, как разбуженный посреди зимы медведь, поднажал изо всех сил – и оба его соперника покатились по полу. Толпа, окружавшая столик, разразилась дикими воплями, по накалу превосходившими даже те, что сопровождали мою победу над доктором Левинсоном. Я ощутил укол ревности и шагнул вперед. Фроки потрясал в воздухе кулаками и хохотал, раскатисто, словно древн