Наконец Сандро поднял глаза и заговорил:
– Доброе утро, Айвар. Боюсь, у нас возник вопрос, требующий немедленных разъяснений с вашей стороны.
Он показал мне газету, и даже через стол я разглядел на странице собственный портрет. И горько усмехнулся.
– Да какие разъяснения! – взревел Зак, испепеляя меня взглядом. – Он это! Точно он! Проклятый шпион…. Говорил же, нельзя привозить его на базу!
– Попридержи коней, Зак, – осадил его Клаус, открыто глядя мне в глаза. – Сходство не так уж велико. У Айвара нет ни заостренных ушей, ни клыков, если ты не заметил!
– Маскировка! – не унимался бородач. – Может, упыри над ним операцию провели, чтоб за одного из нас сошел.
– Ага, а потом его физиономию в газете напечатали, специально чтобы мы полюбовались, каким красавчиком он до операции был.
– Почему вы улыбаетесь? – спокойно спросил Сандро.
Я действительно улыбался, но на самом деле мне хотелось плакать. И на что только я рассчитывал? Что правда никогда не всплывет? Но таково уж ее основополагающее свойство – храни ее под спудом, возводи хоть целые лабиринты тонко продуманной лжи, но ничто не может быть сохранено в тайне навеки. А я ведь только-только начал чувствовать здесь себя как дома! Теперь же мне снова грозило отчуждение или даже смерть. Ну, по крайней мере, нет больше смысла лгать и увиливать.
– Что пишут? – вопросом на вопрос ответил я.
– Некий инженер по имени Киз Шварцберг безвременно ушел из жизни во время одного крайне опасного эксперимента в Инженериуме, и будет похоронен со всеми почестями на Королевском кладбище. Но вот его портрет…
Тут я уже не смог сдержать хохота, который душил меня, и начал неистово хохотать, пока из глаз не потекли слезы.
– Невероятно, – всхлипывая, выдохнул я. – На какие уловки только не идет имперская пропаганда… Но какая ирония! За несчастным Кизом Шварцбергом охотились полиция и Служба безопасности, его пытались прикончить либо навеки запереть в тесной камере замка Карн, а в итоге бедолага оказался заочно погребен на самом почетном кладбище во всей Кайдарии! Впрочем, господин Шварцберг пока еще не покинул сей бренный мир, и прямо сейчас стоит перед вами в добром здравии, – я сделал картинный поклон собравшимся. По щекам текли слезы. Пусть все думают, что от смеха.
После моего внезапного заявления тишина сделалась поистине мертвой, а потом взорвалась невообразимым гамом. Прозвучали десятки самых черных ругательств, кто-то схватился за пистолет. Один из конвоиров у меня за спиной щелкнул затвором, и я закрыл глаза, ожидая в любой момент получить пулю в затылок. Да и вообще, гадко было сознавать, что люди, с которыми я еще вчера братался и от которых принимал восторженные поздравления, теперь смотрели на меня глазами, полными жгучей злобы. Ну, по крайней мере Сандро и еще несколько бойцов сохранили хладнокровие посреди беснующейся толпы, жаждущей разорвать меня на части.
В конце концов Сандро несколько раз ударил кулаком по столу, и, когда собравшиеся притихли, раздельно произнес:
– Хотите сказать… Киз Шварцберг – это действительно вы? Но как такое возможно? Кто же вы на самом деле – человек или… вампир?
– Еще несколько дней назад я был вампиром. Что произошло дальше – великая загадка для меня самого. Поскольку однажды утром я проснулся человеком.
– Чушь собачья! – выкрикнули из задних рядов, и Сандро вновь обрушил загорелый кулак на столешницу.
Я поднял голову и впервые открыто обвел глазами всех собравшихся в зале людей. Сердце мое заныло, когда в толпе я различил и лицо Адель – она бесстрастно разглядывала меня из-под полуприкрытых век, словно оценивая. В ее взгляде ненависти я не заметил, и потому немного приободрился.
– В самом деле, я был вампиром. Упырем. Кровососом. Я разделял идеалы, которыми жило вампирское общество, хотя, видят боги, старался не причинять вреда живым существам. Но я пил кровь, и верил во все те бредни, которыми полны кайдарские газетенки – о расовом превосходстве вампиров, о неполноценности человеческого племени… Думаю, вы можете ненавидеть меня за это. Но в последние дни я успел заглянуть за тот непроницаемый барьер, который разделяет человеческий и вампирский социумы – заглянуть, и сделать выводы. Я понял, что кайдарская пропаганда – дерьмо собачье. Впервые в жизни я обрел настоящих друзей – хотя теперь, полагаю, они имеют полное право отвернуться от меня. Я даже порывался открыть вам всю правду, но меня удерживал страх. Я боялся, что стану чудовищем в ваших глазах, если правда о моем прошлом выплывет наружу. Ну что ж… В итоге это все равно произошло.
Пока я говорил, в большом зале царила тишина, десятки глаз были прикованы ко мне, и в них читались самые противоречивые эмоции. В основном, конечно, ненависть – но разве мог я осуждать этих людей?..
За спиной вдруг скрипнула дверь, и в зал вихрем влетел немолодой уже человек с блестящей лысиной. В одной руке он сжимал сделанные мною записи, а в другой – орден Львиной головы.
– Взгляните, командор! Я нашел это в его комнате! Знаете, что это такое? Вампирская награда, которую выдают за массовое убийство человеческих детей с последующим употреблением оных в пищу! А это – какие-то документы, судя по всему, чрезвычайно важные…
– Спасибо за, гм, расторопность, отец Кеттельхут, – холодно кивнул Сандро. – Но все это мало что добавляет к уже известной нам картине. А записки, полагаю, и так предназначались для меня.
– А, так эта нечисть во всем созналась! – Кеттельхут подскочил ко мне, и я встретился взглядом с его злыми крысиными глазками. Одет он был в ту же камуфляжную робу, что и остальные, но шею украшал засаленный белый воротничок. – Я незамедлительно займусь подготовкой казни, командор… с вашего позволения, конечно.
– Казни? – в голосе Сандро послышались ледяные нотки.
– Разумеется. Не хотите же вы его по-тихому пристрелить в подвале? Тут нужно чин по чину церемонию организовать, потому как у честного народа зуб на этого кровопийцу, антихриста проклятого, и дабы справедливость восторжествовала в полной мере…
– Никакой казни не будет.
Отец Кеттельхут буквально дара речи лишился – да и я тоже. Толпа загалдела с новой силой, и хотя я видел, что одни горячо одобряют решение Сандро, других оно явно привело в возмущение.
– Вы не можете так поступить! – перекрывая шум, ревел Зак. – Это ставит под удар безопасность всей организации! Наверняка этот упырь сливает информацию своей клыкастой кодле!
– Отправим его на обследование к доктору Левинсону, – спокойно произнес Сандро, поведя плечами. – Если Айвар… или Киз… в самом деле человек, у него есть полное право находиться здесь.
– Безумие! – не унимался Зак. – Вы не имеете права решать его судьбу в одиночку! Вопрос надо вынести на голосование, чтобы каждый мог высказаться!
– Тебе так хочется избавиться от Айвара, – произнесла вдруг Адель, и я невольно заслушался бархатистыми нотками ее голоса. – Похоже, тут кроется что-то личное.
Зак со злобой уставился на нее, но ничего не сказал. Тут как раз дар речи возвратился к святому отцу.
– Послушайте, командор, мы с вами договорились, что я не буду пытаться оспаривать ваш авторитет… Но это чудовище не имеет права находиться в рядах верных чад господа нашего! Оно убивало людей, глотки им разрывало, жир вытапливало из невинных дев, детишек потрошило! На мой скромный взгляд казнь является единственным разумным…
– Никогда в жизни я не делал ничего подобного! – закипел я, теряя терпение. – А награду получил за оружейные разработки – я служил в Инженериуме!
– Оружейник! – взвизгнул Кеттельхут, старательно изображая праведный гнев. – Это создание сотворило орудия, которыми были убиты сотни, тысячи людей! Так имеем ли мы моральное право после этого оставить его в живых? Я говорю – нет, ибо в противном случае мы посрамим вечную память невинных, павших от рук вампирских карателей!
Я с горечью заметил, что многие готовы поддержать святого отца. Да и возразить было особо нечего – в самом деле, профессия не делала мне особой чести, я был торговцем смертью.
Помощь пришла совершенно неожиданно, как это часто и бывает – дверь за спиной снова заскрипела, отворяясь, и в воздухе зазвенел тонкий голосок, который сразу показался мне знакомым.
– Если вы собираетесь его убить, то убейте и меня!
Оглянувшись, я увидел, как в зал влетает Аглая, та самая девчонка, которую я когда-то спас от вампиров в подворотне. Ее большие, совсем еще детские глаза горели воинственным пылом, узкие плечики были расправлены. За нею в зал проник Руфус – бочком, словно бы извиняясь за свое присутствие. Значит, во время облавы каким-то чудом ему удалось улизнуть! Я ничуть не удивился, видя его здесь, в тайном логове Сопротивления, ведь Анджело был его охранником.
– Что ты такое говоришь, дитя, – залепетал Кеттельхут, покрываясь капельками пота и делая шаг назад.
Аглая прикрыла меня собой, словно и в самом деле собиралась защищать ценой собственной жизни.
– Этот человек меня спас, – раздельно проговорила девочка, исподлобья оглядывая присутствующих. Мало кто отваживался смотреть ей в глаза – интересно, почему? – Если б не он, меня бы уже и на свете не было. Трое здоровенных упырей загнали меня в ловушку и как раз собирались на клочки порвать – но тут вмешался он и прикончил всех троих.
Аглая искусно выдержала театральную паузу, давая людям возможность хорошенько оценить всю глубину моего подвига. О том, что двоих врагов я бесславно застрелил в затылок, а третьего прикончила она сама, девочка благоразумно умолчала. По толпе прокатился шепоток изумления, кто-то даже вслух восхитился моими действиями, но на него зашикали. Вперед выступил Руфус, и, потирая свое изувеченное ухо, смущенно произнес:
– Истинно так, благородное собрание. От себя могу добавить, что с этим человеком мне довелось сражаться плечом к плечу во время нападения на гетто, – Руфус выделил интонацией слово «человеком». – И могу заверить, что я бы тоже сейчас тут не стоял, если б не его мастерское владение оружием и совершенно небывалое мужество.