Я встал и взглянул на свои руки. В свете луны кровь казалась почти черной. Боги, как же ее много! Грудь моя тоже была залита кровью, брызнувшая струйка запечатлела на ткани неровную линию, похожую на строчку арабской вязи. Не оглядываясь, я вышел из погреба, слыша по ту сторону полуразрушенных домов оголтелую стрельбу. Внутри меня было пусто, и в эту пустоту внезапно хлынул гнев. Напоследок позаимствовав у Адель второй пистолет, я кинулся на звук, ощущая, как слабый морозец холодит слезы на моих щеках.
Проходы между домами были перегорожены решетками. Наконец мне удалось найти узкий лаз, ведущий как раз в нужную сторону, и я начал боком протискиваться между стенами из шершавого бурого песчаника. Проход вывел меня в садик, отгороженный от мостовой простым деревянным забором. На сей раз никакой колючей проволоки или шипов. Одним рывком я схватился за его верхний край и подтянулся, перекидывая ногу на ту сторону – но едва сделал это, как в воздухе послышался резкий, режущий уши свист. Пригнувшись пониже, я перевалился через забор и покатился по земле. Природа звука была мне хорошо знакома. С резким стуком зубчатый отточенный край летающей гильотины вонзился в доски у меня над головой и завибрировал. Если бы Чи-Мей накинул мне это приспособление на голову, ему оставалось бы лишь посильнее дернуть за цепь, чтобы приведенные в действие лезвия сомкнулись и вонзились мне в шею, отделяя голову от тела. Смеющийся Демон мастерски обращался с этим древним китайским оружием.
Я вскочил на ноги и осмотрелся. Темный силуэт в широкополой шляпе застыл посреди кустов на противоположной стороне улицы. Возвратить гильотину в свои руки было для него делом пары мгновений – цепь со звоном туго натянулась, однако лезвие прочно застряло в заборе. Сколько цзянши ни дергал, ничего не происходило, лишь дрожали крепкие доски. Я вскинул пистолеты и надавил на крючки, почти не целясь выпуская пули одну за другой. Судя по всему, ни одна из них не достигла цели, но все же Чи-Мей вынужден был оставить свое главное оружие и искать укрытия. В тенях он растворился быстро, как призрак. Эта маленькая победа ободрила меня, хотя я знал, что летающая гильотина являлась отнюдь не единственным его оружием.
А кипящая поблизости схватка все набирала обороты – выстрелы звучали снова и снова, бычий рев, издаваемый глоткой Фроки, разносился далеко окрест. Я бросился вниз по улице и вскоре увидел очередной ров, полностью перекрывающий узкую аллею. На дне его, надо полагать, тоже торчали смертоносные шипы. Через широкий провал был перекинут один-единственный брус, параллельно которому на высоте пары метров тянулась металлическая балка – несколько секир с широкими лезвиями, закрепленных на ней, приводились в движение жужжащим где-то поблизости генератором, безостановочно раскачиваясь над брусом. Перебраться на ту сторону можно было лишь идеально рассчитав время и уворачиваясь от страшных лезвий, с шумом рассекающих воздух. Другой дороги, естественно, не было.
Глубоко вдохнув, я поставил ногу на брус и сделал первый шаг. Слева и справа на расстоянии пары метров – голые кирпичные стены, внизу – острия, нацеленные будто прямо на меня. Я сделал четыре выверенных шага, дождался, пока секира пронесется мимо, и резко прыгнул вперед. Нога попала на самый край бруса, но все же мне удалось удержать равновесие. Первая преграда осталась позади, но впереди ждали еще две.
И тут позади себя я услышал приглушенный смех, тонкий и свистящий, как змеиное шипение. Вполоборота оглянулся и увидел Смеющегося Демона, застывшего на краю ямы. В руке у него холодно блеснул короткий метательный нож на тонкой цепочке. Кунай. Благодаря цепочке это оружие могло вернуться в руку владельца с той же легкостью, что и летающая гильотина. Развернуться на узком брусе лицом к противнику показалось мне почти невыполнимым акробатическим трюком. Поэтому я просто завел руку за спину и не целясь выстрелил несколько раз, чувствуя, как пульс все ускоряется и ускоряется, и не питая особой надежды на успех. Казалось, сердце мое билось уже у самого горла, готовое выпрыгнуть из груди. Потом я снова оглянулся и увидел, что Смеющийся Демон пропал, будто и в самом деле был нечистым духом, способным в любой момент провалиться под землю.
Сконцентрировавшись, я прыгнул вперед и миновал еще одну секиру. Дело оказалось не особо сложным, но требующим большой сосредоточенности – чему отнюдь не способствовал кипящий в крови адреналин. С последней секирой я несколько поторопился – лезвие пронеслось мимо, едва не чиркнув меня по носу, да к тому же после прыжка я не сумел вовремя восстановить равновесие и, увлекаемый инерцией, покатился по мерзлым камням мостовой. Волчья яма осталась позади, и некоторое время я лежал, с трудом глотая воздух и улыбаясь как идиот. Но звучащие поблизости выстрелы не позволяли расслабиться.
Вскочив, я свернул за угол и обнаружил, что улица старательно перегорожена обтянутыми войлоком бревнами, установленными на козлах и пылавшими похлеще любого факела. Я тяжко вздохнул. Все эти ловушки начинали меня откровенно бесить – обойти их не представлялось возможным, и, очевидно, организаторы предполагали, что каждое из препятствий я стану перепрыгивать, подвергая себя опасности получить серьезные ожоги или даже сгореть заживо. Я почувствовал себя дрессированной крысой, запущенной в смертельно опасный лабиринт, но ничего поделать с этим не мог. Там, впереди, мои друзья явно нуждались в огневой поддержке.
Разбежавшись, я ринулся сквозь пламя, и, зацепившись за проклятое бревно, перелетел через него и кубарем покатился по земле. Одежда на мне тлела в нескольких местах. Чертыхаясь на чем свет стоит, я вскочил и принялся сбивать оранжевые язычки пламени, но тут снова услышал знакомый смешок. Медленно поднял глаза – Смеющийся Демон стоял, сложив руки на груди, перед следующим бревном. Черная фигура контрастно выделялась на фоне бушующего пламени. Я не слишком удивился, что этот упырь меня обогнал, с вампирскими-то способностями весь путь можно было легко проделать по крышам, минуя дурацкие ловушки.
– Что смешного? – спокойно спросил я, сбив последний язычок пламени с одежды.
Чи-Мей склонил голову набок, не говоря ни слова. Лицо его было скрыто пестрой фарфоровой маской, изображающей оскаленного в припадке сатанинского веселья демона. Отсюда и прозвище, понятное дело.
– Не понимаешь по-нашему, косоглазый? – я попытался вывести его из равновесия с помощью оскорблений. Всякий знает, насколько чванливы азиатские вампиры, и сейчас это могло сыграть мне на руку. – Скверно, что вам приходится учить наш язык, правда? А все потому, что столица империи находится в Кроненбурге, а не в Пекине.
Цзянши взревел, и я увидел, как из его широкого рукава выскользнул кунай. Лезвие описало несколько кругов вокруг своего хозяина, а потом метнулось в мою сторону со скоростью змеиного языка. Я едва успел уклониться – однако возвратным движением Смеющийся Демон все-таки полоснул меня по щеке. Боли почти не было, но я ощутил, как по лицу заструилась теплая кровь. Тут цзянши захохотал в голос, и я тоже расхохотался, скаля зубы и постепенно отходя чуть вправо. Чи-Мей резко умолк и вскинул голову.
– Не нравится, когда другим тоже весело? – спросил я, не сводя глаз с блестящего лезвия, которое вновь начало описывать концентрические круги на тонком поводке. Мои пальцы, сжимающие рубчатую рукоять «Нахтцерера», побелели от напряжения. Чи-Мей резко выбросил руку вперед, и кунай свистнул возле самого моего уха – в тот же миг я спустил курок, и вампир взвыл от боли. Пуля угодила ему точно в кисть, которой он осуществлял бросок. Выстрел был чертовски сложный, но зато теперь преимущество оказалось на моей стороне. Уцелевшей левой рукой цзянши дернул за цепь, желая возвратить кунай, но я уже несся ему навстречу, хохоча, как слетевший с катушек маньяк, и раньше, чем его рука сжала рукоять ножа, я в прыжке двумя ногами пнул его в живот. Вампир полетел прямо в огонь. Заостренный сук, который я давно уже приметил и к которому старательно подводил врага, вонзился ему в спину чуть выше правой почки. Чи-Мей завизжал. Пламя стремительно охватывало его одежду. Сук вошел глубоко, соскочить с него было не проще, чем бабочке слезть с энтомологической иглы. Ночь наполнилась истошными воплями агонизирующего вампира. Кожа его почернела, тонкие конечности изгибались под самыми немыслимыми углами, но все было тщетно – освободиться не получалось. В ноздри ударила вонь паленого мяса.
– И кто теперь смеющийся демон? – давясь хохотом, выговорил я.
Чи-Мей, конечно, не ответил – судороги его уже начинали стихать.
Я бы постоял еще немного, греясь у огня и созерцая агонию этого кровопийцы, но медлить было нельзя. Кто знает, как там держатся мои друзья? Разбежавшись, я перемахнул через второе бревно, больше не обращая внимания на тлеющую одежду. Задыхаясь от дыма, выедающего глаза, я буквально перекатился через третье препятствие и с облегчением обнаружил, что дальнейший путь свободен. Силы мои – скудные человеческие силы – подходили к концу. Мышцы горели, словно пронзенные раскаленными иглами, ручьи пота, струясь по телу, быстро застывали на холоде. Эх, многое бы я сейчас отдал за половину тех возможностей, коими наделены вампиры! Но стоило поблагодарить провидение хотя бы за то, что я оставался сильнее и выносливее обычного человека – иначе меня бы давно уже не было в живых.
С трудом расправив ноющую спину, я кинулся на шум сражения, и вскоре оказался на краю квадратной площади, в центре которой некогда располагался фонтан, окруженный по периметру статуями каких-то древних героев или военачальников. Поскольку скульптуры разрушились от времени и были густо покрыты слоями сажи, опознать их прототипов не представлялось возможным. Здесь битва кипела вовсю. Группа моих товарищей засела в полуразрушенной часовне с чудом сохранившейся крышей, которая располагалась на противоположном конце площади. Справа, на длинном деревянном балкончике, тянувшемся вдоль фасада уродливой приземистой постройки без окон, я увидел Фроки, сражавшегося с бароном фон