— Все, — медленно шевеля губами, прошептал Гаррет.
Что — все, я не поняла, но переспросить показалось такой глупостью, что я не решилась открыть рот.
Кто-то позади запел — прямо за спиной, тоненьким, детским голосом, прозрачным и призрачным, как слеза буррика.
«Леди тлеющих углей, ты скажи-ка мне скорей…»
— Гаррет, не слушай ее, — кажется, закричала я, понимая, наконец, против чего мы вышли.
«Где ты бродишь в поздний час?
Может, в логове сейчас?»
Против того, что победить нам не по силам. Мы вышли против Города.
Разум Колыбели родственен Городу, так же, как разум Бонхарда. Они здесь по его согласию. Мы здесь тоже по его согласию.
Нам не выйти.
Не думай образами.
«Где же ты, где ты, милая Энн?..»
Не думай образами.
Реальность таяла вместе с дверью, старые камни колебались в очертаниях, скручивались в грязную спираль, покрывались туманом, а я трясла головой, пытаясь привести глаза в порядок.
Не думай…
Что-то говорил Гаррет, смотря прямо сквозь меня, и улыбался, безмятежно и привычно насмешливо. Так он всегда улыбался мне.
Но не сейчас.
Я постаралась прислушаться, но глупая песенка из далекого детства, напетая, кажется, Белль, звучала из-за спины слишком громко.
Я запоздало поняла, что так и не обернулась.
«Где же ты, где ты, милая Энн?»
Гаррет беззвучно и коротко засмеялся, показывая непривычно белые зубы и жесткий оскал. И что-то сказал. Но было уже неважно.
Позади него из тумана вокруг появилась фигура — тающая, непрерывно изменяющаяся, бурлящая черным туманом, словно стаканы в руках алхимиков.
Фигура тянулась к Гаррету, просительно протягивала руки, которые исчезали, не успевая достичь желанной цели.
«Где же ты, где ты, милая Энн?»
Я сжала губы, боясь привычно ответить, и замахала руками Гаррету, пытаясь привлечь его внимание. Но он все шевелил губами и смотрел сквозь меня, словно я уже растворилась в душной атмосфере лечебницы, не оставив даже тела.
«Где же ты, где ты, милая Энн?»
Голос прозвучал отчетливо над моим плечом, и я обернулась, почти смирившись с неизбежным.
«Что угодно, только верните контроль над реальностью», — билась мысль в голове.
Стены больше не было, только грязно-серое марево вместо нее, а проем в вестибюль чернел карандашным рисунком. Линии уходили за края безобразными косыми, неаккуратно пересекающимися. Они пульсировали под пристальным взглядом, набирали глубокий, маслянистый блеск.
— Варюсь я в котле, со мной Шеймус и Сэм.
Считалку я закончила непроизвольно, осознав, что говорю только на слове «Шеймус».
А потом все прекратилось — стены вернулись на свои места, и я снова могла четко разглядеть каждую трещину в кладке.
— …Трикстер тебя об колено, — за спиной у меня закончил фразу Гаррет. — Что это было?
Я обернулась к нему, нелепо взмахнув руками, чтобы удержать равновесие — голова страшно кружилась.
— Не знаю, — хрипло ответила я. — С тобой такое происходило?
Гаррет выглядел помятым — жесткая щетина на подбородке, запавшие глаза и лихорадочный взгляд.
— Нет, — он так яростно помотал головой, что грязный, куцый хвост пару раз хлестнул его по лицу. — Прячься!
Не думая, я скользнула в жидкую, жалкую тень у колонны и затаилась.
Тишина текла сквозь пальцы долгими секундами, минутами, закладывала собой уши до боли и пробирала тело пронзительным холодом.
Я растерянно озиралась, пытаясь понять, что так напугало Гаррета — ведь здесь никого нет. От кого мы прячемся?
Снова зазвучала музыка — потусторонняя, призрачная, и я не стала обращать на нее внимание. Колыбель в очередной раз развлекается.
Но потом сквозь чужие ноты, словно скрипка в игру рояля, мягко вплелся шепот.
Мимо нас, а я все время чувствовала на своей руке ладонь Гаррета, промелькнула чья-то тень. Я вжалась в стену, старясь, лишний раз не дышать громко.
Здесь ведь никого нет…
Не. Думай. Образами.
Зачем Изен ходил в Морг? Во время приступов болезни он зачем-то ходил в Морг. Я напрягла память и представила: холод, люстры над разделочным столом, круглая печь, Гамалл. Тайник. Изен пытался проникнуть в тайник своего лечащего врача?..
Впереди задергалась ручка на входных воротах — они были заперты, чем видимо, неизвестный вполне удовлетворился.
Выходит, Изен знал о тайнике?
И вот это: «Зачем?». Зачем, для чего. А Изен — Изен ходил в Морг «почему» или «зачем»? У него уже не спросишь. Но возможно, тут и кроется разгадка тайны…
…Мне не удалось его разглядеть, когда он снова прошел мимо нашей колонны — некто был в черной одежде, даже лицо и руки чем-то были скрыты. Но двигался вполне по-человечески и мельком пожал плечами — ничего необычного в движениях.
А Гаррет отчего-то был бледен и смотрел на меня как-то обреченно.
Но спросить я ничего не успела — время шло словно неравномерно, то быстро, то растягивалось в тягучие нити.
Чей-то шепот заглушил музыку, до сих пор не перестающую играть, пронзительными шипящими, колючими клубками, летающими в воздухе.
Я осторожно выглянула, когда человек снова минул нас, меряя широкими шагами коридор, и похолодела. Это не было человеком, это не было даже созданным Колыбелью существом — просто чья-то объемная тень.
Гаррет втянул меня обратно, когда она развернулась. Нас снова обдало шепотом, что шлейфом тянулся за тенью, и она скрылась за ветвистым коридором.
Мы бесшумно перебежали в темноту немного ближе к входу в вестибюль и как раз успели прижаться к стене, когда тень вернулась. Судя по всему, маршрут она имела точно такой же, как и ведьма — один единственный, заданный Колыбелью. Чтобы свернуть, ей нужен был внешний раздражитель.
Например, мы.
— Это то, что осталось от санитаров, — прошептал на ухо Гаррет, провожая темную фигуру взглядом. — С ними ничего нельзя сделать…
Он вынужденно замолчал, и мы воспользовались небольшой заминкой тени, перебежав к выходу еще чуть ближе.
— Но Лорил говорила, что они способны убивать. Сама понимаешь, на себе я не проверял…
Мы выскользнули из проклятого коридора и кубарем ринулись под лестницу — весь зал вестибюля был ярко, но все же неуютно освещен. Даже несмотря на то, что полувекового запустения больше не было, отчего-то меня пробрал холод так, что тело непроизвольно вздрагивало.
Мне вообще было очень холодно.
В Морге холодно. А Изену рекомендовали обертывания, чтобы успокоить. Может, он пытался излечиться, успокоиться сам, без врачей? Но ведь из Колыбели все равно не было выхода. А еще не симулировал. Зачем или почему?
Или все проще, и Изен действительно был психом. Но от чего его все-таки лечили?
Насколько я могла видеть, в вестибюле были аккуратно разложены по полкам детские игрушки, книги, море легких подсвечников, что вышли из моды давным-давно. Ни пыли, ни запаха сырости и запустения, ни даже сквозняка от безнадежно разбитых окон…
Окон.
Я застыла, глядя, как тень делает небольшой круг по залу, и примерно посчитала, что мне катастрофически не хватит времени бесшумно взбежать по лестнице.
— Гаррет, почему мы не попытались выбраться через окна? — зашипела я.
Гаррет, до этого последние минут десять являвший собой образец невозмутимости и сосредоточенности, сник и растерянно на меня оглянулся. Видимо, он тоже об этом не подумал.
— Там нет выхода, — неуверенно ответил он. — Рамы не открываются, да и решетки…
— Я — маг! Что мне эти решетки, скажи, пожалуйста?
Он замотал головой и кивнул на вернувшуюся тень. Мы молча подождали, пока она скроется и снова зашептались.
— Там нет выхода, — голос стал увереннее. — Я… не помню, откуда мне это известно, но выхода там нет.
Я посмотрела на него недоверчиво, но настаивать не стала. Для начала нужно убраться подальше от тени, а там уже разбираться.
Гаррет меня каким-то образом понял и указал на противоположный проем. Там, где был вход в Зону Изоляции Пациентов, а дальше подъем к заваленной Башне Персонала.
Какая же я идиотка, собралась идти в обход.
Короткие пробежки от тени к тени, от тени к стойке, где приходилось поодиночке красться практически по следам санитара — чуть отстав, а потом снова к тени. Дождаться, с замиранием сердца, Гаррета, и, наконец, вожделенный коридорчик. Пустой, без навязчивого шепота и потусторонней музыки. Решетка, как ей и положено, закрыта, но повернуть рычаг не составляло труда.
От грохота по телу пробежал ток, и мы, сами того не заметив, оказались на отвесной лесенке, куда в прошлый раз спускался Гаррет, чтобы включить электричество.
Тень ворвалась к нам, сопровождаемая громкими шагами и рассерженным шепотом. А я, стараясь, бесшумно переставлять ноги, медленно спускалась вниз. Я молилась, чтобы Гаррет, висевший чуть выше меня, не наступил мне на руку, и я благополучно не выдала нашего местонахождения.
Тень ушла немного погодя, шепот растаял в воздухе, а мы, чуть подождав, вернулись наверх. Решетчатая дверь, хоть и скрипевшая от каждого движения, была благополучно закрыта. На звуки вновь примчался санитар, но мы были уже вне зоны его видимости, если, конечно, тихо сидеть в тени.
— Проход вверх свободен, — прошептал Гаррет, кивнув на пустую лестницу. — Дальше лифт, я поднимался на нем до самого верха, но нам, наверное, нужно обшарить всю башню.
Я во все глаза смотрела на Гаррета.
— Послушай… я не понимаю, что произошло, где мы? Почему вдруг появились санитары, все чисто и хорошо пахнет?
Он ответил чуть погодя, всматриваясь в лестницу.
— Мы в прошлом Колыбели. Я ведь тебе рассказывал об этом.
Я поморщилась. Искренне верить, что возможно провернуть ход времени, мог только Гаррет.
— Чушь какая. Где тогда люди? Если мы в прошлом, где дети, почему вместо настоящих санитаров бродят тени, готовые убить при малейшем шорохе?
— Мы в прошлом, — голос Гаррета стал увереннее. — Ты сама видишь, как здесь чисто, и Башня Персо