Зачем-зачем-зачем… Нет, это все потом. Тайник в Морге. Деньги, которые обещала Гаррету вдова.
Если бы я не лежала под теплым пледом, а ходила бы или даже сидела, то побилась бы головой об стену. Откуда вдова знала про деньги? Почему была уверена, что бумаги уцелели? Если знала про сейф, почему не сказала, где именно их искать?
Вечная бессонница и нарколепсия связаны со сном. И все — Дикки, вдова и Хранители — ждут именно средство лечения вечной бессонницы. Никто не говорил о нарколепсии.
А в списке пациентов номер третий отдельно обозначен как больной нарколепсией.
Дикки угрожал вдове убийством. Она не приняла его всерьез. Более того, она Дикки предупреждала, чтобы тот держался подальше от поиска бумаг. Но она, судя по всему, предложила Дикки деньги, чтобы тот перестал претендовать на бумаги. И не скрывала, что пристально следила за всеми, кто пытается перейти ей дорогу. А еще она считает, что деньги Дикки нужны, а бумаги — нет. А вот Гаррет считает, что сценка вообще разыграна как для меня. И что Дикки и вдова сообщники, это уже я сама решила, там, в Колыбели. Странно, как я это запомнила, мне казалось, что я просто пыталась выжить…
А еще Гаррет был убежден, что записи, который ему достались при первом визите, были фальшивыми. И оказался прав. Хотя…
А если нет?
Я села. Вот бурриково дерьмо, если они все ошибаются, и эта вечная бессонница и есть неправильно поставленный диагноз?
Но ведь это почти все расставляло по своим местам.
По крайней мере то, что Изена все-таки лечили от нарколепсии. Петтихью был не единственным врачом, и его ошибка обнаружилась бы довольно скоро.
А Артемус… Тогда понятно, почему к Гаррету явилась вдова. Очевидно, она знала об ошибке своего предка, возможно, у нее дома хранились какие-то записи, заметки, выписки, она была в курсе, что дед поставил неверный диагноз, но информация об этом осталась, и тогда становилось ясно, почему Бетанкур точно знала, что они не сгорели. Врачебная ошибка должна была быть тщательно спрятана — в личном сейфе ошибившегося врача. И вдова, поняв, что случилось с одним из Хранителей, смекнула, что может на этом неплохо заработать.
Прояснялось и заблуждение Дикки. Видимо, в этой семье тоже жили семейные предания о предположительном первоначальном диагнозе. И несчастный мальчишка ухватился за свой единственный шанс…
Все это не объясняло, почему вдова отдала Гаррету оплату так скоро. Но что, если ей и не надо было, чтобы Гаррет отдал бумаги ей, что, если она допускала или даже хотела, чтобы Гаррет сразу рванул к Хранителям? Если у нее сохранились записи, наработки, исследования деда о вечной бессоннице, может быть, ей просто было нужно, чтобы Хранители убедились в том, что Артемус действительно болен именно вечной бессонницей, а Петтихью знал, как эту гадость лечить? И все, что вдове теперь остается, это прийти к Хранителям и продать те бумаги, что ждут своего часа в каком-нибудь тайном ящике секретера?
А Дикки? Почему Бетанкур угрожала ему?
Я так и сидела, замерев, подобрав колени и обхватив их руками, и совершенно не чувствовала холода. Только тело опять затекло. Я решительно отбросила плед, вскочила, опрокинув ящик.
Я нашла половину ответов. В том, что они были верными, я не сомневалась.
И поэтому я подошла к двери, несколько раз глубоко вдохнула, собираясь с силами, и приготовилась ударить по двери заклинанием.
Но я не успела.
С той стороны кто-то вставил в замочную скважину ключ, повернул его, и дверь бесшумно открылась.
Я так и застыла, глядя в чистые, светлые глаза своего похитителя.
На меня смотрел Дикки Изен, и в руке его был огромный нож.
Глава 10
При виде ножа мне стоило бы испугаться, но вместо этого я совершенно неприлично нервно рассмеялась.
Он это серьезно?
И только спустя несколько бесконечно долгих мгновений до меня дошло, что меня похитил и, судя по всему, пришел убивать милый, болезненный мальчик Дикки Изен. Внук человека, которого обвиняли в убийстве и лечили от нарколепсии. Может быть, тоже убийца и тоже чем-то больной, хотя сейчас я уже в этом начала сомневаться.
Дикки от моего смеха растерялся, застыл в дверях, сжимая нож, и внимательно и обиженно на меня смотрел. Губы его подрагивали, и он абсолютно не догадывался, что уж с кем, а ним мне справиться не составит никакого труда, будь он хоть до зубов вооружен.
— А ну, назад! — опомнившись, крикнул он, замахиваясь на меня ножом, и я, все еще расползаясь от смеха, отступила на несколько шагов. — Пошла! Села!
Командовать он явно не привык, получалось у него не очень убедительно, но я решила подчиниться. В конце концов, Дикки Изен для меня угрозой не являлся.
Я, стараясь не терять Дикки из виду, перевернула ящик и села на него. Дикки, тоже не спуская с меня настороженного взгляда, прошел внутрь помещения, прикрыл дверь и встал возле стены.
— Спасибо, — я кивнула на пледы и подушку, — что позаботился. Скажи, зачем ты меня похитил?
— Так надо, — чуть прищурился он.
— Ладно, — равнодушно сказала я. — Где я — ты мне тоже не скажешь?
— В моем доме. — Нас разделяло несколько футов, но, видя, что я не делаю попыток сбежать, Дикки немного успокоился и теперь задумчиво разглядывал нож. — Я… не собираюсь тебя тут долго держать.
Я хмыкнула.
— Это ты на меня напал? Возле моего дома?
Дикки исподлобья взглянул на меня и прищурился.
— Как ты узнал, где я живу? Ты что, следил за Гарретом?
— Много вопросов задаешь, — буркнул он.
— Я Энн, — светски представилась я. — А как тебя зовут? — Он молчал. — Не хочешь — не говори. Но… эм-м… — Я собиралась с мыслями, желая и напугать его и одновременно не ужаснуть. — В общем… до полнолуния ты должен меня отпустить.
Дикки таращился на свой нож и никак не реагировал на мои слова.
Я усиленно думала, какую выгоду могу из всего этого извлечь. Но пока пришла только странная мысль, что Колыбель меня изменила. Раньше я не подозревала, что могу вот так разговаривать с людьми и тем более торговаться с ними, пусть и за собственную жизнь.
— Как ты меня сюда привез?
— На телеге, — мрачно отозвался он. — Прикрыл рогожей и привез.
— Ты посреди бела дня напал на меня, затащил в телегу и привез сюда? — поразилась я. — А если бы тебя увидели?
Дикки пожал плечами.
— Но ведь не увидели же? — в его голосе звучало недоумение.
Мой вопрос, похоже, показался ему просто идиотским. Определенно он был или не вполне нормален, или просто фантастически глуп. Так рассчитывать на удачу и глупое везение?
Меня вдруг осенило.
— А я точно та, кто тебе нужен?
— Не волнуйся, — все так же хмуро сказал он. — Ты подружка Гаррета, значит, мне нужна именно ты.
— Ах вот оно что, — протянула я. — Так у тебя делишки с Гарретом. И что этот прохвост тебе задолжал?
— Тебе-то что за дело?
— Странный ты какой-то, — я насупилась, всем своим видом выражая досаду. — Ударил по голове, притащил неизвестно куда, засунул в каменный мешок, потом накрыл и принес еды… Теперь пришел, пялишься на меня, и каждое слово из тебя приходится как клещами вытаскивать.
Дикки вздохнул.
— Гаррет должен поверить, что ты у меня. И что я настроен серьезно.
— И что ты сделаешь? Отрежешь мне палец? — легкомысленно предположила я, а Дикки вздрогнул. — Эй. Ты же не это собираешься сделать, ведь так?
Я его не боялась, но мне все равно не хотелось причинять вред напуганному и отчаявшемуся дурачку. Хотя я и знала, что он все равно не жилец — Гаррет просто-напросто оторвет ему голову. А Артемус…
Моментально я обозлилась. Пока я торчу тут с этим лядащим похитителем, Артемусу становится все хуже и хуже.
Сам же Дикки мне совсем не казался уже смертельно больным.
Артемус, все дело в Артемусе. Не Колыбель меня изменила, а он…
— Давай так, — предложила я. — Ты мне рассказываешь, что тебе от меня и от Гаррета надо, а я постараюсь обставить все так, чтобы твоя безмозглая голова не оказалась засунутой в твою тощую задницу.
Дикки поднял на меня мутный взгляд.
— Ты немного просчитался, — пояснила я, морщась. — Проверять не советую, но… против твоей игрушки мне даже особо напрягаться не надо. Ты вообще встрял очень не вовремя, и поэтому, если ты меня разозлишь, я тебе просто вышибу мозги и размажу по этим стенам.
Дикки не понравились мои слова, и он слегка дернулся под моим внимательным взглядом, сделал крошечный неуверенный шаг, и я для острастки пустила в воздух маленький шар света.
— Осветительный шар очень забавная штука: вот он вокруг тебя, а вот внутри — медленно поджаривает аппетитные внутренности, — сказала я в приступе мрачного вдохновения. — Использовать таким образом это заклинание запрещено… Но кто узнает?
Я мстительно улыбнулась: сильно пугать я его, конечно, не собиралась, но хоть чуть-чуть отыграться за разваливающуюся на куски голову — почему нет?
И ножом бледный мальчишка перестал махать, хоть и сжимал пальцы вокруг рукояти сильнее.
— Так как тебя зовут, малыш и что ты хочешь получить от Гаррета?
Шар сделал многообещающий оборот вокруг головы Дикки, и он снова дернулся.
— Дикки, — ответил он с явно сквозившим в голосе отчаянием.
— И-и-и?
— Изен.
— Прекрасно! У самого моего дома меня ударил по голове Дикки Изен, это уже что-то. Ударил, чтобы зачем-то шантажировать Гаррета. Зачем?
Я валяла дурака — тянула из него то, что мне было известно, а где-то там хуже становилось Артемусу. От этой мысли у меня все внутренности сжимались в страхе, но уйти сейчас — упустить нужные и недостающие детали мозаики. С одной стороны, вся история уже миновала, бумаги были у Гаррета, и разбираться с их подлинностью — задача Хранителей. С другой меня терзала навязчивая мысль, что что-то может пойти не так, и, раз дело касалось Артемуса…
Дикки все еще сжимал бесполезный нож, а в глазах росло отчаяние. Мне было его жаль — умирать таким молодым слишком страшно и слишком несправедливо. Но умирать ли? То я видела смертельно больного, то просто идиота, ввязавшегося неизвестно во что, и понять, какое из этих двух мнений верное, я никак не могла: уверенность вечно изменяла.