Но правда ли это? Я действительно влюбляюсь в него? И если да, должна ли я сказать ему об этом? «…лучше не раскрывайся, пока не поймешь, какие у него чувства к тебе. пойдет ли это тебе на пользу или прибавит опасности…» Влечение не сможет навредить. Он только сильнее захочет меня. «…только не теряй власть над своим сердцем…»
— Рэйвен, ты красная. В чем дело?
Она глубоко вздохнула.
— Ты не слышал голос.
Он коснулся ее щеки.
— Твоя красота затмевает Афродиту, а твое воображение как у Сафо.
— Ты правда не слышал голоса?
Он провел пальцами по ее губам.
— Только те, кого благословили боги, могут слышать это.
Она улыбнулась. Он притянул ее к себе. Она почувствовала, как бьется его сердце, и ей стало жарко. Она начала отстраняться.
«…осторожно. твоя жизнь в его руках. не влюбись в него…»
— Лучше нам спуститься до темноты, — сказал он.
Она собрала остатки пикника. Закрыв глаза и держась за него, она стала спускаться с холма шаг за шагом.
Наконец они спустились и вышли на улицу, где стоял «Харлей».
— Можешь сесть за руль, если хочешь.
Она покачала головой.
— На сегодня волнений хватит.
— Ну хорошо, ты отлично держалась за рулем во время ограбления. Ты словно создана для этого.
— Ну, ты же сказал, что Ника — богиня скорости.
Когда они вошли в дом, Алексий сказал:
— Собирай свои вещи. Ты переезжаешь.
— Меня выгоняют?
— Только отсюда. Мы поедем ко мне на квартиру, где сможем остаться вдвоем.
Она посмотрела в его темные глаза. Несмотря на то что часть ее боялась высоты, ей хотелось, чтобы там, на Акрополе, он взял ее на руки и отнес к мотоциклу.
Теперь же, глядя на себя со стороны, она увидела свою сестру.
«…так это будешь ты или я, рэйвен? или это будет ménage à trois[14]для двоих?..» — «Остынь, сестренка. Он мой». — «…задолбала с сестренкой. у меня теперь есть имя… зови меня никки аптерос…» — «Если «Бескрылая Победа» означает, что ты не выносишь высоты, как же ты улетишь с Акрополя?» — «…улечу? черт, да я даже вниз не смотрела…»
Глава восемнадцатая
Алексий смотрел, как Никки шагает вверх по ступенькам. Гибкое тело. Красивые бедра. Упругая тугая попка. Она была в его власти. Он вставил ключ в замок и повернул, но, когда она потянулась к ручке, он схватил ее за запястье.
— Извини, — сказала она, подняв взгляд на него, — я только хотела помочь.
— Смотри за мной и запоминай.
Он прислонил руку к верхней планке косяка и снял волос, а затем второй снизу. Он показал их ей.
— Эти волосы белые. Здесь был мой отец.
— Предупредительный знак?
— Именно.
Он открыл дверь. Войдя, она бросила на пол рюкзак и обняла Алексия. Он мягко отстранил ее.
— Что такое?
— Давай не здесь. Это место, наверное, вызывает у тебя ужасные воспоминания. Мы поедем ко мне домой, там ты будешь счастлива.
— Я не помню, когда была счастлива.
Он никогда еще не сталкивался с такой переменчивостью в людях. В один момент она была хрупкой девушкой, в другой — дерзким сорванцом.
— Я помогу тебе запомнить счастье. Собирай свои вещи. Мы сейчас уйдем отсюда, ты будешь на свободе и в безопасности. Верь мне.
— Я тебе верю.
Она подтянулась и поцеловала его в щеку. Он потянулся к ее груди, но она отстранилась.
— Ты сам сказал, не здесь.
Она подбежала к шкафу и запихнула все, что он купил ей, в наволочку.
— Спасибо тебе за все.
Ее доверчивый взгляд вызвал в нем желание сжать ее в объятиях. Но надо сдерживать себя. Быть бережным. Она достаточно окрепла для промывки мозгов. И все же его жемчужина находилась в мякоти под твердой скорлупой. Он услышал, как она спокойно напевает, и улыбнулся. Ему нравилось делать ее счастливой. Но надо быть осторожным. Не влюбляться. Ведь ей, возможно, осталось жить недолго.
— Это было ужасно, — спросил он, — сидеть запертой в шкафу?
— Я причиняла себе боль, чтобы отвлечься, но мой голос говорил со мной о надежде.
— Голос?
— Говорил мне, что скоро это кончится. А если нет, он уверял меня, что я смогу прыгнуть в темноту.
— Я не понимаю.
— Мой голос сказал, что я могу покончить с собой и улететь на свободу, как моя мама.
— Ты бы правда убила себя?
— Я часто думаю об этом.
— Обещай, что больше не будешь. Не могу представить жизнь без тебя.
— Ты обрезал мне крылья. Пока ты есть у меня, мне не нужно умирать.
У нее не только были видения, она умеет переносить боль и смотреть в лицо смерти. Будет нелегко вытащить из нее пророчества Тедеску.
— Я купил тебе еще один подарок, — сказал он.
Когда они вернулись к «Харлею», он открыл багажник и достал черную женскую сумку.
— Ух ты. Мне нужна была сумочка. Но она большая, прямо торба.
— Большая потому, что у нее двойное дно. Смотри.
Он потянул за скрытую молнию и открыл снизу секретное отделение.
— Зачем мне что-то прятать от тебя?
— Не от меня, но всегда думать наперед.
— Да. Это правильно.
Она достала из наволочки красный и черный парики и засунула в секретное отделение.
— Вот, умница.
Она поцеловала его и прошептала:
— Спасибо.
— А теперь едем ко мне. Я поведу.
Она забралась на сиденье сзади и крепко прижалась к нему. Мотор взревел, они выехали из переулка и поехали по улице, лавируя между студентами на велосипедах и скутерами. Он задел крыло стоявшей машины. Рэйвен подумала о царапинах у себя на руке. Она успела сделать одиннадцать, хотя прошло уже больше дней после самоубийства отца. У нее в ушах все еще звучал выстрел, она видела, как его лицо заливала кровь и он падал. Как бы она ни пыталась стереть это воспоминание, оно оставляло следы, словно красным мелом на доске ее разума.
«…чтобы жить, ты должна заставить алексия нуждаться в тебе. делай все, что он захочет. делай его счастливым…»
Она чувствовала грудью, как вибрирует его мускулистая спина. Она закрыла глаза и отдалась ощущению движения, словно качаясь на волнах. На поворотах он вел плавнее, чем она, когда ехала от банка. Он повернул на площадь Экзархия и выключил двигатель.
Дворники убирали разорванные знаки протеста и баллончики от слезоточивого газа.
— Похоже, — сказал он, — недавно здесь была стычка.
Она вошла за ним в здание и поднялась в его квартиру на втором этаже. Это было не то, чего она ожидала. Просторная гостиная была почти пустой. Она рассмотрела кубистические картины без рам, покрывавшие стены.
Он бросил на пол вещи и обнял ее.
— Давай покажу тебе нашу спальню.
В отличие от опрятной гостиной в спальне был бардак. Огромная кровать, простыни и одеяла в куче, словно он вскочил в спешке. По полу разбросаны одежда, книги и газеты. Мусорная корзина переполнена.
— Нужно, чтобы кто-то прибирался у тебя.
— Тогда я ничего не найду, — сказал он. — Это только кажется, что тут беспорядок, но я знаю, где лежит каждая вещь.
— Ты шутишь.
Он усадил ее на кровать и сдернул одеяло.
Будет ли он предохраняться? Спросить или нет?
«…лучше не надо. ты и так, считай, на том свете…»
Он расстегнул рубашку. Она помогла ему стянуть ее и увидела на его спине рубцы крест-накрест. Она коснулась бугристой кожи.
— Откуда это?
— Это отец, — сказал он.
— Мирон был так жесток к тебе?
— Не жесток, строг. Он бил меня, чтобы научить.
— Чтобы отличать хорошее от плохого?
— Это было потом. Когда я был мальчиком, я ходил и говорил во сне. Сперва он привязывал колокольчики к моим щиколоткам, чтобы они будили меня, когда я встану с кровати. Но это не помогало, и тогда он стал связывать мне ноги. Но я каким-то образом умел освободиться и все равно ходил и говорил во сне.
— И что он сделал?
— Тогда он и стал хлестать меня. Пока мне не стало тринадцать или четырнадцать.
Она погладила его по волосам, по рукам, по спине.
— Мы оба так много страдали. Обними меня.
Он отвернулся от нее.
— Я хочу, чтобы ты поцеловала их.
Она слегка растерялась, а потом стала медленно касаться сухими губами его кожи, начиная с левого плеча. Его спина напряглась. Она приоткрыла рот и провела языком по шершавой коже, вниз по спине. Он задрожал и перекатился на бок.
— Давай теперь ты, — сказала она, выставив бедро.
Она закрыла глаза и стала ждать. Зазвонил его мобильник. Она прильнула к нему.
— Не отвечай.
Он занервничал. Телефон продолжал звонить. Он отстранил ее и взял трубку. Звонил Мирон.
— Это отец. Я должен ответить.
— Почему? Он что, отстегает тебя?
Он посмотрел на нее, потом на мобильник и снова на нее.
— Ты не понимаешь.
— Думаю, что понимаю. Как и ты меня.
Он принял вызов.
— Да.
Она услышала грубый голос Мирона:
— Чего так долго не подходишь?
— Я был в ванной.
— Ты должен всегда держать телефон при себе.
— Я не подумал об этом.
— Это твое слабое место, одно из — не думать наперед. Мы готовы взорвать Пирей. Завтра после полудня. Давай в гараж сейчас же.
— Но…
Телефон смолк. Она раскрыла объятия. Он натянул шорты и накинул рубашку.
— Я должен идти.
— Что за важное дело, чтобы мы…
— Нет времени.
— Не оставляй меня снова одну.
— Я вернусь. Я сейчас нужен отцу в автомастерской.
Он послал ей воздушный поцелуй и закрыл за собой дверь. Она откинулась на подушку и задумалась о том, что услышала по телефону — Мирон говорил достаточно громко. Завтра они взорвут Пирей. Она вспомнила, что в тот день, когда Алексий запер ее в шкафу, Мирон говорил ему о взрыве в международном терминале аэропорта в Пирее. Алексий тогда заметил, что умрут невинные люди, но Мирон сказал ему, что на войне не обойтись без побочных последствий. Она понимала, что это значит: умрут женщины и дети. Она долго и напряженно думала об этом. Только не дети.