Когда она повернула на извилистую дорогу к пирейскому порту, ее ослепило солнце, отражавшееся от моря, но она не сбавила ход. Краем глаза она заметила, как Зубочистка плотоядно косится на нее.
— Что ты смотришь на меня?
Он положил ладонь ей на бедро.
— Я никогда еще не был так близко к такой красавице, как ты.
Она скинула его руку.
— Ты кобель. Ты же знаешь, мой мужчина Алексий.
— А со мной попробовать совсем не хочешь?
Она усмехнулась.
— Чтобы ты заколол меня зубочисткой?
Он вынул зубочистку и стянул маску. Его изрезанное морщинами лицо смотрелось на удивление моложаво.
— Если бы я провел с тобой час, я бы выбросил зубочистку навсегда.
Она хохотнула и смахнула его руку со своего бедра.
— Не играй с собой. Тебе понадобится твердая рука, когда будешь ставить таймер.
— Осторожней, Никки. Я чувствую, что-то не так.
— Дай мне сосредоточиться на дороге, — сказала она. — Лучше думай о бомбе. Смотри, видны уже оба международных терминала.
— Паркуйся между ними.
— Я могу подъехать ближе.
— Ближе не надо. Я видел, как ты испугалась горящей свечки на торте. Ты боишься огня, я знаю.
Она огляделась. На площадке перед терминалом было пусто. Где же, черт возьми, полиция? Они что, посчитали ее предупреждение розыгрышем?
— Там есть место, — сказал Зубочистка, — между пассажирским терминалом и Саламино-перамским доком.
Она припарковалась, развернув фургон. Зубочистка натянул обратно маску, надел рюкзак на плечо и выбрался наружу. Он медленно пошел к терминалу.
Рэйвен заметила что-то на пассажирском сиденье. Это была зубочистка — он так волновался, что забыл ее. Она достала салфетку из бардачка, взяла зубочистку и положила себе в карман. Он удивится, когда она вернет ее.
Она увидела через зеркальце заднего вида, как он приподнял клапан рюкзака и засунул руку внутрь, чтобы активировать детонатор. Вдруг он обернулся к ней:
— Беги, Никки! Забудь меня! Спасайся!
Он побежал от нее, к международному пассажирскому терминалу. Бомба взорвалась. Его окутало пламя. Она подавилась криком.
Она увидела, как из пламени вылетела его левая рука, сжимавшая рюкзак. Та самая рука, которой он касался ее. Она подавила панику, завела мотор и поехала, виляя по тротуару и распугивая пешеходов.
Обогнула угол, потом еще один. Проехав километр, она вскочила с водительского места, подбежала к задним дверцам и открыла их. Ее душил проглоченный крик. Она забралась на «Харлей» и выкатила из фургона, взревев мотором.
Отъехав подальше от Пирея, Рэйвен засунула руку в карман и вынула зубочистку. Она жалела, что не позволила ему потрогать себя. Он просил не так уж много. Она всаживала зубочистку себе в запястье, снова и снова, и потекла кровь. Тогда она наконец закричала.
Глава двадцать вторая
Артемида въехала, не сбавляя скорости, в международный пассажирский терминал.
— Припаркуюсь здесь, Дуган. Остаток пути к паромному причалу проделаем пешком.
Он слышал взрыв и видел вспышку. Завыли сирены. Перед терминалом толпились люди, но полиция сдерживала их. Толпа тянулась от терминала к доку.
Артемида стала протискиваться к терминалу.
Он прокричал:
— Куда тебя черти несут?
— Бомба уже взорвалась.
Он увидел, как мимо проехал, виляя, голубой фургон, заехал на тротуар и вернулся на дорогу. Кто-то, причастный к взрыву? Или испуганный зевака?
На площади у терминала валялся обгоревший мужчина в ошметках одежды. Его кожа, казалось, была покрыта смолой.
Рядом затормозил черный седан. Из него вышел крупный мужчина с черной повязкой на правом глазу и жестом велел полицейскому пропустить его. Дуган узнал капитана Гектора Элиаде, который сообщил ему новость о 17N.
Полицейские расцепили кордон, пропуская его. Капитан подошел к обгоревшему мужчине, а сзади подъехала, завывая сиренами и сверкая мигалками, «Скорая помощь». Медики выкатили носилки и подбежали к телу.
Капитан Элиаде прокричал:
— Не трогайте его! Я должен понять, может ли он говорить! — Он опустился на колено рядом с обгоревшим. — Если слышите меня, шевельните ногой.
Обгоревший что-то пробурчал и дернул ногой.
Дуган почувствовал мурашки. Самое время, чтобы сочувствовать террористу.
Наконец Элиаде позволил медикам забрать обгоревшего человека. Они подняли его на носилки и внесли в машину. Задвинув носилки, они захлопнули дверцы и уехали, завывая сиреной.
Дуган решил, что надо связаться с Хароном. Может, он знает, что происходит. Отвернувшись от толпы, он достал мобильник и вызвал Харона.
— Да? — произнес осторожный голос.
— Харон.
— Кто звонит?
— Дантист.
Он описал ситуацию.
— Мы не хотим, чтобы наша птичка улетела из Греции. Если она вернется в Штаты, мы почти наверняка не получим ее назад в Афины.
— Экстрадиция?
— Не понимаю, о чем вы говорите. Чтобы уладить вопрос политического убежища в судебном порядке, понадобится много времени. Найдите ее. Остановите ее. Если не сможете вытянуть из нее послание Тедеску, передайте ее Элиаде. Он мастер по допросам. Любыми способами не дайте ей покинуть Афины.
Харон сбросил звонок.
Обернувшись, Дуган поймал на себе взгляд Элиаде, внимательно смотревшего на него своим левым глазом. Элиаде сделал знак полицейскому, и тот махнул дубинкой Дугану.
— Стоять!
— Я просто мимо проходил, — сказал Дуган.
Полицейский ударил его дубинкой в живот.
— Руки за спину сейчас же!
Дуган огляделся — Артемида исчезла. Она сумела ускользнуть и избежала задержания. Может, она все-таки была двойным агентом? Полицейский надел на него наручники и запихнул в служебный фургон.
Элиаде вернулся в черный седан и дал знак шоферу ехать. Полицейский фургон последовал за ним.
Дуган лихорадочно соображал: что ему делать? Сопротивляться? Подчиниться? Раскрыть себя? Не паниковать. Очистить разум. Его еще никогда не пытали. Черт, он ведь был аналитиком, а не агентом.
Нужно было подготовить капсулу цианида.
Глава двадцать третья
Рэйвен мчалась на «Харлее» по улицам. Наконец она свернула в переулок в нескольких кварталах от хаты, припарковалась и достала мобильник.
Набрав номер Алексия, она подождала три гудка и сбросила звонок. Снова позвонила и подождала два гудка. И еще три.
— Да? — сказал Алексий осторожно.
— Это Никки. Произошел несчастный случай.
— Мы слышали по радио. За тобой не следят?
— Кажется, нет.
— Покружи немного. Когда будешь уверена, что никого нет на хвосте, езжай на квартиру.
— А на хату не надо?
— Сперва домой и переоденься. Тебе пора снова стать женщиной. Жди меня в квартире. Не нервничай.
Легко ему говорить. Она проездила еще десять минут, затем припарковала мотоцикл в переулке и спокойно пошла по улице. Прохожие не должны заметить, что она дрожит.
Она вошла в подъезд и заставила себя подняться по лестнице на второй этаж. Не смотреть вниз. Она сняла с дверного косяка черные волоски, которые прилепила утром, и вошла в квартиру. Ввалившись в ванную, она включила душ и стала тереть кожу, пока та не покраснела.
Бомба взорвалась из-за ошибки Мирона? Или он специально это устроил, чтобы разделаться с Зубочисткой? Но зачем Мирону убивать своего товарища?
Она вспомнила последние несколько секунд перед взрывом. Как Зубочистка прокричал ей: «Беги, Никки! Забудь меня! Спасайся!»
Его больше волновала ее безопасность, чем собственная жизнь. Она снова пожалела, что не дала ему потрогать себя. Всего несколько моментов удовольствия перед такой ужасной смертью.
Ее мысли прервал настойчивый стук в дверь. Не сомневаясь, что это Алексий, она открыла дверь, но там стояла высокая женщина с черными волосами, уложенными в косу на голове.
— Сестра Сойер? Я не понимаю. Как вы спаслись? Что произошло?
— Я следила, опасные люди взяли тебя заложник.
— Где же вы были? Вы должны были никогда не оставлять меня одну.
— Я сожалею, Рэйвен, — ее голос был мягким, но взгляд твердым. — Я пришла, чтобы позаботиться о тебе, — она протянула ей большую сумку. — Собирайся быстро. Бери только самое нужное. Мы должны ехать немедленно.
— Я не понимаю.
Она услышала, как по лестнице кто-то поднимается к квартире. Дверь раскрылась. Сойер достала пистолет из сумочки.
— Кто там? Войди, чтобы я тебя видела, или буду стрелять.
Из-за двери показалась рука с пистолетом. Рэйвен узнала голос Алексия:
— Это ты убери оружие, или я буду стрелять.
— Это я, Фатима. Не стреляй, и я не буду.
«…фатима?..»
Алексий вошел в комнату, направляя пистолет на медсестру. Она стояла на месте, направив пистолет на него.
— Опусти оружие, Фатима.
— Сперва ты, Алексий.
«…какого черта происходит? перестрелка у корраля о-кей?[15]и кто вообще режиссер этого вестерна?..»
Глава двадцать четвертая
По ощущению Дугана, поездка в тряском полицейском фургоне заняла минут двадцать — двадцать пять, после чего они остановились у гаража с вывеской «Автомастерская Теодора». Довольно скоро задняя дверца открылась, и кто-то вдруг натянул ему на голову черный капюшон. Вероятно, греческая полиция не хотела, чтобы он видел других арестованных.
Они снова тронулись и долго ехали, подпрыгивая на ухабах. Когда же они остановились, Дугана вытолкали вместе с остальными. Их всех посадят в одну камеру?
Его направляли дубинкой ко входу в здание. Когда с него стянули капюшон, он увидел, что он и трое других арестованных находятся в длинной комнате с зеркалом во всю стену. Двустороннее зеркало? Значит, их будут видеть во время допроса. Дуган оглядел товарищей по несчастью.
Там был неизвестный ему толстяк со следами шоколада на губах. И двое других, которых он уже видел: исполнитель грустной рембетики с подкрученными усами из кафе «Парнас» и высокий однорукий человек, которому мисс Салинас передала конверт во время демонстрации. Удалось ли ей скрыться? Или она лежала где-нибудь в коме? А может, умерла?