Глава пятьдесят пятая
Кайл сидел вечером дома и пил второй мартини, когда позвонил Брюс Коулман.
— Как прошло с нашей мисс Икс?
— Я оформил ее в больнице, но все запутанней, чем я ожидал. У нее параноидальный шизофренический криз.
— Какие симптомы паранойи?
— Она считает, что за ней охотятся греческие и исламские террористы, чтобы убить ее.
Он услышал напряженное дыхание Коулмана.
— Знаешь поговорку: не всякий твой страх паранойя?
— Ты хочешь сказать, что…
— Не по телефону. Давай встретимся подальше от наших рабочих мест. Позавтракаем завтра у «Салески» в Ланкастере.
Следующим утром, шагая от дома к машине, он отметил, что с подозрением вглядывается в прохожих. В дороге он то и дело поглядывал в зеркальце заднего вида на предмет возможного хвоста. На что, черт возьми, намекал Брюс?
Доехав до ресторана в Ланкастере, он припарковался у тротуара. Несмотря на то что на парковке было предостаточно свободного пространства, Коулман оставил машину через улицу.
Он подождал, и они вместе вошли внутрь.
— Так что ты хотел сказать насчет того, что кто-то хочет убить ее?
— Я пообщался с партнером в моей юридической фирме — он представляет интересы греческих перевозчиков. Один владелец танкера нанял дополнительных телохранителей и заказал бронированный «Мерседес». Его друга, владельца нескольких нефтяных танкеров, убило второе поколение 17N. Они отпочковались от первоначальной группы — и это еще большие ультранационалисты, марксисты-ленинисты и антиамериканцы, чем первое поколение.
— Террористы появились не вчера.
— Но не такая убийственная комбинация, как 17N и МЕК.
— Значит, она не просто высоковнушаемая молодая женщина, но ей к тому же промыли мозги два террористических культа? Как я смогу справиться с такой психологической травмой?
— Ты же согласился применить быструю имплозивную терапию, так что ты официально занимаешься ей, чтобы восстановить ее пригодность к экстрадиции. Это «военный буксир» между битвой Нацбезопасности против терроризма и нашей заботой о правах человека.
— Ты думаешь, ее действительно хотят убить?
— Муллы-фундаменталисты объявили фетву Рэйвен за отступничество. Реальная цель этого — предотвратить ее экстрадицию в Грецию и допрос, крайне нежелательный для вождей обеих групп.
— Может, Родригес примет решение против официальной экстрадиции?
— В этом случае наша собственная служба по борьбе с терроризмом может прибегнуть к экстренной выдаче и отфутболить ее назад в Грецию.
— Разве такое законно? Она американская гражданка. Как может наше правительство переправить ее в Грецию против ее воли?
— По словам одного человека из АСГС — он хочет сохранить анонимность, — одним из главных средств ЦРУ в борьбе против терроризма является сейчас программа экстренной выдачи преступников. Было предотвращено несколько терактов с тех пор, как мы начали перебрасывать подозреваемых для допроса за границу.
— Это предполагает пытки. Наши разведывательные службы хоть как-то в состоянии отслеживать эти допросы?
— Европейский КПП — извини, Комитет по предотвращению пыток — нанес три визита в Грецию за последние годы. Свои последние наблюдения они опубликовали в 2001 году. Так что все зависит от того, куда направят Рэйвен. Возможно, в следственный изолятор под юрисдикцией Министерства общественного порядка в Афинах или в Салониках. Либо в психиатрическое отделение тюремного комплекса в Коридалосе под юрисдикцией Министерства юстиции, либо в афинский психдиспансер, управляемый Министерством здравоохранения.
— В чем смысл пыток, если человек в результате умрет?
Коулман пожал плечами.
— Один авторитетный гарвардский правовед высказал мнение, что можно не доводить до этого. Можно, к примеру, вгонять под ногти стерильные иголки, вызывая чудовищную боль, но не угрожая жизни.
— С ней пытки не сработают. Один из главных признаков ПРЛ — это членовредительство, вплоть до самоубийства. Боль для нее — это что-то привычное, это не поможет на допросе. Но вот эмоциональные мучения — она скорее умрет, чем будет терпеть их.
— Это же уловка-22! — воскликнул Коулман. — Куда это нас заведет?
— Если я смогу обойти ее фобии с помощью быстрой имплозивной терапии, у меня появится возможность — просто возможность — преодолеть ее диссоциацию.
— А что с ее параноидной шизофренией?
— Во время истерических фаз она ведет себя как актриса на сцене или на съемочной площадке. То, что она говорит или делает, это игра.
— Ты можешь вывести ее из этого состояния для суда?
— В других подобных случаях я усвоил, что когда у пациентов галлюцинации или бред, любая попытка вывести их из этого состояния вызывает враждебность, иногда агрессивную.
— Так как ты подготовишь ее к суду?
— Вместо того чтобы возражать таким пациентам, я временно принимаю их картину мира. Я буду для Рэйвен суфлером, оператором, режиссером. А потом, в подходящий момент, если она будет думать, что играет в кино, я скажу: «Снято! Классный дубль! Афишу в печать!» Если она станет изображать игру на сцене, вспоминая учебу в театральной студии, я буду аплодировать вместе с остальной аудиторией, принимать ее поклоны, потом скажу, что занавес опущен, и уведу ее со сцены.
— И это сработает?
— Гарантий нет — что в психиатрии, что в шоу-бизнесе.
— Помни: поскольку, как нам сказали, бомба уже тикает, серые кардиналы наших спецслужб могут взять дело в свои руки.
— Понял. К слову о часах, уже почти час икс.
— О чем ты?
— У меня с ней сеанс через полтора часа. Если я буду опаздывать и представление придется задержать, она решит, что ей предпочли дублершу.
— И что тогда?
— Как почти всякая примадонна, будет метать громы и молнии.
Глава пятьдесят шестая
На обратном пути в Уэйбридж он оказался в жуткой пробке. Кайл медленно проехал через две зебры, молясь, чтобы патрульный не остановил его. Рэйвен не приняла бы штрафную квитанцию в качестве извинения за опоздание.
Чтобы начать быструю имплозивную терапию, ему нужно было яснее представлять себе ее фобии. Какие образы он мог использовать для ее образного погружения, чтобы тревожные — в том числе фальшивые — воспоминания оставили ее в покое?
Он заехал на больничную парковку за тридцать секунд до назначенного времени и едва вошел в свой кабинет, как постучался дежурный и ввел Рэйвен. Спасибо Юнгу за синхронию.
— Я заберу ее отсюда, — сказал он дежурному.
Когда они остались одни, она прошептала:
— Вы можете забрать меня куда хотите.
Он указал на стул перед своим столом.
— Садись, пожалуйста.
— Если хотите, могу лечь на кушетку.
Он замялся. Ей нравилось дразнить его. В основном она это делала, играя в слова с эротическим подтекстом, но ее игривость объяснялась истерическим расстройством, а не сексуальным.
Он решил сыграть в ее игру.
— Можешь прилечь, если хочешь. Только чур не лягать меня ногами. И не лгать.
Она села на стул.
— Тогда я лучше сяду, чтобы вы не доминировали надо мной.
— Умно.
Она хихикнула.
— Вы же такой туз.
— Расскажи мне о картах.
— Моя мама читала судьбу по картам Таро. На них картины добра и зла, они раскрывают неведомое.
— Тебе нравилось смотреть на эти символические картины?
— Да. Кажется, вспоминаю…
— Что?
Она покачала головой.
— Так размыто… смутно… наверное, видела что-то во сне.
— Сны важны. Если будешь высказывать свободные ассоциации к этим образам, я могу попытаться помочь тебе провести связь между ними.
— Как это?
Он постарался объяснить.
— В психоанализе Фрейда пациент занимается тем, что высказывает свободные ассоциации к разным образам. В аналитической терапии Юнга участвует, как правило, и терапевт, особенно для прояснения связей с универсальными образами.
— Это хорошо, что вы будете заниматься этим со мной. А то я всю ночь переживала.
— Не хочешь посмотреть немного слайдов?
— Порнушку?
— Я собираю изображения архитектуры, скульптуры и живописи. Такое хобби.
— Окей, если это вас заводит.
Он выключил свет и опустил жалюзи.
— Ага! Значит, вы юнгианский сексотерапевт.
Он развернул экран вдоль стены и включил диапроектор.
— Нет, я юнгианский аналитик. Мы будем исследовать твои сны и обращаться к твоему бессознательному, но мы проникнем глубже твоего личного бессознательного и будем искать корни образов в универсальном бессознательном.
— Корни? Типа Райского древа?
— Это образ из Ветхого Завета, но мы рассматриваем священные сады как архетипы.
— Что за архетипы?
— Это образы или действия, глубоко укорененные в человеческом разуме и повторяющиеся в различных культурах на протяжении веков.
— Так, какие еще у вас есть священные сады?
— Висячие сады Семирамиды в Вавилоне, японские сады камней карэсансуй, буддийские сады вихара, индийские безупречные сады, упоминаемые в сутрах.
— В «Камасутре»? Я смотрела эту индийскую книжку по сексу в личной библиотеке отца. Мы будем пробовать разные позиции?
Он решил отвлечь ее от сексуальных аллюзий.
— Давай сосредоточимся на архетипах, связанных с тобой.
— А что у вас по трагичной любви? Как у меня с Алексием.
— Архетип влюбленных восходит к глубокой древности — Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Пирам и Фисба — к преданиям искривленного леса у подножия горы Фудзи, где несчастные влюбленные древней Японии совершали синдзю.
— Ну, понятно. Мы с Алексием несчастные влюбленные. Синдзю — это ведь двойное самоубийство?
— Да, Рэйвен, но ты должна понять, что пока тебя держали заложницей, Алексий манипулировал твоим сознанием, чтобы настроить тебя против твоей страны. «Моджахедин-э халк» тоже манипулировали тобой, чтобы обратить в ислам. Чтобы в результате ты стала считать себя мученицей.