— А как вы догадались, что это сибирская язва?
— Стригали овец и сортировщики шерсти часто контактируют с естественным возбудителем язвы от перхоти, так что им приходится делать прививку. Сибирскую язву нередко называют заразой стригалей.
«А он умен, — подумала Фатима. — И притом не выпячивает свое «я».
— Вам это было легко, потому что вы прятались среди нас, как говорится, на видном месте.
Он пожал плечами.
— Я же сказал, это было несложно.
— А ваши люди с таким же успехом расшифровали первый и третий катрены: «ГДЕ» и «КАК»?
— Часть «ГДЕ». Три города, но не конкретную цель в третьем. Последняя загадка пророчества — «КАК» — это, как выразился Уинстон Черчилль, «загадка, завернутая в тайну внутри головоломки».
Ей становилось все сложнее испытывать к нему презрение. Он был не только хорош собой, но и образован. Ей не хотелось этого признавать, но он пробуждал в ней давно дремавшее женское чувство.
Она решила сидеть молча, чтобы не выдать охватившего ее волнения. Выглянув в окно, она оторопела.
— Это же курдская территория! Зачем мы здесь? Если Пешмерга нас поймают, нам конец.
— Расслабьтесь, — сказал он. — Они теперь дружат с Америкой. Курдистан, Иран и Израиль — единственные нации на Ближнем Востоке, которые активно используют женщин-солдат. Если Пентагон убедит Госдепартамент удалить МЕК из списка террористов, курды станут и вашими союзниками.
— Иншалла.
— Да, на все Божья воля.
Когда они подъехали к короткой взлетно-посадочной полосе, Фатима увидела небольшой реактивный самолет.
— Вот так вы вывезли Рэйвен?
— Об этом я говорить не могу.
К машине приблизились двое мужчин в масках.
— Не пугайтесь, когда они наденут на вас капюшон, — сказал он.
Они надели на нее капюшон, и ей это не понравилось.
— Вы мне волосы спутаете.
Раздался смех из-под масок.
— У нас нет на борту парикмахера, но если хотите, я заплету вам косы.
Омар помог ей выйти из джипа. Она отстранила его руку.
— Не трогайте меня.
— Окей. Тогда не жалуйтесь, если упадете.
Она застыла в нерешительности, а потом взяла его за руку.
— Простите. В нашей культуре укоренилась неприязнь к прикосновениям незнакомых мужчин.
Он не только взял ее за руку, но и приобнял ее за талию. Когда он помогал ей подняться в самолет, его рука надавила ей на грудь. Она решила, что не стоит устраивать сцену. Должно быть, американки давно привыкли к такому. Как бы с ними ни обращались, они этого заслуживают.
Дверца захлопнулась. Рашид снял мешок с Фатимы.
— Желаете сесть у окошка?
— Предпочитаю у прохода.
Она позволила ему проскользнуть первым, чтобы он не обтирался об ее ноги. Затем она села, сжимая колени.
Он взглянул на ее ноги и сказал:
— Помните, я мусульманин. Я ни за что вас не обижу.
— Как я понимаю, мужчины-сунниты, в отличие от шиитов, не очень-то считаются с чувствами женщины. Они, почти как американцы, считают женщин личной собственностью, пригодной только для секса и рождения детей.
Он улыбнулся.
— Что ж, учитывая мое двойное гражданство — американо-иранское, — я должен быть двойным сексуальным деспотом.
Его насмешливая манера забавляла ее. Он был не только хорош собой. Он был еще и мусульманином.
— Так кому же вы верны?
— Обоим: и стране, и зову плоти. А вы?
Она почувствовала жар в щеках. Рев самолетных двигателей избавил ее от необходимости что-то говорить. Самолет разгонялся по взлетной полосе. Затем взмыл в воздух. Колеса убрались в корпус. Она расслабила ноги, развела колени. И встревожилась. Это ее подсознание? Надо перевести разговор на другую тему.
— Вы родились в Соединенных Штатах?
— Мои родители эмигрировали из Ирана после того, как ваши студенты атаковали американское посольство. Моя мать родила меня в Нью-Йорке.
— Отсюда двойное гражданство.
— Официально. И все же, как бы мне ни претило мое двойственное положение, я считаю себя американским мусульманином.
— У меня тоже было американское гражданство. Мой муж был американским иранцем. Но, поскольку в «Моджахедин-э халк» не позволяют служить двум господам, мне пришлось развестись.
— Он тоже в Ашрафе, в мужских кадрах?
— Его мучила такая тоска из-за нашего вынужденного расставания, что он бросил меня. Поскольку он не мог вернуться в Иран, он поехал в Сирию и вступил в «партию Бога».
— В «Хезболлу»? Он все еще с ними?
Она сжала челюсти.
— Когда его батальон бомбил бараки американских пехотинцев в Бейруте, он погиб как мученик.
— Значит, он заслужил семьдесят две девственницы на небесах, — он увидел, как она отвернулась. — Простите мой глупый юмор. Я вам сочувствую. А дети есть?
Ей стало трудно дышать. Не надо думать о дочери. Не надо говорить о ней. Глупо сожалеть о прошлом. Но слова сами слетели с языка.
— Девочка. Помимо развода, МЕК потребовали отказаться от детей. Она с моими родителями в Америке. Сейчас она должна учиться в колледже.
— Я очень…
— Не надо меня жалеть. Я посвятила жизнь нашему вождю и общему делу. Чему посвящена ваша жизнь?
— Я военный разведчик. Как вы думаете?
— Вы можете быть двойным агентом. Устраивать ловушку для моджахедов и докладывать Саддаму.
Он рассмеялся.
— А еще я могу быть мусульманином, упавшим с луны, ожидающим затмения, знаменующего прибытие двенадцатого имама, который восстановит халифат.
— Вы все высмеиваете?
— Только абсурд.
— Хватит разговоров. Я устала. Мне надо поспать.
Ей снилась ее дочь, Нахид.
Ее вдруг разбудил звук выдвигающегося шасси.
— Где мы?
— В воздушном пространстве Германии.
— Германии?
— Мы сядем на армейском аэродроме Гибельштадта, а оттуда полетим на «Си-5 Гэлэкси» в Штаты.
— И куда нас доставят?
— На армейский аэродром «Хантер», около Саванны, в Джорджии. Там я возьму в аренду машину, и мы проделаем долгий путь до Колумбуса, в Огайо. Утром мы поедем к Кентскому университету, перехватывать сибирскую язву.
— А если Алексий Коста уже ее забрал?
— Тогда мы найдем его и схватим.
— А если у нас не получится?
— Я уведомлю Госбезопасность, и они объявят национальное чрезвычайное положение.
— А я успею купить одежду в Гибельштадте?
— Конечно. У вас будет время посетить военный магазин. Мы вылетаем в Саванну в семь утра. Как только прилетим, арендую машину и двинемся на север.
Военторг был завален одеждой для офицерских жен. Рашид сидел снаружи кабинок для примерки, где она надевала платья. Она выбрала четыре, кривясь от отвращения к американской моде. Однако, увидев себя в трюмо в узком черном платье, она невольно залюбовалась собой. Она расплела свои черные косы, дав волосам свободно падать на плечи. Армейская служба сделала ее фигуру крепкой и подтянутой. Как жаль, что ей нельзя будет взять эту одежду в Ашраф. Она вышла из кабинки в черном платье и на шпильках.
Рашид смотрел на нее во все глаза. Даже его ноздри расширились.
— Вы ослепительны, — сказал он, но тут же добавил: — Простите. Я не должен говорить вам этого.
Как она и ожидала, он ее вожделел. Она почувствовала, как колотится ее сердце. Когда он сказал, что они покинут Колумбус утром, чтобы ехать в Кент, это означало, что они проведут ночь в отеле. Не в одной ли комнате? Впервые с тех пор, как она вступила в «Моджахедин-э халк», она испытала возмущение по отношению к своей предводительнице в изгнании, которая счастливо жила в Париже с мужем, заявляя при этом, что женщины в Ашрафе должны блюсти целомудрие.
Что ж, сейчас она была не в Ашрафе.
Глава пятьдесят восьмая
Рэйвен облизнула пересохшие губы. Открыла глаза. Попыталась встать с кровати, но простыня плотно охватывала ее тело. Почему дежурные в лечебницах всегда привязывают ее? Что она натворила на этот раз?
Есть лишь один способ вернуться в реальность. Она принялась царапать ногтями живот под простыней. Глубже. Сильнее. Прорывая кожу. Сквозь простыню проступил запах крови. Хорошо было вернуться назад.
Она услышала скрип двери. На нее уставилась Натенсон.
— Гарри, давай сюда! Эта психопатка снова за свое!
— Доброе утро, сестра, — сказала она. — Когда мой следующий сеанс с Марти?
— Сможешь увидеть доктора Кайла, когда придешь в себя и успокоишься.
— Я уже в порядке.
Натенсон окинула ее взглядом.
— Посмотрю, когда у доктора Кайла будет время, чтобы принять тебя.
— Позвоните ему. Я уверена, он меня сразу примет.
— Правда? — Натенсон взяла свой мобильник. — Если прекратишь драть себе кожу, я посмотрю, что он скажет.
Рэйвен высунула язык.
— По мне, так можешь откусить его, — сказала Натенсон. — Может, тогда уймешься.
Поговорив с доктором Кайлом по телефону, Натенсон нахмурилась.
— Он готов принять тебя. В обеденное время.
— Я же говорила.
Лицо Натенсон побагровело. Она нажала кнопку на интеркоме и сказала:
— Дежурный Гарри Ньютон, на сестринский пост!
Вскоре появился дежурный, здоровый детина, и помог Натенсон развязать Рэйвен.
— Когда она приведет себя в порядок и оденется, отведи ее в кабинет доктора Кайла. Смотри, чтобы она нигде не слонялась.
Когда Гарри Ньютон вел ее по коридору, она заметила, как он поглядывает на нее, облизываясь.
«Может, он вампир? — подумала она. — И возбуждается на запах крови?»
— Я думаю, это неправильно, что сестра Натенсон говорит, что ты глупый, Гарри. Ты очень умный, это видно. Я слышала, как она говорила другой сестре, что ты годишься только на то, чтобы провожать психов. Она не должна говорить о тебе за глаза. Ты только не выдавай меня.
— Спасибо. Мой рот на замке.
Он улыбнулся, и она прониклась уверенностью, что заполучила себе первого союзника в этой больнице. Он привел ее к кабинету доктора Кайла.