«Теперь веди себя потише, — подумала она, — и не теряй голову. Не надо настраивать этого мозгоправа против себя».
— Извините, что отвлекаю вас от еды, док. Вы так добры, что работаете со мной.
— Все в порядке, — сказал он, откидываясь в кресле. — Я уже перекусил. Я понимаю, как тебе должно быть нелегко.
— Просто чтобы вы знали: я думаю, это неправильно, что сестра Натенсон говорит, что поскольку Юнг был расистом и пронацистом, то и вы такой же.
— Что ж, такое иногда говорят антиюнгианцы, но Юнг был не виноват в том, что Гитлер использовал его концепцию расового сознания, чтобы оправдывать превосходство так называемой арийской расы.
— Я знала, что Натенсон не права. Вы не похожи на психиатра, который верит в такие вещи.
— Ты знаешь, кто ты сегодня?
Она накрыла глаза руками.
— Я не уверена. Это значит, я сумасшедшая?
Он вздохнул.
— Это как раз я и должен понять — для суда.
— Ну, иногда я слышу два имени. То Никки Аптерос, а то кто-то зовет Рэйвен Слэйд.
Он подался вперед, уперев локти в стол.
— Кто сейчас говорит со мной?
— Рэйвен. Н-наверное.
— Почему ты так думаешь?
— Никки вечно хочет переспать с вами.
— Прежде, чем двигаться дальше, Рэйвен, нам надо кое-что прояснить. Границы — это важно. Мы не должны пересекать их.
Она кивнула.
— Между странами, да?
— Между пациентом и терапевтом.
— А…
— Что ты чувствуешь прямо сейчас? — спросил он.
— Грусть. Мама расстроилась, когда умерла моя близняшка и я родилась. Она знала, отец хотел мальчика. Может, поэтому я все время в депрессии. Депрессия наследуется?
— Некоторые исследователи говорят, что возможна генетическая предрасположенность.
— Вы сексист, как и мой отец.
— Я не твой отец.
— Мозгоправы все заодно, — сказала она. — Вы меня предадите в суде?
— Я должен буду сказать судье, что я думаю. Если я смогу убедить ее, что тебе нужна психиатрическая помощь, она, возможно, не одобрит твою экстрадицию в Грецию.
— Она поверит вам на слово?
— Она велела мне применить быструю имплозивную терапию.
— А что это?
— Помнишь, я показывал тебе картинки с огнем? Это часть терапии.
— Ах, это. Уверена, так говорят все садисты своим жертвам.
— Я не садист, Рэйвен. Это единственное лечение, на которое у нас есть время. Такая терапия называлась образным погружением. Пациента погружают в образы, пробуждающие в нем глубочайшие страхи. Снова и снова, пока они не потеряют свою власть над его разумом.
— Как огонь, сжегший Зубочистку.
— О чем это ты?
Она рассказала о взрыве в Пирее.
— Думаю, я тоже должна была умереть в том огне.
— Но кто был там? Это действительно была ты?
— Я не знаю.
— Это нам на пользу. Пока ты не знаешь, кто ты такая, судья вряд ли посчитает тебя пригодной для экстрадиции.
— Спасибо, что сказали. Значит, спешить некуда.
— Судья установила временные рамки на лечение, а потом она примет решение.
— Я знаю, в Америке судебные процессы открытые. Если придет Алексий, он решит, я его предала.
— Это не процесс, а слушание. Из-за национальной безопасности публику не допустят.
— Он все равно меня найдет и будет пытать, чтобы я сказала то, чего не помню.
— Я потребовал усилить охрану для твоей защиты.
— Правда? Дайте я вас обниму.
— Границы!
— …к черту границы…
— Поговорим об этом в следующий раз.
— …говорим-ждем. говорим-ждем. вечно одно и то же. мне осточертели разговоры. как насчет действий?..
— Что ж, на сегодня у нас все, разговор окончен.
— …нет! теперь моя очередь. не прогоняй меня…
— Мы это уже проходили. Есть правила и границы, — Кайл нажал кнопку на телефоне. — Гарри, проводи пациентку назад в палату, на сегодня мы закончили.
— Ненавижу тебя, Марти. Не прогоняй меня.
Гарри отвел ее в палату. Она просила его зайти с ней, но он покачал головой и закрыл дверь на замок. Когда он ушел, она стащила простыню с кровати и порвала на лоскуты. Связала их вместе и обмотала один конец вокруг шеи. Где же закрепить другой? Кроме раковины и унитаза, в комнате ничего не было. Ни труб, ни прутьев. Она этого не учла.
Затем она подумала про вентиляцию. Можно привязать к решетке. Если сложить вдвое, она как раз сумеет удавиться. Она встала на кровать и пропустила свободный конец через решетку.
Кто-то говорил ей, у мужчин бывают сильные оргазмы, когда их вешают. А у женщин тоже?
«…готовы или нет, я иду…»
Дверь распахнулась, Гарри с другим дежурным ворвались в палату и срезали ее.
— …это мое тело, моя жизнь. вас это не касается. я имею право кончить мои мучения…
Они забрали ее жгут из простыни и ушли. Она попятилась от двери и огляделась. Ничего.
«…ну ладно, я нас утоплю…»
Она бросилась на колени и погрузила голову в унитаз. Но, как только вода попала ей в нос, голова непроизвольно выдернулась.
«…ничего не могу сделать как надо. неумеха никчемная… если бы я могла улететь. но мне подрезали крылья… это нечестно. богиня победы принадлежит всем людям, народу… победу народу. для народа, из народа, всем народам и уродам.
…это фрейдистская оговорка? фрейд любил поговорки? любишь медок, люби и холодок. а то загудят в гудок и спустят курок. не суй голову в толчок! шут тебя дери. кто там голый у двери?..
…как я увижу себя без зеркала? Значит, мне придется уничтожить рэйвен, чтобы меня любил алексий…
…если сука натенсон снова поведет меня в душ, я разобью голову о кафельную стену и стану свободна, и всю жизнь буду с ним…»
Эта мысль так обрадовала ее, что она улыбнулась Натенсон.
— Спасибо за вашу заботу. Мне нужно в душ.
— Значит, строптивые угомонились?
— И вы тоже? Я никому не скажу.
Натенсон покачала головой.
— Давай-ка приведем тебя в порядок.
Она сжалась.
— Не смейте меня трогать!
— Знаешь что: я думаю, тебе не душ нужен, а ванна.
— Приятная горячая ванна успокоит мои нервы.
— Ванная вон там.
Натенсон привела ее в комнату с ванной, накрытой пластмассовой крышкой с отверстием посередине.
— Ей нужно успокоить нервы, ребята. В ванну ее.
— Это так необходимо? — спросил Гарри.
— Это решать не тебе.
— Я не такой глупый, как вы думаете. Она психически больна. Почему вы ее наказываете?
— Гарри, — сказала Натенсон злобно, — если я напишу тебе паршивую рекомендацию, ты больше нигде не получишь такую работу.
Он понуро отвернулся. Вдвоем с другим дежурным они подхватили Рэйвен и усадили в ванну.
— Вам не нужно хватать меня, — сказала она. — Я хочу ванну.
— Видишь? — сказала Натенсон. — Сама просит.
Они накрыли ее крышкой, просунув голову в отверстие.
Гарри прошептал:
— Обними себя, Рэйвен.
Другой дежурный открыл кран. Ледяная вода! Как когда Алексий поливал ее холодным душем. Натенсон стала смеяться и сыпать под крышку колотый лед.
— Г-гарри, он-на меня зам-морозит до с-смерти. Спаси меня!
Гарри весь поник и покачал головой. Она стиснула стучавшие зубы. Закрыла глаза. Сжала губы покрепче. И отключилась.
Глава пятьдесят девятая
Кайл ворвался в палату.
— Натенсон, я не предписывал шоковую терапию.
— Как главная сестра по этой палате, я получаю указания от клинического директора Гарольда Ангера, а не от вас.
— Вам следовало уведомить меня.
— Я оставила записку у вас на столе. Доктор Ангер сказал, Рэйвен должна появиться в суде в понедельник, и ей нельзя колоть успокоительное. Оставался только электрошок или ледяная ванна, чтобы привести ее в форму. Поскольку рядом не было шокового терапевта, я решила в пользу ледяной ванны.
— Нельзя было подождать?
— Доктор Ангер сказал, Госбезопасность давит на судью, чтобы она быстрей шевелилась.
— Ну, хорошо, — сказал Кайл. — Простите мои придирки. Вы раньше работали с пограничными пациентами?
— Да. И молю бога, чтобы она была последней на моем счету.
— Чтобы вам было понятней, знайте, что ее психические расстройства включают расщепление личности.
Натенсон ответила ему холодным немигающим взглядом.
— Прекрасно, возможно, ледяная ванна поможет ей собраться.
По ее взгляду он понял, что Рэйвен сумела настроить сестру против него. Разделяй и властвуй — типичная тактика «пограничников».
Когда он вернулся к себе в кабинет, секретарша протянула ему юридический документ.
— Вас тут спрашивали.
Он взглянул на бумагу. Вызов в суд в понедельник в 9:00. Он закрыл дверь и позвонил Брюсу Коулману.
— Получил сейчас повестку в суд.
— Ты готов давать показания?
— У меня еще один сеанс с ней после обеда, и за ночь мне нужно собраться с мыслями.
— С судьей Родригес ты уж постарайся, чтобы все твои уточки стояли ровно.
— Ты хотел сказать, все вороны?
— И это тоже.
К трем часам Гарри привел Рэйвен в его кабинет. Она выглядела бдительной, но спокойной.
— Как самочувствие? — спросил он.
— Вроде окей.
— На этот раз я хотел бы попробовать кое-что другое. Ты сказала, твоя мама гадала по картам Таро.
— Я помню, что говорила вам, но не помню, как она это делала.
Он достал колоду карт из ящика стола.
— У меня колода Таро.
— Вы словно волшебник, достающий всякие прикольные штуковины из своих ящиков.
Он замялся, невольно задумавшись, можно ли это считать флиртом? Но решил не реагировать и разложил карты рисунками вверх.
— Есть разные колоды таро. Эта старая, с необычными рисунками, — он перетасовал их, как заправский картежник. — Эти образы очень занимательны. Маг. Шут. Отшельник. Колесо судьбы. Повешенный.
Она приложила руку к горлу, затем взяла одну карту, полуприкрытую другими. Ее рука дрожала.
— Дай посмотреть, — сказал он, но она покачала головой. — Мне важно знать, какая карта тебя огорчает. Дай ее мне.