Что там говорил Кайл? Визуализируй. Заставь себя посмотреть на изображение огня. Она свалила в тележку горелку, сухой спирт и коробку спичек. Потом заглянула в отдел домашних животных и взяла собачий ошейник.
Кассир насчитал 143 доллара 26 центов.
— Какая у вас собака?
— …у меня нет собаки…
— А зачем вам тогда ошейник?
Она достала из сумочки пистолет.
— …заткнись и выгребай деньги из кассы…
— Окей, леди. Не стреляйте.
Он выложил ей деньги дрожащими руками. Она протянула бумажный пакет.
— …и крупные тоже…
Он вынул кассовый ящик, и она вытащила двадцатки и полтинники. Нагнувшись, она вырвала телефонный шнур из стены.
— …не вздумай делать глупости. эти деньги не твои, а владельца-капиталиста…
— Да, мэм.
Она вышла задом из магазина и засунула пистолет обратно в сумочку. Всю добычу она вывалила на заднее сиденье экспроприированного синего «Мерседеса» и выехала с парковки.
— …теперь за одеждой…
В такой час все другие магазины были закрыты. Она вспомнила, что здесь неблагополучные места. Прохожих на улицах не было. Наконец она заметила вывеску магазина подержанной одежды и остановилась, развернувшись.
Она разбила окно и открыла дверь. Примерять шмотки некогда. Шагая вдоль стоек, она снимала деним и слаксы. Рубашки, бейсболку с гербом Огайо и куртку для холодных ночей. Все размеры. Что не подойдет, отдаст бедным.
Выйдя из магазина, она увидела троих крутого вида ребят, обтирающих «Мерседес».
— Классная тачка, леди.
— Поздновато для покупок.
— Хочешь затусить?
Она сунула руку в сумочку.
— …отвалите, или пожалеете…
Они двинулись на нее. Самый высокий протянул руку. Она достала пистолет.
— …я предупредила…
Она выстрелила в ногу первому. Он завопил и упал. Она направила ствол ему в голову.
— …хотите еще, засранцы?..
Остальные двое убежали. Подстреленный поднялся на ноги и заковылял, скуля:
— Больше не стреляйте, леди. Я удираю со всех ног.
Когда они скрылись, она запихнула одежду на заднее сиденье. Затем села за руль и включила зажигание.
Она проехала мимо медицинской школы университета, пересекла мост через реку Огайо и повернула на узкую дорогу, поднимавшуюся на холм. Асфальт сменился гравием, перешедшим в грязь. Остановив машину, она сделала глубокий вдох. И направилась к заколоченному главному входу.
Она вздрогнула от хлопанья крыльев. Это были черные дрозды, слетевшие с деревьев. Они жутковато смотрелись на фоне луны. Вероятно, это были потомки дроздов, живших здесь, когда она была местной пациенткой. Возможно, мама назвала ее в их честь.
…мама читала ей на ночь рассказы и стихи эдди аллана по. «черный кот», «падение дома ашеров». но больше всех ее пугал «ворон». «каркнул ворон «никогда!». такое воспоминание кайл назвал бы ассоциацией…
Ей девять или десять. Медбрат говорит ей, что эти черные дрозды — духи покойных психов, похороненных на кладбище с номерами. Как же его звали? Лукус. Чернокожий, у него не хватало передних зубов, и он шепелявил.
«Среди носи и рано утром, — говорил он, — чузой их спугнет, и они злетят. Никада не корми их, как страза в лондонском Тауэре, а то они пустят слух, и налетит тьма тьмусяя дроздов-призраков, будут тебя клевать».
Затем Лукус показал ей тайный ход.
«Откуда в этой психушке секретный туннель?» — «Это била последняя подземная зелезная дорога в юзно-востосьном Огайо для рабов, бегусих на север. Когда приблизались охотники за рабами, дрозды улетали, и мои предки знали, сто надо прятаться в песеру и безать по туннелю…»
Теперь она вспомнила, что вход в пещеру был с западной стороны лечебницы. Она стала искать его и нашла, присыпанный землей, за высокими травами. Включив фонарик, она заползла в пещеру и пошла по земляному туннелю. Через несколько метров она наткнулась на закрытую калитку с ржавым навесным замком. Она стала бить по нему камнем, и вскоре замок отвалился. Калитка со скрипом открылась. Она стала подниматься по наклонному кирпичному туннелю и метров через двадцать оказалась в подвале лечебницы. Там были клетки с открытыми решетчатыми дверьми — некоторые были сняты с петель — для буйных психов.
Она нажала выключатель. Без толку. Разумеется. Подняться или не стоит? Сможет она одолеть несколько истертых ступеней? Закрыв глаза и прильнув к стене, она поднялась в вестибюль. Выше она не пойдет. Линолеум — когда-то он блестел как зеркало — покрывала пыль.
По обе стороны от заколоченного главного входа тянулись коридоры с кабинетами. Она прошла вправо, мимо приемной. Вывела ногой в пыли «Рэйвен». По другую сторону вестибюля была справочная. Там она вывела «Никки». Пройдя дальше, она оказалась у витрины сувенирной лавки. Пустые полки.
Она собралась с силами и подняла взгляд на полукруглую лестницу, поднимавшуюся на второй этаж. Там были приемные и интенсивная терапия. Там новые пациенты дожидались диагноза. И там же располагались кабинеты врачей. Она вспомнила, что на третьем этаже жили постоянные, хронические пациенты, мычавшие и махавшие руками. Некоторые стояли, тупо глядя на стены, пока по их ногам стекали экскременты. Она завела себе несколько подруг среди медсестер и множество врагов.
На четвертом этаже находился кабинет клинического директора, откуда ее отец управлял своим безумным королевством, и она была одной из его подданных. На пятом этаже у него была квартира, где он иногда оставался на ночь.
Она не станет подниматься наверх. Не сейчас. Может, когда-нибудь она научится справляться со страхом перед лестницами тем же способом, каким Кайл учил ее побеждать страх огня.
Она нашла комнату в конце вестибюля, где медперсонал отдыхал и пил кофе. С маленьким буфетом. Дверь сперва не открывалась, но подалась после нескольких пинков. Рэйвен сложила продукты и одежду на шаткий стол. Подошла к раковине и повернула кран. Кран чихнул, и пошла вода, поначалу ржавая, но, даже очистившись, она была холодной и противной на вкус.
Она попробовала включить старый гриль-тостер. Как глупо, ведь электричества не было. Она вспомнила про горелку и заставила себя зажечь спичку. И тут же задула. Зажгла другую. И опять задула. Терапия Кайла действовала медленно, но верно.
Вот где она устроится. Она вспомнила буран, когда погас свет во всем округе Уэйбридж. Они справились без электричества, потому что ее отец, бывший вождем скаутов, учил своих мальчиков всегда «быть готовыми». Прости, что огорчила тебя, папа, родившись девочкой.
Здесь она жила, когда училась на третьем курсе Уэйбриджского университета. У нее случился срыв во время репетиции «Лисистраты». Когда она произносила реплики героини, убеждавшей женщин остановить войну, отказывая мужчинам в сексе, она сорвалась.
И тогда папа снова поместил ее в лечебницу.
Уже в… в который раз? Она ощупала шрамы на правом бедре. Третий? Четвертый? Так или иначе, очень давно.
Сейчас ей нужно выспаться. Но сна ни в одном глазу. Что ж, папа, я подготовилась. Она открыла упаковку снотворного и высыпала порцию в стакан с противной водой. Подогрев ее на горелке, она заставила себя выпить эту гадость.
Но разве она заснет одна? Она до одури боялась одиночества. Надо заставить себя. Людям доверять нельзя. Главное — безопасность. Нужно визуализировать, как учил ее Кайл. Возможно, она будет не одна. Может, ее навестят призраки умерших психов. Она сможет поговорить с ними. Если они будут отвечать ей. Может, языком жестов?
Подумать только: она сбежала из суда, угнала патрульную машину, а потом этот «Мерседес», ограбила магазин и подстрелила хулигана. Да уж, она изменилась. Теперь она наверняка была достаточно сильной, чтобы справляться в одиночку, в своем убежище на скале.
Она села в кресло-качалку. Снотворное начинало действовать. Прочь из головы. Прочь из себя.
«…не верится, что когда-то это был наш страховидный дом…»
Когда ее глаза закрылись, она увидела, как Рэйвен смотрит сверху на нее, презрительно кривясь.
Глава шестьдесят четвертая
Фатима остановила красный «Ягуар» у бензозаправки к северу от Колумбуса и наполнила бак. Она купила дорожную карту Огайо, и продавец отметил ей дорогу до Кента. Он сказал, что она легко найдет университетский кампус.
Столько времени прошло с тех пор, как она видела дочь. Все, что у нее было от нее, — это фотография, которую Нахид прислала ей по электронной почте с последним письмом.
Для начала она заглянула в Ассоциацию студентов-мусульман. Она легко нашла ее в студенческом клубе. Когда она открыла дверь, в ее сторону повернулась дюжина голов. Студентки в хиджабах по одной стороне комнаты. И студенты в тюбетейках — по другой.
— Я ищу мою дочь, Нахид.
Ей ответил прыщавый молодой человек:
— Она последнее время не ходит на наши занятия.
Фатима оглядела комнату.
— Когда вы видели ее последний раз?
— Три дня назад. Нахид сказала, она поедет забрать посылку.
— Она принесла ее в свою комнату?
— Она еще не вернулась, — сказал прыщавый. — Наверное, живет в палатке.
Фатима повернулась и пошла.
— Ма-ассалама, — сказал ей вслед прыщавый.
— Да, прощайте, — сказала она, не оборачиваясь.
За дверью студенческого клуба она обхватила себя. Без паники. Нахид ушла забрать посылку. Она передала ее Алексию? Получила деньги? Где она была теперь?
Она направилась в кабинет охраны, следуя указателям. Коренастый охранник по имени Фицджеральд спросил, может ли он ей помочь.
— Я пытаюсь выяснить, где Нахид Сойер, дочь моей подруги.
Охранник нахмурился.
— Мы пытаемся найти ее родственников. Вы можете связать нас с ними?
— Они в Иране. Это будет трудно.
— Вы не против передать им плохие новости?
— Плохие?..
— Помощник шерифа нашел ее в пруду неподалеку от кампуса. Расследование еще ведется, но есть одна странная деталь. Патологоанатом говорит, ее задушили и сломали шею, но на голове у нее остался платок, аккуратно по