Красная женщина превратилась в стаю кардиналов и упорхнула от клыков Бэлока. Щелкнув челюстями, он проглотил птиц, которые не успели ускользнуть, и довольно причмокнул. Других он поджарил своим огненным дыханием. Кучка оставшихся птиц опустилась на землю и вернулась в привычную форму Красной женщины. Она истекала кровью. От обилия светлой крови колдунью смело можно было назвать Белой женщиной.
Бэлок захохотал. Его голос рокотал подобно двум скалам, трущимся друг о друга. Он посмотрел вниз на сморщенную, израненную колдунью. На ее лице не было ни страха, ни вызова. Лишь смирение. Чародей замахнулся когтистой лапой, чтобы стереть ее в порошок.
– Сейчас или никогда, Нэд – крикнул ворон. – Святые боги, она ведь жертвует своей жизнью ради тебя. Не позволь ей умереть напрасно.
Нэд очнулся и не раздумывая схватил посох. Он почувствовал, как в посохе пульсирует энергия, как по руке забегали мурашки.
– Теперь используй его, – скомандовал ворон.
– Как?
– Меня не спрашивай. Я всего лишь говорящая птица.
Рука Бэлока опустилась. Нэд слышал треск каждой сломавшейся кости Красной женщины, тошнотворное хлюпанье каждого раздавленного органа. Посох продолжал вибрировать от бурлившей в нем высвобожденной магии. Бэлок развернулся, опустил голову, посмотрел Нэду прямо в глаза и двинулся на него. Гэйбл бросился наутек, но Фрэнк и Эйс остались с Нэдом, который в ожидании неизвестно чего вытянул вперед руку с посохом.
Регина бросилась на дракона, направив копье прямо ему в сердце. Несмотря на отсутствие опыта, это был безупречный маневр, который сработал бы на обычном драконе. Однако Бэлок схватил копье за древко и отшвырнул в сторону, не сбавив шага. Регина не выпустила оружия, и отлетела вместе с ним на несколько футов. Она ударилась о землю, но не пострадала. Бэлок мог бы раздавить ее, но прошел мимо – она не заслуживала его внимания.
Нэд едва не упал от громоподобного смеха чародея.
– И это все, что осталось от Безумного Опустошителя? Его поиски искупления закончились в этом маленьком бессмертном слабаке?
Призрачные девы, снова вернувшиеся в свое нелепо-привлекательное обличье, захихикали. Они взъерошили Нэду волосы и ущипнули его за щеки.
– Используй посох, Нэд, – сказал ворон.
– Точно, Нэд, – согласился Бэлок. – Используй его. Найди заклинание. Обрушь на меня свой гнев.
Посох вибрировал в руках Нэда. Он ощущал мощь, но не мог воспользоваться ей, чтобы сотворить огненные шары или молнии. Он не был демоном. Или чародеем. Сейчас он был обыкновенным солдатом и понятия не имел, что ему делать.
Приготовившись быть сожженным заживо, Нэд стукнул дракона посохом по клюву.
Вспышка света – и частицы магии начали отделяться от посоха и наполнять Бэлока. Взревев, чародей отшатнулся назад. На его чешуйчатой коже вырос новый шелковистый коричневый мех.
– Бей еще, болван! – заверещал ворон.
Нэд едва увернулся от молотящего хвоста Бэлока и снова треснул дракона. Магия посоха еще сильнее заразила чародея, тот уменьшился в размере. С каждым ударом свечение посоха угасало, а Бэлок ревел в агонии и становился все меньше и меньше. Вероятность оказаться раздавленным тоже уменьшалась, поэтому Нэд не переставая колошматил скукоживающегося, шипящего чародея. Когда Бэлок достиг крошечных размеров и больше не представлял опасности, Нэд поднес к нему посох и подождал, пока в него перетечет вся оставшаяся магия. В итоге перед Нэдом оказался разъяренный утконос.
– Какой милашка, – отметил Эйс.
Злобный маленький зверек попытался ухватить Нэда за голень, но Фрэнк поймал его за хвост.
– Осторожно, сэр. Они ядовиты, – сказал людоед, показав на шпоры на задних лапах утконоса. – Яд не смертелен, но боль от него адская.
Утконос Бэлок рычал и извивался в руках Фрэнка. Призрачные девы переглянулись, пожали плечами и устремились в безоблачное голубое небо.
– Вот те на! – проговорил ворон. – Сработало.
– Это я сделал? – спросил Нэд.
– Окольным путем, – объяснил ворон, – проклятие Бэлока медленно превращало его в утконоса, если на него воздействовала любая магия. Моя хозяйка просто собрала всю свою магическую силу в посох и отдала его тебе. Она понимала, что это единственный способ победить Бэлока. Его высокомерие в конечном счете его и сгубило. Типичная ошибка чародеев, кстати.
– Я не понимаю.
– Я думал, что объяснил все довольно доходчиво даже для такого олуха, как ты, – сказал ворон.
– Дело не в этом. Нэд взглянул на быстро испаряющуюся белую лужицу – все, что осталось от Красной женщины. – Она на самом деле мертва?
– Относительно?
– Что это значит?
– Это значит, что в мире колдунов ты не обязательно либо мертв, либо нет. Она бесспорно мертвее, чем когда бы то ни было. Но означает ли это, что она погибла навсегда? Это уже другой вопрос.
– Зачем она сделала это? Я ведь ей даже не нравился.
– Придется спросить у нее. Лично я оставил бы тебя Бэлоку.
Нэд был озадачен как никогда прежде. Он смотрел на уменьшающуюся белую лужицу, пока та окончательно не исчезла, оставив его в компании неволшебного посоха, разъяренного утконоса и уймы безответных вопросов.
Глава 20
Нэд поспешил убраться с места волшебной дуэли, пока там не появилось слишком много солдат. Он заперся у себя в офисе и уселся за стол, мечтая о какой-нибудь крепкой выпивке.
– Бедный старина Нэд, опять по себе убивается, – каркнул с окна алый ворон. – Ты на самом деле жалок.
Нэд встал и замахнулся на ворона посохом Красной женщины, в надежде спугнуть птицу. Ворон же прыгнул в комнату и уселся на книжном шкафу.
Из окна было видно, как солдаты бродят туда-сюда и что-то обсуждают. Несколько стоявших неподалеку людоедов показали на Нэда пальцем и что-то прошептали друг другу.
– Они продолжают, – сказал ворон. – Слухи уже начали расползаться.
– Какие еще слухи?
– Ну, стандартные догадки. Кто-то говорит, что ты ведьма. Другие – что колдун. А третьи – что ты проклят самими богами, осужден вечно скитаться по миру и вызывать мор и несчастья всюду, где появляешься.
– Но это не моя вина, – оправдывался Нэд.
– Это никого не волнует, – ответил ворон. – Кто-нибудь должен быть виноват. А поскольку ты имеешь отношение к случившемуся, хоть и косвенное, подозрения вполне оправданы.
Солдаты с неодобрением поглядывали на Нэда. У него кровь стыла в жилах от одной только мысли, что у сотен людоедов, которым он и так не нравился, появится еще одна причина, чтобы его прикончить.
Ворон как будто читал его мысли.
– В данный момент они представляют, как насмерть закидают тебя камнями, четвертуют труп, сожгут его и, возможно, повторно закидают камнями на всякий случай. Есть и другие предложения, но это, по-моему, самое любопытное.
Нэд захлопнул окно, запер его (как будто это могло помешать одному-единственному решительному людоеду) и задернул штору. Затем он сел за стол, все еще сжимая в руках посох.
Ворон прохаживался от одного конца шкафа к другому.
– Я ни за какие коврижки не согласился бы оказаться на твоем месте, Нэд. Всегда были люди, которых преследовало невезение. Но все остальные несчастливцы мира сего по крайней мере в конце концов умирают. Может, ты действительно проклят богами.
Да, проклят, согласился Нэд. Но боги тут ни при чем. Дело в нем самом или в том, кем он был раньше. Часть его хотела страдать. Он знал это. Знал не потому, что это имело смысл, а из-за едва уловимого чувства вины, которое он испытывал. Испытывал всегда, не осознавая этого – настолько он к нему привык. Пускай он больше не Безумный Опустошитель. Пускай теперь он обычный человек. Такого наказания было недостаточно. Даже бессчетное число скучных жизней, щедро сдобренных сотнями тысяч ужасных, приносящих страдания смертей, не смогли бы смыть кровь всего лишь одной уничтоженной вселенной, не говоря уж о сотнях.
Это казалось не очень справедливым.
Ворон перелетел с книжного шкафа на посох.
– А кто говорит, что жизнь справедлива?
Нэд сердито уставился на птицу.
– Перестань читать мои мысли.
Ворон усмехнулся.
– Я не мысли твои читаю, а лицо. У тебя на лице все написано, Нэд. Вообще не можешь скрывать, о чем думаешь.
Нэд силой воли стер все эмоции со своего лица, но птица продолжала:
– Если бы жизнь была справедливой, тебя бы тогда вообще не существовало. Какое у тебя есть право на искупление? Какой жестокий, презренный рок позволил тебе надеяться на счастье, в то время как другие добрые души, не причинившие никому вреда, страдают от холодного безразличия судьбы?
– Заткнись.
Нэд потряс посохом, и ворон перепрыгнул на стол.
– В любом случае, это не имеет значения. Не сейчас. Через год от этой вселенной останется лишь пепел да грязь. Ну и пускай.
– О чем ты говоришь?
– Как мне кажется, – ответил ворон, – тебя убьют в течение дня или двух. Какое-то время ты пролежишь мертвым, ожидая, пока моя хозяйка воскресит тебя. Но она не придет. В конечном счете ты потеряешь терпение и воскресишь себя сам, таким образом вернувшись в свое первоначальное обличье. Безумный Опустошитель снова займется своим делом, и все будет кончено.
– Но должен же быть какой-нибудь запасной план. Не может быть, чтобы она одна следила за мной.
– Боюсь, что именно так все и обстоит, Нэд.
– Это никуда не годится. А если бы с ней что-нибудь случилось?
Ворон клювом почистил крыло.
– Что с ней могло случиться? Она была практически бессмертной. Убить ее можно было только с ее собственного согласия.
– А что насчет богов?
– Что с них взять? Неужели ты думаешь, что кто-нибудь из этих небесных хвастунов рискнул бы вмешаться? Они боятся тебя, Нэд. Боги мало чем отличаются от людей. Они боятся вещей, которых не понимают. Ну и конечно, большинство из них только и делают, что требуют даров и почестей, так что от них мало пользы в серьезных делах.
Нэд положил красный посох на колени.