Накануне отъезда в порт Пилиплок, служивший главной гаванью кораблей охотников за драконами, Калейн попросил ее прийти к нему в кабинет, расположенный на верхнем этаже Ниссиморнского окоема, где предложил ей подписать документ, состоявший из толстой пачки листов.
– Что это такое? – спросила Иньянна, не прикасаясь к бумагам.
– Наш брачный контракт.
– Это жестокая шутка, мой господин.
– Это не шутка, Иньянна. Совсем не шутка.
– Но…
– Я собирался поговорить с тобой о женитьбе этой зимой, но тут невесть откуда взялись эти проклятые драконы и совсем не оставили мне времени. Так что я решил немного поторопить события. Ты для меня не случайная любовница, и этот документ узаконит нашу любовь.
– А разве нашей любви требуются какие-нибудь законы?
Калейн, прищурившись, глянул ей в лицо.
– Я оказался втянут в опасное и безрассудное приключение. Надеюсь, что оно закончится благополучно, но, находясь в море, я не буду властен над своей судьбой. Как моя любовница ты не имеешь никаких законных прав на наследование. Как моя жена…
Иньянна на некоторое время лишилась дара речи.
– Если опасность настолько велика, то откажись от этого плавания, мой господин! – наконец с трудом выговорила она.
– Ты же знаешь, что это невозможно. Я вынужден пойти на этот риск. И поэтому обязан подумать о тебе. Подпиши это, Иньянна.
Она долго смотрела на документ, вернее, на стопку листов, лежавшую на столе. Перед ее глазами все расплывалось, и она не могла прочесть ни слова в том тексте, который, вероятно, являлся шедевром каллиграфии. Жена Калейна? Это словосочетание казалось ей чуть ли не чудовищным, оно нарушало все правила приличия, выходило за любые мыслимые границы. И все же… все же…
Он ждал, глядя на нее. И она не смогла отказаться.
Утром он со свитой короналя отбыл в Пилиплок, и весь этот день Иньянна растерянно, бездумно бродила по комнатам и коридорам Ниссиморнского окоема. Тем же вечером герцог заботливо пригласил ее на обед, на следующий день Дюранд Ливолк и его дама составили ей компанию в поездке в ресторан Пидруидского острова, куда только что доставили партию вина из плодов огненной пальмы. Приглашения следовали одно за другим, она постоянно находилась в вихре светской жизни. Так минуло несколько месяцев. Зима перевалила за половину. И тогда пришло известие о том, что огромный морской дракон напал на судно лорда Малибора и отправил его на дно Внутреннего моря. Лорд Малибор погиб, и все, кто был с ним, тоже, а короналем был назван некий Вориакс. И в соответствии с волей Калейна его вдова Иньянна Форлана стала единоличной хозяйкой большого имения, известного под названием Ниссиморнсого окоема.
Глава 11
Когда срок траура закончился и Иньянна получила возможность общения с внешним миром, она вызвала одного из своих управляющих и распорядилась передать довольно крупные суммы денег на Большой базар для вора Агурмоля и всех членов его семейства. Только так Иньянна могла показать этим людям, что она их не забыла.
– Постарайтесь точно запомнить, что они скажут, когда вы вручите им деньги, – приказала она слуге, втайне надеясь услышать несколько теплых слов о том времени, когда она была одной из них. Но, вернувшись, слуга сообщил, что никто не сказал ничего достойного запоминания – они просто удивлялись и благодарили госпожу Иньянну – за исключением одного человека по имени Сидоун, который отказался от подарка и его так и не удалось уговорить принять его. Иньянна печально улыбнулась и велела раздать причитавшиеся Сидоуну двадцать реалов детям на улицах. Она ни разу больше не вспоминала вслух о ворах с Большого базара, не имела с ними никаких контактов и даже никогда не появлялась в тех местах.
Спустя несколько лет, во время одного из посещений магазинов Паутинной галереи, госпожа Иньянна заметила в одном из своих любимых магазинчиков, торговавшем резными изделиями из кости морского дракона, двоих мужчин подозрительного вида. По их поведению и взглядам, которыми они обменивались, Иньянна безошибочно определила, что это воры, намеревавшиеся устроить суматоху, чтобы под шумок ограбить магазин. Присмотревшись пристальнее, она поняла, что ей уже приходилось сталкиваться с ними. Один из них был толстым коротышкой с квадратной физиономией, а другой, напротив, был высок ростом, тощ, и лицо у него было вытянутое, костлявое и очень бледное. Иньянна подала знак своим телохранителям, и те бесшумно придвинулись к этой парочке.
– Один из вас Стейг, а другой назывался Везаном Ормусом, – ледяным голосом сказала Иньянна, – но я забыла, кто есть кто. С другой стороны, я очень хорошо помню другие детали нашего знакомства.
Воры испуганно переглянулись.
– Госпожа изволит ошибаться, – угодливым тоном ответил высокий. – Меня зовут Элакон Мири, а имя моего друга – Тсануз.
– Возможно, сегодня ваши имена звучат так. Но несколько лет назад вы посетили Велатис именно под этими именами. Я вижу, что вы перешли от мошенничества к воровству. Скажите-ка мне вот что: сколько наследников Ниссиморнского окоема вам удалось найти до того, как эта игра вам наскучила?
В глазах воров появилась откровенная паника. Они, казалось, решали, не стоит ли им попытаться прорваться мимо телохранителей Иньянны к двери, но, видимо, поняли, что делать этого не стоит: быстро разобравшиеся в ситуации охранники Паутинной галереи уже собрались перед входом в магазин.
– Уверяю вас, госпожа, мы всего лишь честные торговцы, – дрожа всем телом, проговорил коротышка.
– Вы всего лишь неисправимые негодяи, – отрезала Иньянна. – Попробуйте-ка только отрицать это, и я позабочусь о том, чтобы вас отправили на каторгу в Сувраэль!
– Госпожа…
– Говорите правду! – потребовала Иньянна.
– Мы признаем свою вину, – стуча зубами, ответил длинный. – Но это было давно. Если мы причинили вам ущерб, то мы готовы все полностью возместить.
– Причинили мне ущерб? – Иньянна громко рассмеялась. – Наоборот, вы оказали мне самую большую из всех возможных услуг. Лично я испытываю к вам только благодарность. Знайте, что я была Иньянной Форланой, мелкой лавочницей из Велатиса, у которой вы обманом выманили двадцать реалов, а теперь я госпожа Иньянна Нимойская, владелица Ниссиморнского окоема. И так получилось потому, что Божество защищает слабых и обращает зло в добро. – Она подозвала стражников галереи. – Передайте этих двоих имперским прокторам и скажите, что я смогу позднее предъявить доказательства их виновности, но сейчас прошу для них милосердного наказания: трехмесячных исправительных работ на строительстве дорог или чего-нибудь в этом роде. А потом, думаю, мне следует взять вас обоих к себе на службу. Вы никчемные жулики, но не дураки, так что лучше держать вас под рукой и следить за вами, чем отпустить вас на свободу и позволить снова обирать неосторожных простаков. – Она махнула рукой, и мошенников увели.
Иньянна повернулась к хозяину магазина.
– Сожалею, что пришлось отвлечься, – сказала она, как будто ничего не произошло. – Вернемся к нашим делам. Вы говорите, что эти резные медальоны с эмблемами города стоят по двенадцать реалов за штуку… А что вы скажете о тридцати реалах за все три и, пожалуй, еще и этого маленького резного билантуна в придачу…
Часть XВориакс и Валентин
Из всех судеб, к которым Хиссуну удалось прикоснуться в Регистре памяти душ, судьба Иньянны Форланы является, пожалуй, самой близкой его сердцу. Частично потому, что эта женщина жила в совсем недавние времена, может быть, жива до сих пор, и потому мир, в котором она обитала, кажется ему не столь чуждым, как миры живописца, или капитана, или Тесме Нарабальской. Но главная причина, по которой Хиссун чувствует внутреннее родство с бывшей лавочницей из Велатиса, – то, что она начала фактически почти с нуля, лишилась даже того немногого, что у нее было, и все же, невзирая ни на что, смогла достичь власти, величия и, подозревает Хиссун, меры в достигнутом. Он понимает, что Божество помогает тем, кто сам прилагает силы для своего спасения, и Иньянна кажется ему очень похожей на него самого в этом смысле. Конечно, ей сопутствовала удача – она в нужный момент попалась на глаза нужным людям, ей помогли в труднейший период ее путешествия, – но разве человек не кует свое счастье собственноручно? Хиссун, оказавшийся в нужном месте, когда несколько лет назад – как давно! – лорд Валентин в своих странствиях добрался до Лабиринта, верит в это. Он задумывается, какие еще неожиданности и чудеса судьба приготовила для него в своей заначке и как он может своими силами повлиять на нее, чтобы достичь чего-нибудь получше, чем секретарская работа в Лабиринте, которая так долго была его уделом. Ему уже почти восемнадцать, и он считает, что слишком стар для того, чтобы начать дорогу к величию. Но он тут же напоминает себе, что Иньянна в его возрасте торговала глиняными горшками и разматывала отрезы ткани в захудалой лавчонке на захудалой окраине захудалого Велатиса, а потом унаследовала Ниссиморнский окоем. Он не знает, что его может ожидать в будущем. Но все же лорд Валентин может в любой момент послать за ним – лорд Валентин прибыл в Лабиринт уже неделю назад и поселился в роскошных палатах, которые держат специально для тех случаев, когда корональ посещает резиденцию понтифекса, – лорд Валентин может вызвать его к себе и сказать: «Хиссун, ты достаточно прослужил в этой душной дыре. А с сегодняшнего дня ты будешь жить рядом со мной, в Горном замке!»
Да, в любой момент. Но Хиссун не получил никаких посланий от короналя и не надеется получить их в будущем. Это милая фантазия, но он не станет терзать себя несбыточными надеждами. Он продолжает заниматься своей постылой работой и вновь переживает в это время все то, что узнал в Регистре памяти душ. Спустя всего лишь день или два после погружения в жизнь воровки из Ни-мойи он возвращается в Регистр и с самой величайшей смелостью, которую ему когда-либо приходилось проявлять, запрашивает каталог архива, есть ли там запись души лорда Валентина. Он знает, что это наглость, что он рискованно испытывает судьбу; Хиссун не удивится, если вокруг замигают огни, зазвенят звонки, и в комнатку влетят вооруженные охранники, чтобы схватить зарвавшегося молодого выскочку, который, не имея на то ни малейшего права, пытается проникать в мысли и душу самого короналя. Его гораздо больше удивляет то, что следует за его нахальным запросом: машина просто сообщает ему, что единственная доступная запись лорда Валентина сделана давно, еще в пору его ранней молодости. Хиссун, ощущая себя полным бесстыдником, тем не менее без колебаний набирает код на клавиатуре.