Валентин никогда еще не проводил столь безумной ночи. Неизвестно, какой наркотик содержался в соке пинглы, но он помог ему освободиться от почти всех вошедших в плоть и кровь запретов и подхлестнул его энергию. С Вориаксом, судя по всему, произошло то же самое. Потом Валентин представлял эту ночь как цепочку отрывочных образов, вернее, мешанину событий, никак не связанных с другими. То он лежал на спине, вытянувшись во весь рост, и голова Тананды лежала у него на коленях и он гладил ее блестящий от пота лоб, а Вориакс в это время подпрыгивал на ней, а Валентин со странным удовольствием прислушивался к их хриплому страстному дыханию, то уже он обнимал ведьму, а Вориакс был где-то поблизости, совсем рядом, но он не мог понять где, а затем Тананда лежала, стиснутая между двумя мужскими телами в некоем неестественном соитии, а потом все трое отправились к реке, и купались, и плескались, и смеялись, и бежали голые и дрожащие от холода к умирающему огню, и снова занимались любовью. Валентин и Тананда, Вориакс и Тананда, Валентин и Тананда и Вориакс, и плоть снова и снова требовала другой плоти до тех пор, пока первые сероватые отблески утренней зари не нарушили темноту.
Когда в небе появилось солнце, никто из троих не спал. В памяти Валентина сохранилась лишь часть прошедшей ночи, и он время от времени задумывался, не спал ли он урывками, сам того не замечая, но сейчас его сознание было сверхъестественно ясным, а глаза широко раскрытыми, как будто стояло не раннее утро, а полдень после ночи безмятежного сна. Вориакс тоже выглядел абсолютно свежим, как и усмехающаяся голая ведьма, расслабленно раскинувшаяся между ними.
– А теперь, – объявила она, – займемся судьбой!
Вориакс беспокойно кашлянул, намереваясь что-то сказать, но Валентин поспешно перебил его:
– Да! Да! Предскажи нам судьбу!
– Соберите семечки пинглы, – приказала женщина.
Они были разбросаны вокруг, глянцевые черные орешки с красными пятнышками. Валентин подобрал не меньше дюжины, и даже Вориакс разыскал несколько штук. Свои находки они вручили Тананде, которая тоже собрала полную горсть орешков. И она принялась, сидя на корточках, встряхивать их в горстях и кидать на землю, как будто играла в кости. Пять раз она бросала свои кости-семена, собирала их и бросала снова; затем она сложила ладони чашей, и одно за другим высыпала семена так, что они образовали кольцо, оставшиеся кинула внутрь кольца, а потом принялась пристально вглядываться в образованный ими узор, опустилась на колени и пригнулась почти вплотную к земле, на которой были разбросаны семена. Это продолжалось довольно долго, а потом она подняла голову. Вызывающая дьявольская усмешка исчезла с ее лица; женщина выглядела странно изменившейся, постаревшей на несколько лет, а на ее лице было торжественное выражение.
– Вы люди чрезвычайно высокого рода, – сказала она. – Впрочем, это можно понять, глядя на то, как вы держитесь. Семена сообщают мне гораздо больше. Я вижу впереди большие опасности для вас обоих.
Вориакс уставился в сторону, нахмурился и сплюнул.
– Да, ты мне не доверяешь, – спокойно сказала ведьма. – Но опасности грозят вам обоим. Ты, – она указала на Вориакса, – должен особо остерегаться лесов, а ты, – она посмотрела в лицо Валентину, – воды, океанов. – Она нахмурилась. – И, похоже, еще много чего, поскольку твоя судьба загадочная, и я не в состоянии ясно разглядеть ее. Твоя линия сломана – нет, не смертью, а чем-то непонятным, каким-то изменением, огромным преобразованием… – Она помотала головой. – Я не могу все это понять до конца. Тут от меня больше не будет толку.
– Остерегайтесь лесов, – проворчал Вориакс, – остерегайтесь океанов… остерегайтесь ерунды!
– Ты будешь короналем, – сказала Тананда.
Вориакс задохнулся. Гнев сбежал с его лица, и он уставился на женщину, разинув рот.
Валентин улыбнулся и хлопнул брата по спине.
– Вот видишь, вот видишь?
– И ты тоже будешь короналем, – продолжала ведьма.
– Что? – опешил Валентин. – Вот это на самом деле глупость. Твои семена врут!
– Если и врут, то впервые, – ответила Тананда. Она собрала лежавшие на земле семена, быстрым движением швырнула их в воду и завернулась в свои странные кожаные одежды. – Корональ и еще один корональ, а я в свое удовольствие трахалась с вами обоими всю ночь напролет, ваши будущие величества. Вы поедете сегодня в Гизельдорн?
– Думаю, что нет, – ответил Вориакс, не глядя на нее.
– Значит, мы больше не встретимся. Прощайте!
Она поднялась и стремительно зашагала к лесу. Валентин протянул к ней руку, но ничего не сказал, только стиснул пустой воздух дрожащими пальцами. А затем она скрылась из виду. Он повернулся к Вориаксу, который, стоя на четвереньках, сердито раздувал тлеющие угольки костра. Всю радость ночного кутежа как рукой сняло.
– Ты был прав, – сказал Валентин. – Мы не должны были позволять ей творить свои недоделанные пророчества насчет нас. Леса! Океаны! И это безумие о том, что мы оба станем короналями!
– Что она имеет в виду? – спросил Вориакс. – Что мы разделим трон так же, как мы делили ее тело этой ночью?
– Этого не будет, – ответил Валентин.
– На Маджипуре никогда еще не было совместного правления. Это совершенная бессмыслица! Чушь! Валентин, если я должен стать короналем, то как же им можешь стать ты?
– Ты не слушаешь меня. Послушай, брат, не обращай на это внимания. Это какая-то дикарка, которая, правда, устроила нам замечательную оргию. Но никакой истины в ее пророчестве нет.
– Она сказала, что я должен стать короналем.
– И это, по всей видимости, должно случиться. Но с ее стороны это было всего лишь удачной догадкой.
– А если нет? Если она настоящая прорицательница?
– Ну и в этом случае ты будешь короналем!
– А ты? Если она верно говорила обо мне, то ты тоже должен стать короналем, но как…
– Нет, – ответил Валентин. – Пророки обычно говорят темно и двусмысленно. Она имела в виду нечто другое, помимо буквального значения. Ты должен стать короналем, Вориакс, это общепризнанная истина, а в том, что она говорила обо мне, есть еще какое-то значение, а может быть, и вовсе нет никакого смысла.
– Это пугает меня, Валентин.
– Если ты должен стать короналем, то тебе попросту нечего бояться. Почему ты корчишь такие гримасы?
– Разделить трон с братом… – Эта мысль продолжала тревожить Вориакса, словно больной зуб, и не позволяла отвлечься от нее.
– Этого не будет! – решительно сказал Валентин. Он порылся в кучке сброшенной накануне одежды, нашел вещи Вориакса и бросил ему на колени. – Ты помнишь, что я говорил вчера? Я не в состоянии понять, почему человек может стремиться к трону. Нет, в этом я не представляю для тебя никакой угрозы. – Он обхватил пальцами запястье брата. – Вориакс, Вориакс, у тебя такой испуганный вид! Неужели слова лесной ведьмы так больно задели тебя? Клянусь тебе: когда ты станешь короналем, я всегда буду твоим слугой, но никогда – соперником. Клянусь в этом нашей матерью, будущей Хозяйкой Острова. И говорю тебе: не принимай всерьез то, что произошло здесь этой ночью.
– Пожалуй, не стоит, – отозвался Вориакс.
– Конечно, не стоит, – подтвердил Валентин. – Ну что, брат, уедем отсюда?
– Думаю, что да.
– Но она хорошо поработала своим телом, тебе не кажется?
Вориакс рассмеялся.
– Пожалуй, лучше не бывает. Меня немного расстраивает, что никогда больше не придется обнимать ее. Хотя, нет, я не желаю слышать больше ни слова из ее безумных предсказаний, как бы ловко она ни крутила бедрами. Думаю, что я сыт по горло и ею, и этим местом. Объедем Гизельдорн стороной?
– По-моему, так будет лучше, – ответил Валентин. – Какие здесь ближайшие города в долине Глэйдж?
– Ближайший – Джеррик, где живет много вруунов, затем Митрипонд и городишко по имени Гэйлз. Я думаю, что нам следует остановиться в Джеррике и несколько дней поиграть в карты, в рулетку и тому подобное.
– Ну так вперед, на штурм Джеррика!
– Да, в поход на Джеррик. И не приставай больше ко мне с разговорами насчет трона, Валентин.
– Ни слова, обещаю тебе! – Он рассмеялся и обнял Вориакса. – Брат! За время нашей поездки мне несколько раз казалось, что я навсегда потерял тебя, но сейчас я вижу, что все хорошо, что я тебя снова нашел!
– Мы никогда не теряли друг друга, – отозвался Вориакс, – ни на мгновение. Ну а теперь собирай вещи, и вперед, на Джеррик!
Они никогда больше не говорили ни о ночи, проведенной с ведьмой, ни о ее предсказаниях. Пятью годами позже, когда лорд Малибор погиб во время охоты на морских драконов, Вориакс, как все и ожидали, был выбран короналем, и Валентин первым опустился перед ним на колени и принес присягу. К тому времени Валентин напрочь забыл темное пророчество Тананды, но не вкус ее поцелуев и ощущение ее плоти. Они оба станут короналями? Но ведь, в конце концов, это было просто невероятно, так как короналем мог быть только один человек! Валентин радовался за своего брата лорда Вориакса и был счастлив, оставаясь тем, кем был. А когда он понял все значение пророчества, которое заключалось не в том, что он будет управлять совместно с Вориаксом, а в том, что он наследует ему на троне, хотя никогда еще в истории Маджипура корона Горящей Звезды не переходила от брата к брату, у него уже не было возможности обнять Вориакса и заверить его в своей любви. Потому что Вориакс был потерян для него навсегда, сраженный наповал стрелой из позабытого в лесу охотником самострела, и Валентин, оставшись без брата, испытывая скорбь, изумление и благоговейный трепет, поднялся по ступеням трона Конфалюма.
Часть XI
Эти заключительные слова, этот эпилог, который неведомый писец добавил к записи души молодого Валентина, потрясают Хиссуна. Он долго сидит в неподвижности, затем поднимается, как во сне, и медленно идет к выходу из кабины. В его взбудораженном сознании сменяются образы той безумной ночи в лесу: борющиеся между собой братья, ведьма с блестящими глазами, сплетенные нагие тела, пророчество о предстоящей обоим королевской власти. Да, два короналя! И Хиссун шпионил за ними в момент наибольшей за все время жизни обоих незащищенности! Он чувствует смущение – эта эмоция почти незнакома ему. Возможно, настало время отдохнуть от посещений Регистра памяти душ, думает он: влияние этих опытов на него порой оказывается подавляющим, и на то, чтобы прийти в себя, потребуется, пожалуй, несколько месяцев. Когда он берется за дверную ручку, то замечает, что его руки дрожат.