— Я не прошу тебя… — начал я, но она прервала меня.
— Я знаю. Никогда не просил. — Теперь в её голосе звучала не горечь, а странная решимость. — Но я здесь, Макс. И никуда не денусь, даже если ты превратишься в самого чокнутого императора в истории.
Я не удержался от смешка:
— Боюсь, до коронации мне ещё далеко.
— Зато до катастрофы — рукой подать, — не уступила она, но в её глазах наконец мелькнула искра привычной Кристи — упрямой, резкой, живой. — Так что постарайся не раствориться в своих царственных предках окончательно. Мне нужен именно ты. Макс. Тот, кто защищал меня в подворотнях. Тот, кто делился последним куском. Тот, кто пошёл против Эда ради меня.
Её слова легли на сердце странным успокоением. В них была правда — амулет менял меня, и не всегда к лучшему. Воспоминания, которых не должно было быть, знания, доставшиеся без усилий, сила, требующая слишком высокой цены.
— Я постараюсь, — пообещал я, сжимая её руку. — Не потерять себя в этом… наследии.
Она прислонилась к моему плечу, словно вся её решимость вдруг иссякла, оставив лишь усталость.
— А я постараюсь тебе напоминать, кто ты, — прошептала она. — Если начнёшь слишком увлекаться императорскими замашками.
Мы сидели молча, слушая, как ветер бродит по пустым комнатам, как скрипят половицы, как постепенно затихают вдалеке сирены патрульных машин. В этой тишине было странное, хрупкое спокойствие — как затишье между бурями.
— Нужно поспать, — наконец сказал я, чувствуя, как веки наливаются свинцом. — Завтра нас ждёт долгий день.
Кристи молча кивнула и, не отпуская моей руки, свернулась калачиком на тонком одеяле, моя куртка всё ещё укрывала её плечи. Её дыхание быстро стало ровным, глубоким — сказывалось истощение последних дней.
А я ещё долго смотрел в ночное небо сквозь разбитое окно, ощущая, как внутри переплетаются два разных человека — уличный воришка Макс и наследник престола Матвей, оба одинаково реальные и оба одинаково обречённые.
Должно быть, я всё-таки задремал, потому что следующее, что помню — тусклый утренний свет, пробивающийся через грязные окна, и тихие шаги внизу.
Я вскочил, разбудив Кристи, и приложил палец к губам. Она мгновенно проснулась, глаза широко раскрыты от страха. Мы замерли, вслушиваясь. Шаги были неторопливыми, неуверенными. Так не ходят Серые — они двигаются чётко, организованно, группами. Это был кто-то один.
Я осторожно подкрался к двери и выглянул в коридор. Ничего. Звук шагов теперь доносился с первого этажа, кто-то методично обходил комнаты.
— Жди здесь, — шепнул я Кристи и, пригнувшись, двинулся к лестнице.
Осторожно спустившись, я заглянул в главную комнату первого этажа. У окна стоял пожилой мужчина в поношенном, но чистом костюме. Седые волосы аккуратно зачёсаны, лицо морщинистое, но выразительное. В руках — не оружие, а обычная трость. Он разглядывал следы нашего ночного проникновения — отпечатки ног на пыльном полу.
Я мог бы ускользнуть незамеченным, но решил, что один старик не представляет опасности. К тому же, его внешность вызывала странное доверие.
— Кто вы? — спросил я, выходя из своего укрытия.
Старик вздрогнул и обернулся. Его водянистые серые глаза изучающе оглядели меня с головы до ног.
— Интересный вопрос, молодой человек, — его голос был мягким, с лёгкой хрипотцой. — Особенно учитывая, что это вы находитесь в моём доме.
— В вашем? — я оглянулся на обшарпанные стены. — Но он выглядит заброшенным.
— Это защитная мера, — старик постучал тростью по полу. — В наши дни привлекать внимание к своему жилищу… неразумно. Особенно когда по всему городу ищут беглецов из сопротивления.
Я вздрогнул, не скрывая удивления:
— Откуда вы…
— Патрули прочёсывают район с самого рассвета, — спокойно продолжил старик, наблюдая за моей реакцией. — А ты явно не просто бездомный, ищущий укрытия. Слишком настороженный, слишком… целеустремлённый. И судя по двум комплектам следов на пыльном полу, ты здесь не один.
Мои пальцы сами собой скользнули к рукояти ножа, спрятанного под курткой. Старик перехватил это движение — взгляд у него оказался на удивление цепким для его возраста.
— Вы собираетесь сдать меня Серым? — прямо спросил я, не видя смысла ходить вокруг да около.
Профессор покачал головой и опёрся обеими руками на трость — жест полной открытости, показывающий, что он не собирается нападать.
— Мой мальчик, если бы я сотрудничал с агентами, они бы уже ворвались сюда с оружием наперевес, вместо того чтобы я вёл с тобой светские беседы. — В его голосе проскользнула лёгкая ирония. — К тому же, у меня свои счёты с нынешней властью. Не думаю, что они помнят старого профессора истории добрым словом.
Он выпрямился и слегка поклонился:
— Виктор Андреевич Лебедев, бывший профессор Имперского университета. Ныне, как видишь, отшельник поневоле. — Он обвёл рукой обшарпанные стены. — Тяжёлые времена требуют… особых мер предосторожности.
— Макс, — представился я, всё ещё держась настороже, хотя что-то в этом пожилом человеке внушало странное доверие.
Старик понимающе кивнул:
— А твой компаньон наверху? Не хочешь пригласить его спуститься? У меня есть горячий чай и свежий хлеб. По нынешним временам — почти королевское угощение.
Я замялся, взвешивая риски. Профессор выглядел безобидным, но я слишком хорошо знал, как обманчива бывает внешность.
— Почему я должен вам доверять?
Лебедев не обиделся. Наоборот, его глаза вдруг блеснули, словно он ждал именно этого вопроса. Он сделал шаг ближе и понизил голос:
— Знаешь, в чём преимущество историка, мой мальчик? Мы умеем замечать закономерности. Распознавать знаки и символы, которые другие пропускают. — Его взгляд опустился к моей груди, где под рубашкой прятался амулет. — И знаешь… некоторые реликвии невозможно спутать ни с чем другим. Особенно если ты посвятил десятилетия изучению императорской династии.
Глава 16Корни переворота
Я инстинктивно отступил на шаг, всем телом ощущая, как в жилах стынет кровь. Это чувство стало слишком знакомым в последние дни — момент, когда твое прикрытие рассыпается, как карточный домик, и кто-то незнакомый смотрит на тебя этим особенным взглядом. Не как на уличного воришку, не как на одаренного, а как на… сокровище или, мать его, добычу.
— О чём вы? — мой голос прозвучал хрипло, а внутри уже поднималась волна эфира, готовая выплеснуться наружу. Холодная, привычная сила. В ушах зазвенели первые ноты ментального приказа. Одно слово — и старик забудет всё, что видел. Или замрёт на месте. Или просто заткнётся и перестанет задавать опасные вопросы.
А если он дёрнется в сторону Кристи… что ж, тогда профессору истории придётся лично познакомиться со своим предметом. Одним трупом больше — не такая уж высокая цена за нашу безопасность.
Старик улыбнулся — той самой улыбкой, которой улыбаются археологи, откопавшие редкий артефакт. В его взгляде плясало что-то среднее между благоговением и научным восторгом.
— О тебе, Максим. Или, как я подозреваю, правильнее было бы сказать — Матвей? — его лицо озарилось, как у кота, заметившего мышь. — Ты же последний из Белозерских, не так ли?
Я прикинул расстояние до двери. Три метра — слишком далеко, чтобы рвануть, не получив пулю в спину, если у старика припрятано оружие. А что у профессора есть скрытые козыри, я не сомневался. В нашем мире никто не доживает до седых волос, играя в открытую.
Но вместо ожидаемого выстрела или удара, Лебедев просто жестом пригласил меня следовать за ним.
— Думаю, разговор будет долгим. И лучше вести его в более… уютной обстановке, — произнес он, направляясь к неприметной двери в задней части дома.
Я колебался. Идти за незнакомцем, который только что раскрыл мою тайну? Но что-то в манере старика, в его спокойной уверенности, заставляло поверить, что сейчас мне ничего не угрожает. По крайней мере, пока я представляю для него интерес как исторический экспонат.
Подвал дома профессора Лебедева оказался совсем другой вселенной по сравнению с нищетой и запустением первого этажа. Бетонный бункер знаний — так я мысленно окрестил это место. Здесь царил идеальный порядок: ряды полок с книгами, тщательно рассортированными по тематикам и эпохам, старинные карты на стенах, защищенные от времени стеклянными рамками, массивный дубовый стол с латунной лампой, дающей тёплый желтоватый свет, превращающий всё вокруг в янтарное марево. В углу тихо урчал генератор, словно сытый зверь, обеспечивая электричеством этот маленький островок цивилизации посреди мира, погружающегося во тьму.
Кристи с любопытством водила пальцами по корешкам книг, некоторые из которых, судя по потертым обложкам, были старше всего здания. Я же не мог оторвать взгляд от противоположной стены, где в аккуратных рамках висели старые фотографии и пожелтевшие вырезки из газет. Внутри что-то дёрнулось, когда на одном из снимков я разглядел профессора Лебедева рядом с… моим отцом. Оба молодые, в строгих университетских костюмах, на фоне массивных колонн библиотеки. Отец улыбался — легко, свободно, совсем не так, как на официальных портретах, где его лицо всегда казалось напряженной маской. Здесь он выглядел живым.
— Это было за год до его коронации, — пояснил профессор, заметив мой интерес. — Твой отец тогда часто посещал университет. Интересовался историей династии, особенно периодом Великого Раскола.
— Вы знали его лично? — я не мог скрыть удивления.
— Не просто знал. Я был его наставником, — старик разлил чай по чашкам. — Незадолго до переворота он пригласил меня стать хранителем дворцовой библиотеки. Я должен был приступить к обязанностям через месяц, но… — он горько усмехнулся, — история распорядилась иначе.
Мы сели за стол. Чай был горячим и ароматным — настоящая роскошь по нынешним временам. Рядом с чашками профессор поставил тарелку с хлебом и сыром. Кристи, несмотря на голод, держалась настороженно, но я чувствовал, что профессору можно доверять.