– Ты что-то сказал? – сонно откликнулась из большой комнаты Марина Николаевна.
– Нет, я ничего, – столь же сонно отозвался Илья, тоже укладываясь на подушку, – просто хочу пожелать вам спокойной ночи. Тоже мне, – усмехнулся он сам над собой, – великий исследователь тайн планетарного масштаба из-за печки руководит процессом. Впрочем, хватит мечтать о несбыточном, спать пора.
В начале февраля пришёл приказ о возвращении и Хромов, устроив своей хозяйке на прощание грандиозное угощение, отбыл в Москву. Время проведённое вдали от Москвы явно пошло ему на пользу. Успокоились нервы, затянулись раны и поначалу непреодолимое желание как можно быстрее выйти в отставку растаяло незаметно для него самого.
Три дня он спокойно отсиживался дома. Играл с сыном, благо у того начались весенние каникулы, заново выстраивал отношения с женой. Заветные три дня – это было то самое неприкосновенное время, которое в их среде считалось вполне нормальным для того, чтобы оперативник мог вспомнить семью и при необходимости навестить престарелых родителей. На четвёртый же день каждый из них прямо с утра заранее готовил свежий носовой платок и зубную щётку, прекрасно понимая, что звонок экстренного вызова прозвучит непременно. Прозвучал он и для Ильи. На этот раз позвонил ему Вронский.
Фёдорыч! – радостно воскликнул он, – радуйся, дружочек, нам с тобой снова счастье подвалило!
– Представляю себе, – отозвался Илья, торопливо пережёвывая утренний бутерброд. И что планируется?
– Будем впервые работать с твоей Средиземноморской добычей!
– Как? – ахнул Илья. Неужели с того времени с этой штукой так ничего и не делали?
– Нет, почему, – возразил тот, – кое-что делали. Но, сказать честно, до сей поры, производили только чисто формальные замеры. И давай не будем опережать события. Как приедешь, так и поговорим. Машина, кстати, за тобой уже вышла.
Через два часа служебная «Волга» остановилась у ветхого, будто предназначенного на снос сарайчика, одиноко стоящего на пустыре в отдалённом районе, известном большинству коренных москвичей, как Нижние поля. На то, что в развалюхе всё же кто-то есть, указывали только многочисленные грязные следы от ботинок на ведущей к металлической двери дорожке. За дверью, в тёплом предбаннике, Илью встретили два дюжих молодца, которые споро помогли ему избавиться от одежды, выдав взамен глухой, застёгивающийся на спине водолазный комбинезон. Молча проделав все положенные в таких случаях процедуры, они в заключение увенчали его голову круглым изолирующим шлемом, который подсоединили к подвешенному за спиной баллону с воздухом. Проверив надёжность всех соединений и, придирчиво испытав систему индивидуального воздухоснабжения, инструктора буквально под руки проводили его во вторую комнатку сарая, которая по размерам была чуть больше. Посередине её Хромов увидел выступающую над полом чугунную обечайку самого заурядного канализационного колодца. Сверху она была прикрыта самой обычной чугунной крышкой, и Илья в недоумении замешкался, и даже принялся озираться по сторонам. Однако, когда его сопровождающие с помощью скрытого в толще земли гидравлического домкрата приподняли её, Илья поневоле содрогнулся, поскольку толщина её была не менее тридцати сантиметров. И ещё ему сразу стало понятно, что без помощи извне поднять такую мощную заглушку было делом практически невозможным.
– М-да, – подумал он, внешне сохраняя видимость абсолютного спокойствия, – умеет наш Борис Евсеевич хранить секреты. Из-под такой могильной плиты не то что сам секрет, даже запах его не выберется. Но, подойдя к колодцу вплотную, он понял, что всё же недооценил предусмотрительности генерала. Внутри колодца он обнаружил уходящую вниз примитивную железную лестницу и ещё раз удивился находчивости генерала. Вся штука заключалась в том, что лестница эта выступала из-под воды.
«Сорок восемь ступенек», – показал ему картонную табличку один из парней. Убедившись, что Хромов воспринял её содержание правильно, он перевернул табличку другой стороной. «Кессон для прохода слева от лестницы» – было написано там. Напутственный хлопок по шлему и Хромов начал спуск вниз. На счёте двадцать шесть, пробивавшийся сверху свет померк, поскольку заглушка встала на место, и он остался в полной темноте. Единственной своеобразной нитью Ариадны для него служили только осклизлые скобы лестницы. Наконец, все ступени были отсчитаны и его ноги коснулись пола. Теперь следовало проявлять особую осторожность. Влекомый кверху имеющимся у него объёмом воздуха, он должен был всё время держаться за какую-нибудь надёжную опору, чтобы ненароком не вылететь наверх. Илья вытянул левую руку в сторону и, пошарив вокруг себя, нащупал идущий вдоль стены поручень.
– Слава Богу, – подумал он, – хоть этот быстро нашёлся!
Ещё несколько минут и над его головой засветилось выходное отверстие кессона. Наверху его уже ждали и моментально подхватили под руки, едва он показался на поверхности.
– Что за ерунда? – недовольно спросил Хромов, освобождаясь от шлема, – неужели не нашли более приемлемого для работы места?
К чему было городить такие сложности?
– Так было заведено сразу после Муромской катастрофы, – невозмутимо пояснил Вронский, – помогая ему переодеться в плотный пластиковый комбинезон. Сам посуди, нельзя же устраивать испытания чего бы то ни было прямо посреди многомиллионного города. А ехать куда-то далеко не всегда удобно, тем более, что здесь всё под рукой и можно найти любую вещь, которая может внезапно потребоваться. Вот и было принято своеобразное «Соломоново» решение, что можно проводить испытательные работы в черте города. Единственное условие – не работать с любыми видами жидких веществ, а также с твёрдыми предметами с массой более восьмисот граммов.
– Понятно, – отозвался несколько успокоившийся Илья. Считаете, что даже если вся масса внезапно перейдёт в энергию, то катастрофических последствий не будет.
– Да, именно, – многозначительно кивнул Андрей, – тем более, когда «что-то» случится в столь глубоком бункере!
– Надеюсь, его тоже не специально построили?
– Конечно же нет. Здесь в своё время проходил один из секретных участков московского метро. До нас его, примерно лет двадцать, использовало Министерство обороны. Теперь вот мы его обживаем.
– А что, если дюжие ребята наверху не откроют свой лючок? – поинтересовался Хромов.
Вместо ответа Андрей демонстративно провёл себе ладонью по горлу, показывая, что в таком случае их положение будет совершенно безвыходным. Илья было загрустил, но в эту минуту засветился один из стоящих вдоль стены мониторов и он увидел сидящего в своём кабинете генерала. Тот отложил книгу, которую перед этим читал, и поднял глаза.
– Все собрались? Прекрасно! Начнём. Илья Фёдорович, давай, действуй по инструкции. Сегодня тебе первое слово. Хромов встал и, приблизившись к стоящему в углу комнаты сейфу, вставил в специальное гнездо аккумулятор.
– Код открытия на сегодня В-919, – подсказал Вронский.
Хромов открыл первую, титановую дверь, открыл вторую, термоустойчивую, и перед ним оказался стандартный деревянный ящичек с инвентарным номером 2019 на верхней крышке.
– Уже оформили и подшили к делу, – подумал Илья. Интересно было бы знать, как эту штуку назвали?
Он взял ящик в руки и перенёс его на обычно применяющийся в подобных случаях стальной стол на единственной опоре. Снял крышку, под которой оказался стандартный формуляр с затянутой в сафьяновую кожу обложкой. Хромов со вполне понятным волнением открыл первую страницу.
– Объект № 2019. Найден на Крите г-ном Улькером С.Д. Доставил в «Центр» опер. раб. «Илья Фёдорович», – прочитал он. Вот так, – с горечью подумал Илья, – даже моё собственное имя теперь пишут в кавычках, как кличку. И это «опер» «раб», тоже очень к месту.
– Возьми авторучку, Фёдорович, – прогремел голос генерала, – и пропиши в формуляре название вещи. Твоё, между прочим, законное право.
Илья медленно вытянул шариковую ручку из стоящего на полке канцелярского прибора. Взглянул на лежащую перед ним красиво изогнутую пластину.
– Назовём его, не мудрствуя лукаво, – провозгласил он, занося руку над формуляром, – «Медальон Зевса». Чай, имеет некоторое отношение к тому месту, где тот как бы родился.
Разложив обретший название предмет на столе, они с Андреем склонились над ним словно хирурги над пациентом.
– Итак, – хорошо поставленным голосом начал аудиозапись Вронский, – объект две тысячи девятнадцать. Первичное название «Медальон Зевса». Запись сделана ** ** 1995 года.
Объект представляет собой овальную гранёную пластину светло-серого, переливающегося при изменении угла зрения металла, размером 14,6 на 8,4 сантиметров. В центре имеется углубление диаметров примерно в шесть сантиметров и глубиной, примерно…
– А нельзя ли более точно, – вмешался в ход записи Борис Евсеевич, – а то, что это за слова такие, «примерно»?
– Граница перехода слишком слабо выражена, – пожал плечами Вронский, – сложно определить более точно. По всей пластине отчётливо видны, будто бы выдавленные полосы, но даже при трёхкратном увеличении, – поднёс он к «Медальону» раскладную лупу, – граница раздела между основным металлом и полосами неразличима. Вероятно, они сделаны методами, схожими с электрохимическим напылением. Следов механической обработки при сорокакратном увеличении не наблюдается. Стальная игла марки ТСХ-45-Н следов ни на металле, ни на полосах не оставляет. Толщина пластины у краёв равна десяти с половиной миллиметрам, в центре она словно утоньшается до… до примерно трёх миллиметров. На вид массивна, но общий вес… Илья, включи скорее «Сарториус». Общий вес составляет всего 264 грамма, – продолжил он, взвесив пластину. С обратной стороны имеются четыре прямоугольных углубления расположенные попарно. В левое верхнее отверстие, а именно; там где имеется мазок белой масляной краски, ранее был вставлен минусовой провод от связки сухих элементов общим напряжением 27 вольт. Для справки, анализ показал, что краска использована титановая, произведёна в Лозанне, Швейцария. Второй провод от батареи был вставлен в отверстие находящееся рядом с первым. Электрическая цепь разомкнута выключателем фирмы Филипс, Голландия.