— Свистать всех наверх! — скомандовал Каспиан. — Шлюпку на воду!
— Что это он затевает? — шепнул Юстейс Эдмунду. — И вид у него какой-то странный: вон как глаза блестят.
— Думаю, мы все выглядим так же, — ответил Эдмунд.
Они отправились на корму, где находился Каспиан и где по его приказу вскоре собралась вся команда.
— Друзья! — обратился король к матросам, — наша цель достигнута. Мы нашли семерых лордов. Поскольку благородный Рипичип не намерен возвращаться, то по прибытии на остров Романду вы наверняка обнаружите, что чары утра-гили силу, и лорды Ревелиан, Аргоз и Мавроморн уже проснулись. Вот мой последний приказ. Лорду Дриниану повелеваю как можно скорее отвести корабль домой, в Нарнию, а но дороге ни в коем случае не причаливать к Острову Мертвой Воды. По прибытии лорд должен будет передать наместнику Трампкину, чтобы тот сполна, как было обещано мною, наградил всех, кто сопутствовал мне в этом плавании. Они заслужили награду. На тот случай, если самому мне не доведется воротиться, объявляю свою волю: пусть наместник Трампкин, барсук Землерой и лорд Дриниан изберут нового короля в согласии…
— Ваше величество, — прервал Дриниан, — разве вы отрекаетесь от престола?!
— Я отправляюсь с Рипичипом взглянуть на Край Света, — отвечал король.
Среди матросов поднялся приглушенный ропот.
— Мы заберем шлюпку, — продолжал Каспиан. — Вам она в этих спокойных водах не понадобится, а как доберетесь до острова Романду, построите новую. А сейчас…
— Каспиан! — неожиданно строго промолвил Эдмунд. — Ты не дело задумал. Так нельзя.
— Я тоже считаю, что вашему величеству не следует поступать таким образом, — поддержал Рипичип.
— И я, — присоединил свой голос Дриниан.
— Вот как? — угрожающе процедил Каспиан, сделавшись в этот миг похожим на своего дядюшку Мираза.
— Вы уж не извольте гневаться, ваше величество, — проворчал стоявший с матросами на палубе Ринельф, — но скажи подобное кто-нибудь из команды, его назвали бы дезертиром!
— Не слишком ли много ты себе позволяешь, Ринельф? — сурово сдвинул брови Каспиан.
— Вовсе нет, ваше величество, — снова подал голос Дриниан. — Он совершенно прав.
— Клянусь гривой Великого Льва! — рявкнул король. — До сих пор я считал вас своими подданными, а не наставниками!
— Я не твой подданный! — тоже повысил голос Эдмунд. — Но скажу еще раз: тебе туда плыть нельзя!
— Нельзя? — переспросил Каспиан. — Но кто может запретить мне? Или я не король?
— С позволения вашего величества, — промолвил Рипичип с низким полоном. — Вам нельзя этого именно потому, что вы король. Не вернувшись вместе со всеми, вы утратите право на доверие соотечественников, в первую очередь лорда Трампкина. Вы король, а значит, не вправе из любви к приключениям забывать о лежащей на вас ответственности. Потому, если вы не согласитесь внять доводам рассудка, то мы вынуждены будем доказать свою преданность вашей особе тем, что разоружим вас, свяжем и посадим под замок до тех пор, пока вы не образумитесь.
— Правильно, — поддакнул Эдмунд. — Одиссея тоже пришлось связать, чтобы он не уплыл к сиренам.
Рука Каспиана рванулась к рукояти меча, но тут Люси напомнила:
— А как же дочь Романду? Кажется, ты обещал ей вернуться.
Рука дрогнула. Некоторое время король молчал, потом растерянно произнес:
— Да… Конечно… — Он снова умолк, а спустя несколько томительных мгновений громко обратился ко всей команде: — Будь по-вашему. Плавание закончено, и мы возвращаемся. Поднять шлюпку на борт!
— Ваше величество, — напомнил Рипичип, — не все возвращаются. Я, как уже было сказано…
— Молчать! — рявкнул Каспиан, — Пусть мне преподали урок, но это еще не значит, что я позволю над собой насмехаться! Эй, кто-нибудь, уймите этого несносного болтуна!
— Ваше величество! — воскликнул Рипичип. — Не вы ли обещали говорящим животным Нарнии быть для них добрым и справедливым королем?
— Так то говорящим, а не болтающим без умолку! — отрезал Каспиан, сбежал вниз по трапу и скрылся в каюте, хлопнув дверью и оставив всех в полной растерянности.
Впрочем, растерянность не затянулась, ибо спустя некоторое время Каспиан вновь появился на палубе и выглядел теперь совсем иначе. Лицо его побледнело, в глазах стояли слезы.
— Мне так стыдно, — промолвил юный король, — я очень виноват перед всеми вами. Только что со мной говорил Эслан. 11ет, конечно сам он не здесь, ему в каюте не поместиться… Со мной говорила золотая львиная голова, что висит на стенке. Ожила и заговорила. Бранить меня Эслан не бранил, хотя поначалу был строг и смотрел сурово. Но то, что он сказал, — ужасно. Дело в том, что… у меня язык не поворачивается, да деваться некуда… Дело в том, что Рип поплывет дальше, и не один, а со всеми вами — с тобой, Люси, и с тобой, Эдмунд, и с тобой, Юстейс. А я должен возвращаться без вас. И немедленно. Ну, за что мне такое наказание?
— Каспиан, милый! — ласково сказала Люси. — Ты ведь знал: рано или поздно нам придется вернуться в наш мир.
— Знать-то знал, — уныло согласился Каспиан, — но надеялся, что это случится попозже. Хоть чуточку попозже.
— Вот вернешься к Романду, тебе станет легче, — утешила Люси.
В конце концов Каспиан, конечно, взял себя в руки, но расставание все равно было печальным, поэтому я, пожалуй, обойдусь без подробностей. В два часа пополудни корабельная шлюпка, на которую погрузили запас провизии и воды (хотя все считали, что ни то ни другое не понадобится) и кожаную лодчонку Рипичипа, взяла курс на восток, рассекая сплошной цветочный покров. На корабле подняли все флаги и вывесили на бортах все щиты. Снизу, с окруженной лилиями шлюпки, «Поспешающий к восходу» казался большим, надежным и уютным, как дом. На глазах у обоих Певенси корабль сделал плавный полукруг, развернулся и медленно пошел на веслах на запад. Люси прослезилась, однако плакала меньше, чем можно было ожидать, потому что светлая тишина и благоухание Серебристого Моря никак не располагали к долгой печали.
Никто в шлюпке не спал и не прикасался к еде. Как, впрочем, и к веслам — лодку уносило на восток течение. Так прошла ночь и весь следующий день, а когда занялся новый рассвет — такой яркий, что мы с вами не смогли бы смотреть на него даже сквозь закопченное стеклышко, как смотрят на солнечное затмение, — взорам троих путников предстало чудо из чудес.
Впереди, между ними и небом, выросла серовато-зеленая, дрожащая и мерцающая стена. Солнце поднималось прямо за ней, и когда она, просвечивая, начала переливаться всеми цветами радуги, стало ясно, что приняли было за стену — исполинскую, футов в тридцать высотой, волну. Только, в отличие от обычной, эту волну словно прикрепили к месту. Течение несло шлюпку прямо на нее. Вы, наверное, думаете, что все в шлюпке страшно перепугались? Как бы не так! И дело тут не столько в особой храбрости, сколько в изумительном зрелище, открывшемся взглядам. Благодаря тому, что вода Последнего Моря сделала глаза путников необычайно зоркими, они мог ли смотреть сквозь водяной вал на восходящее солнце и даже видели, что находится позади вала.
А там вздымались горы, такие высоченные, что их вершины уходили в самое небо. Правда, надо заметить, как раз неба-то потом ни Эдмунд, ни Люси вспомнить не могли, а это, пожалуй, доказывает, что горы находились в каком-то другом мире. Посудите сами — у нас на вершинах гор, которые в пять или даже в двадцать раз ниже, непременно лежат ледники и снежные шапки, а склоны этих гор, насколько дотягивался взор, покрывали светло-зеленые леса, прочерченные серебристыми лентами рек и водопадов. Внезапно с востока налетел ветер, сбил гребень волны и осыпал гладкую поверхность воды перед носом шлюпки сверкающими брызгами. Порыв ветра длился всего лишь мгновение, но принес с собой такое благоухание и такую дивную музыку, что ребята запомнили этот миг на всю жизнь. Эдмунд и Юстейс хранили память в сердце и ни с кем ею не делились, а вот Люси как-то сказала, что у нее едва не разорвалось сердце.
— Неужели музыка была столь печальной? — спросил я.
— Печальной? — удивилась Люси. — Что ты, конечно нет! — Но объяснять не стала.
Никто из них не сомневался, что они заглянули за Край Света и увидели страну Эслана.
И тут, нарушив торжественность мгновения, шлюпка налетела на мель. Раздался треск.
— Дальше мне придется плыть одному, — сказал Рипичип, а остальные почувствовали себя так, будто все это уже происходило с ними или, во всяком случае, было им предсказано. Без всяких возражений они помогли мышу спустить на воду его легкую скорлупку. Рипичип достал из ножен шпагу и со словами «больше не понадобится» отшвырнул в сторону. Клинок вонзился в дно, рукоять осталась торчать над ковром из лилий. При прощании Рипичипу, как он ни силился, не удалось напустить на себя грустный вид — переполнявшая его радость так и рвалась наружу. Люси в первый и последний раз сделала то, о чем давно мечтала, но никак не могла решиться, — взяла мыша на руки и погладила. Потом он быстро пересел в свою лодчонку, взял в лапки весло, и Рипичипа подхватило течением. На фоне белоснежных лилий удалявшаяся лодочка казалась черным пятнышком. Она бежала все быстрее, оказалась у подножия зеленоватой волны, на которой никаких цветов не было, легко взлетела на гребень и, задержавшись там на миг, исчезла по другую сторону.
С тех пор никто не встречал отважного Рипичипа, но я не сомневаюсь, что он благополучно достиг страны Эслана, где пребывает и по сей день.
Солнце поднялось выше, и горы, видневшиеся за пределами мира, истаяли. Водяной вал остался, но теперь за ним синело небо.
Ребята тоже выбрались из шлюпки и, оставив чудесную волну по левую руку, раздвигая лилии, побрели по мелководью на юг. Спроси вы их тогда, почему именно на юг, они бы вам не ответили. Просто чувствовали, что им надо туда. За время плавания все они повзрослели, но сейчас снова почувствовали себя веселыми и беззаботными малышами. Теплая вода под ногами становилась мельче и мельче. Наконец вышли на песчаный пляж. Сразу за кромкой песка, почти на уровне воды, расстилался широкий и ровный, без единого бугорочка луг, поросший нежной изумрудной травой.