йс повеселел и должен был признать, что «это и вправду терпимо». После трапезы явился слепой певец и запел великую песнь о королевиче Коре, девице Аравис и коне Бри — «Песнь о Коне и его Всаднике». В ней воспевались события Золотого Века Нарнии, Калормена и сопредельных стран, когда верховный король Питер сидел в Кэйр-Паравеле. (Эту песнь стоит послушать, но сейчас мне недосуг ее пересказывать.)
Возвращаясь наверх, в свои покои, оба гостя зевали во весь рот, и Джил повторяла: «Ну, уж сегодня-то мы поспим! У нас был большой день…» — что лишний раз доказывает: никому не дано знать наперед, что с ним случится.
Глава 4Ночной совет
Вот ведь забавно: чем больше хочешь спать, тем труднее лечь в кровать. А уж если, на твою удачу, в спальне горит камин — тем более. Так и Джил, прежде чем раздеться, решила сначала немножко посидеть у огня. А усевшись, никак не могла заставить себя встать. И вот когда она, наверное, уже в пятый раз приказала себе: «Ну-ка, давай, вставай и ложись в постель», — раздался стук в окно.
Джил вскочила, отодвинула портьеру и ничего, кроме кромешной тьмы, не увидела. Стук повторился, да с такой силой, что Джил отпрянула — там, за стеклом был кто-то очень большой. «Ох! Неужели у них здесь такие ночные бабочки?» — испугалась она. Крылатая тварь ударила вновь, и на сей раз девочка разглядела клюв, которым та долбанула по стеклу. «Нет, — подумала Джил, — это больше похоже на птицу. Может быть, орел?» Орла она тоже не ждала в гости, но все же распахнула окно и выглянула. Зашумели крылья, птица села на подоконник, заполнив собой весь оконный проем, так что Джил пришлось попятиться. Это был филин.
— Тихо, тихо! Ух-угу, не будем шуметь. Вы мне там, на лугу, говорили кое о ком, угу? И вот в чем вопрос: это вы всерьез?
— Насчет королевича? — Сидя в застолье, слушая песни, Джил напрочь забыла обо всем, а тут сразу вспомнила Льва, его лик и голос. — Конечно, для того мы и прибыли.
— Угу! — кивнул филин. — Тут нельзя упускать ни минуты. Нужно ух-уходить. Я лечу к вашему другу. Угу? И тут же вернусь. Ну-с. А вы покуда наденьте одежу другую, не столь дорогую, дорожную. Ну, я побегу… верней, полечу — во весь дух. Ух-ух! — и, не дожидаясь ответа, филин скрылся.
Будь Джил чуть больше умудрена в подобных делах, она бы еще не раз все обдумала, прежде чем довериться филину; но ведь это было первое приключение в ее жизни, и от одной только мысли о ночном побеге сонливость как рукой сняло. Она надела свой свитер и брючки, приладила на пояс нож — а вдруг пригодится! — и прихватила кое-что из вещей, оставленных для нее девицей-ивой: выбрала короткий, укрывавший до колен плащ с капюшоном — от дождя, несколько носовых платков и гребенку. Собралась и стала ждать.
И чуть не уснула, пока ждала. Наконец филин вернулся.
— Ух, мы готовы, — сказал он.
— Вам лучше идти впереди, — сказала Джил. — А то я в этом замке ничего не знаю.
— Ух и ух! — ухнул филин. — Мы пойдем не через дом. Мы вообще не пойдем. Вы полетите на мне. На моей спине.
От неожиданности Джил даже рот раскрыла. Нет, эта мысль ее не прельщала:
— А я не слишком тяжелая для вас?
— Глупый, глупый вопрос! Вашего друга я уж отнес. Ну же, в путь! Только лампу не забудь задуть. Угу?
Как только лампа погасла, тьма за окном показалась не такой уж черной, скорее серой. Филин, стоя на подоконнике, повернулся спиной и растопырил крылья. Джил, как могла, примостилась на его короткой широкой спине, крепко обхватив ногами бока под крыльями. На ощупь перья были теплые и мягкие, а вот ухватиться было не за что. «Интересно, как это понравилось Бяке?» — только и успела подумать Джил.
Филин ухнул с подоконника вниз, зашумели крылья, ночной воздух, сырой и холодный, ударил в лицо — они полетели.
На улице было еще светлее, чем думала Джил. Хотя небо застилали облака, невидимая луна просвечивала сквозь них размытым серебряным кругляшом. Луговина внизу виделась серой, деревья — черными. Задувал ветер — шуршащий, посвистывающий, предвещающий скорый дождь.
Филин описал круг, так что замок оказался прямо перед ними. В редких окнах еще горел свет. Оставив замок по левому крылу, филин полетел на север, и скоро они оказались над рекой. Сразу похолодало, и Джил почудилось на зеркале воды белое отражение филина. И вот уже под ними заречье, северная лесистая сторона.
Филин на лету схватил кого-то незримого.
— Ой, пожалуйста, не надо! — крикнула Джил. — Не дергайтесь так. Я чуть не свалилась.
— Ух-угу, прошу прощения, — ответил филин. — Я чуть-чуть поохотился на летучую мышь. Ух, какая вкусная и полезная штучка — маленькая, пухленькая летучая мышка. Я сейчас — раз! — и поймаю для вас. Угу?
— Большое спасибо, не надо, — сказала Джил, передернувшись.
Филин потихоньку снижался; что-то большое и темное проявлялось из полумрака. Джил едва успела понять, что это башня, полуразрушенная, вся заросшая плющом, и тут пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой. Филин с девочкой на спине протиснулся в оконный проем, затянутый паутиной. Из свежего ночного полумрака они попали в совершенно темное, затхлое нутро древней башни. Джил спешилась и сразу поняла — это всегда как-то чувствуется, — что в темном помещении полным-полно народу. А потом она услышала со всех сторон негромкое уханье и у гуканье, и ей стало ясно, что народ этот — филины и другие ночные птицы. Однако совсем она успокоилась, услышав еще один голос:
— Эй, Поул, это ты?
— Я. А это ты, Бяка? — откликнулась Джил.
— Ух-угу! — сказал Белопер. — Все ли тут? Открываем совет или нет?
— Ух-угу, ух-угу, тут, все тут, — откликнулось сразу несколько голосов.
— Погодите минуточку, — раздался голос Бяки. — Дайте сначала сказать мне.
— Ух-угу, угу, угу, — заухали птицы.
И Джил сказала:
— Валяй, Бяка!
— Вот что, ребята, то есть филины и прочие птицы, — начал Юстейс, — вы, наверное, все знаете, что король Каспиан Десятый в молодости плавал на восточный край мира. Так вот, я был с ним в том плавании — с ним, Рипичипом, капитаном Дринианом и другими. Конечно, вам трудно в это поверить. Но вся штука в том, что люди в нашем мире стареют медленнее, чем в вашем. И вот что я вам скажу: я — за короля, и если вы тут затеваете заговор против него, мне с вами говорить не о чем.
— У-ху-ху, ух-угу, тут все — верные слуги короля, — заухали птицы.
— Тогда в чем же дело?
— У-ху-ху, — ответил Белопер, — худо будет, если Трампкин узнает, что вы тут для того, чтоб искать королевича. Ух-угу? Он не пустит вас. Арестует, ух, но не пустит.
— Черт возьми! — вскричал Юстейс. — Вы хотите сказать, что Трампкин — изменник? Я много слышал о нем тогда, во время плавания. Каспиан… то есть король… полностью доверял ему.
— Ух-ух, — ответил голос из темноты. — Трампкин ничуть не изменник. Но за минувшие годы столько героев — людей, кентавров, великанов и других — ушло на поиски королевича, и ни одному не удалось вернуться, — а всего их было не меньше тридцати. Потому-то король издал указ, которым все дальнейшие поиски были запрещены. «Не хочу губить лучших сынов Нарнии ради одного-единственного сына», — так сказал король. Ух!
— Мне бы он не отказал, — воскликнул Бяка, — если бы знал, кто я, и кто меня послал!
— Нас послал, — поправила Джил.
— Угу, — согласился Белопер, — думаю, что угу. Но коро-ля-то нет на берегу. Он уплыл от нас. А наместник Трампкин без раздумий исполнит указ. У Трампкина дух — что сталь, но сам он глух, что глухарь, и ух как упрям. Никогда, никому, ни за что и никаких поблажек — даже вам. Уф!
А кто-то добавил:
— И не подумайте, будто Трампкин будет слушать нас, хотя — кто же того не знает? — мы, филины, птицы мудрые. Но наш гном столь стар, что всегда твердит одно и то же: «Э-ге-ге, вы — птенчики малые, я ведь помню, как ваши отцы вылупливались. Нет уж, яйца курицу не учат! Кыш! Кыш!»
Получилось так похоже на гнома, что все собрание заухало от хохота. И сразу стало понятно, как в Нарнии относятся к наместнику Трампкину — примерно так, скажем, как у нас в школе к старому и строгому учителю, которого все побаиваются, над которым все посмеиваются, но на самом деле любят.
— А надолго ли король уплыл? — спросил Юстейс, когда птицы отсмеялись.
— У-ху-ху, — отвечал Белопер, — то неведомо никому. Чуть прошел слух, ух, будто Эслана видели на островах — на Теребинтии. Тут взошло королю на ум: «Поплыву, — сказал, — а вдруг Эслана найду и спрошу, кому королем быть в нашем краю, когда я умру». Ух-угу? Ну, а если на Терибинтии не окажется Льва, поплывет на восток, так думаю, сперва к Семи островам, а там и на прочие острова. Хотя сам он никому не говорил, да все знают про это: не забыл король того плавания на край света. И туда, так я думаю, вновь влечет его дух. Ух!
— Значит, мы его не дождемся? — вздохнула Джил.
— Ух-увы, вы правы, — ответил филин. — То-то и худо! Будь вы тут пораньше чуть-чуть! Он бы целое войско послал вам в помощь.
Джил прикусила язычок и только надеялась, что у Бяки достанет благородства не сообщать собравшимся, как все получилось. А Юстейс чуть не проболтался. Но вовремя спохватился и, пробормотав про себя: «Уж я-то в этом не виноват», вслух произнес:
— Ладно. Как-нибудь сами справимся. Но вот что еще я хочу знать. Положим, вы не замышляете ничего дурного и противозаконного. А на совет, однако, слетелись тайком, да еще в какие-то развалины, да еще ночью — с чего бы это?
— У-ху-ху! У-гу-гу! — зашумели в темноте, — А где нам еще быть? А когда же, если не ночью?
— Тут, ух, все просто, — объяснил кто-то из филинов, — у большинства живущих в Нарнии есть такая, ух, дурная привычка — днем, при солнце, они живут, а ночами почему-то спят. Потому-то во тьме они слепы и глухи, и — у-ху-ху! — умного слова от них не услышишь. А у нас, у филинов, другая привычка: мы и так мудры, а уж ночь да тьма добавляют ума.
— Ясно, — сказал Юстейс. — Тогда приступим к делу. И прежде всего нам надо бы знать, что случилось с королевичем.