Даже в ночной темноте нетрудно было разглядеть белый бок Брильянта.
— Тихо! — шепнул король. — Ни слова, ни звука, дружище Брильянт. Это — я. Вы связаны?
— Да, стреножен и привязан к кольцу в стене, — послышался голос единорога.
— Ну-ка, страж, стань спиной к стене. Вот так. А вы, Брильянт, упритесь-ка рогом ему в грудь.
— С удовольствием, ваше величество, — сказал Брильянт.
— Шевельнется — бодайте, — и Тириан в два счета перерезал путы, а обрывками веревок повязал сторожа по рукам и ногам. После чего заставил его раскрыть рот пошире, забил травой да к тому же подвязал подбородок так, чтобы человек даже мычать не мог, и наконец усадил наземь, прислонив к стене.
— Я несколько грубо обошелся с тобой, копьеносец, — молвил Тириан. — Что поделаешь — необходимость! При нашей следующей встрече, полагаю, тебе это зачтется. А теперь, Брильянт, пошли потихоньку.
Левой рукой он обнял единорога за шею и поцеловал в нос; друзья были безмерно счастливы. Стараясь не шуметь, они двинулись назад, к деревьям, под которыми густела такая тьма, что сослепу они едва не натолкнулись на Юстейса.
— Все хорошо, — шепнул Тириан. — Очень даже удачная ночная вылазка. Теперь — домой.
Они уже прошли несколько шагов вниз по склону, когда Юстейс тихонько окликнул:
— Эй, ты где, Поул? — Ответа не последовало. — Разве Джил не с вами, ваше величество?
— Что? — Тириан остановился. — А разве она не с тобой?
Положение — хуже некуда. Кричать в голос нельзя, кликать можно только громким шепотом. И сколько ни кликали, ответа не дождались.
— Ушла, пока меня не было? — спросил Тириан.
— Я не видел и не слышал, — признался Юстейс. — Вы же знаете, она — тише кошки.
В этот момент вдалеке послышался рокот барабанов. Брильянт навострил уши.
— Гномы, — сказал он.
— Гномы всегда себе на уме — то ли враги, то ли друзья, — проворчал Тириан.
— А еще копыта, где-то совсем близко, — сказал Брильянт.
Два человека и единорог замерли. Столько всего произошло разом, что они растерялись. А копыта цокали все ближе. И вдруг из мрака послышалось:
— Эй! Вы тут?
Слава богу, то был голосок Джил.
— Куда тебя черти носили? — прошипел Бяка; он по-настоящему за нее испугался.
— В хлев носили, — проговорила Джил каким-то придушенным голосом; на самом деле ее душил смех.
— Ага, — чуть ли не прорычал Юстейс, — ты думаешь, очень смешно, да? А я тебе вот что скажу…
— Вы нашли единорога, государь? — Джил отвернулась от Бяки.
— Да. Он здесь. А это что за зверь с тобой?
— А это он самый и есть, — отвечала Джил. — Но пойдемте отсюда, пока никто еще не проснулся, — и она снова прыснула в кулак.
Спорить не стали, они и так уже слишком задержались в этом опасном месте, а барабаны гномов рокотали все ближе. Несколько минут молча спускались по южному склону Хлевхольма, как вдруг Юстейс сообразил:
— Он самый — это кто? — спросил он.
— Лже-Эслан, — ответила Джил.
— Кто? — вскричал Тириан. — Где ты была, дева? Что ты натворила?
— Да ничего особенного, ваше величество, — хихикнула Джил. — Я видела, как вы убрали часового, ну и подумала, что стоит, наверное, заглянуть в хлев, — что там внутри? Вот я и поползла. Засов отодвинуть — пара пустяков. А внутри тьма тьмущая, но пахнет, как в хлеву. Тогда я зажгла спичку, и… — вы ни за что не поверите! — там никого не оказалось, кроме старого ишака в львиной шкуре. Ну, я пригрозила ему ножом и говорю: пойдешь со мной. На самом деле можно было и не грозить. Он сыт по горло этим сараем и с радостью из него удрал — ведь правда, милый мой Глуп?
— Черт побери! — Юстейс хлопнул себя по лбу. — А я, как последний дурак, разозлился на тебя! Я-то думал, ты просто сбежала. А ты… нет, я должен признать… то, что ты сделала, это здорово! Если бы она была мальчишкой, ваше величество, ее можно было бы посвятить в рыцари, правда?
— Не будь она девочка, — ответствовал Тириан, — ее следовало бы выпороть розгами за нарушение дисциплины, — в темноте невозможно было разглядеть, сказано то было серьезно или с улыбкой. Но вслед за словами звякнула сталь.
— Что вы делаете, государь? — голос единорога резко прозвучал в тишине. Тириан ответил, и его голос был страшен:
— Собираюсь отсечь голову проклятому ишаку! Отойди-ка в сторонку, дева.
— Ой, не надо, не делайте этого, государь, — взмолилась Джил. — Нет, правда, не надо. Он не виноват. Это все обезьяна, Глум, Обезьяныч. А Глуп, он ничего не знал. Он просит прощения. Он хороший ишак. Хотя и зовут его Глуп. И я, между прочим, обнимаю его за шею.
— Джил, — сказал Тириан, — ты храбрее и мудрее любого из моих подданных, но ты же самая своевольная и дерзкая. Будь по-твоему, я дарую ишаку жизнь. Что ты можешь сказать, осел?
— Я? — послышался голос ишака. — Простите… извините… я, наверное, что-то не так… Потому что Обезьяныч сказал, что Эслан желает, чтоб я надел эту шкуру. Я и подумал, что Глуму виднее. Потому что он умный. Потому что я-то не такой умный. Вот я и сделал, как мне было сказано. Только мне в хлеву тоже было невесело. Потому что я ничего не знал, что там делается снаружи. Потому что мне не разрешали выходить, разве только на минутку ночью. И по несколько дней не приносили воды.
— Государь, — сказал Брильянт, — Гномы совсем рядом. Покажемся ли мы им?
Тириан на мгновение задумался и вдруг расхохотался во весь голос. И сказал, на сей раз не шепотом:
— Лев видит, я становлюсь тугодумом! Покажемся ли мы им? Разумеется! Теперь мы всем покажемся! Теперь с нами ишак, вот кто им покажется. Полюбуйтесь, мол, вот кого вы боялись, вот кому поклонялись! Пусть все узнают правду о гнусном обезьяньем обмане. Все открылось. Все вошло в свое русло. Завтра мы повесим клятого Обезьяныча на самом высоком дереве Нарнии. Больше нам не нужно шептаться, прятаться и маскироваться. Где они, мои честные гномы? У меня для них добрая весть.
После многочасового молчания и разговоров вполголоса первое нормально сказанное слово действует чудесным образом. Все вдруг заговорили, засмеялись; даже Глуп впервые за много дней сделал то, что Обезьяныч ему строго-настрого запрещал: поднял голову и заревел: «Иа-иа! иа-иа! иа-иа!» Отряд двинулся навстречу барабанам. Бой их становился все громче, а в скором времени показались и факелы. Впереди пролегала одна из неторных дорог, пересекавших Фонарное урочище — у нас, в Англии, такое за дорогу не почитается. Три десятка гномов вышагивали попарно; у каждого — лопата и мотыга на плече. Двое вооруженных калорменцев шли впереди колонны, двое замыкали ее.
— Стойте! — вскричал Тириан громовым голосом, став у них на пути. — Стойте! Куда вы, ратники, ведете этих нарнианских гномов и по чьему приказу?
Глава 7Гномы
Калорменские ратники, шедшие во главе колонны, приняли Тириана то ли за таркаана, то ли за вельможу с двумя оруженосцами. Став по стойке «смирно», они приветственно подъяли копья.
— О, повелитель, — доложил один из них, — мы ведем этих недомерков в Калориен, дабы трудились они в шахтах тисрока, да живет он вечно.
— Клянусь великим богом Ташем, что-то они слишком смирные, — молвил Тириан, пристально разглядывая гномов. Каждый шестой в колонне нес факел, и в неверном свете виднелись заросшие бородами лица; глаза мрачно и злобно поблескивали. — Эй, гномы, разве тисрок выиграл великую битву и силой взял ваши земли? — вопрошал король Нарнии. — Не потому ли вы столь покорно идете умирать в соляных копях Паграхана?
Ратники удивленно уставились на него, а гномы нестройно ответили:
— Такова воля Эслана… Эслан велел… продал нас… а мы что можем?..
— Но тисрок нам не указ, — добавил кто-то. — Плевать на него!
— Молчать, собака! — заорал ратник.
— Поглядите-ка на это! — сказал Тириан, подтолкнув Глупа поближе к свету. — Вас обманули. Эслан вовсе не приходил в Нарнию. Вас надула обезьяна. А в сарае сидел вот кто. Вот, смотрите.
И впервые разглядев вблизи то, что видели издали, гномы удивились, как это они обмишулились. Покуда Глуп сидел в хлеву, шкура поизносилась, а пока ишак продирался в темноте по лесу, и вовсе порвалась, вся сбилась к плечам и набок, львиная же голова, наоборот, откинулась назад, так что из-под нее теперь с любопытством выглядывала глупая, бархатистая морда ишака с пучком травы во рту — по дороге он не забывал подкормиться. Теперь он стоял и бубнил:
— Глуп не виноват, Глуп, он глуп. И никогда не говорил, что Глуп — это Лев.
Гномы уставились на ишака, разинув рты; один из ка-лорменцев воскликнул:
— Вы потеряли рассудок, о мой повелитель? Что вы делаете с рабами?
Другой подхватил:
— Да, и кто вы такой? — Копья угрожающе опустились, — Пароль! Назовите пароль!
— Вот мой пароль! — вскричал Тириан: — «Заря воссияла, ложь сокрушилась!» — И выхватил меч. — Защищайся, злодей, ибо я — Тириан, король Нарнии!
Он, как молния, обрушился на первого ратника. Юстейс (бледный как смерть, и не мне корить его за это) вслед за королем обнажил свой меч и бросился на второго. И ему повезло, как везет порой новичкам. Он забыл все, чему учил его Тириан, и ткнул ятаганом, не глядя (я не уверен, что при этом он и в самом деле не зажмурился), и вдруг, к своему собственному удивлению, обнаружил, что противник лежит мертвый у его ног. Вместо великого облегчения, Юстейса обуял ужас. Схватка короля продлилась чуть дольше; уложив своего противника, он крикнул Юстейсу:
— Там еще двое!
Однако гномы уже справились с оставшимися калор-менцами. Враг был разбит.
— Великолепный удар, Юстейс! — воскликнул Тириан, хлопнув мальчика по плечу. — Эй, гномы, вы свободны. Завтра я поведу вас в бой за Нарнию. Да здравствует Эслан! Гип-гип, ура!
И тут произошло нечто невероятное. Пять или шесть гномов нестройно ответили слабым «ура» и тут же примолкли, кто-то что-то сумрачно пробурчал, большинство же просто промолчали.
— Вы что, не поняли? — возмутилась Джил. — Что с вами, гномы? Или вы не расслы