— Сдается мне, этот ваш замок разрушили давным-давно, — проговорил Эдмунд.
— Угу, — Питер огляделся. — Было бы неплохо узнать, насколько давно, и кто здесь жил.
— Что-то мне не по себе, — Люси поежилась.
— Правда? — Питер пристально посмотрел на сестру. — Признаться, мне тоже. Странное местечко, очень странное, да и вообще денек выдался — нарочно не придумаешь. Где же мы, и что все это означает?
Переговариваясь, они пересекли двор, миновали арку и очутились в бывшей парадной зале. Потолка не было и в помине, все вокруг поросло травой, разве что трава эта была короче той, что на дворе. В дальнем конце залы, у полуразрушенной стены, виднелось нечто вроде помоста, футов трех высотой.
— Если мы в парадной зале, то что это за помост? — спросила Сьюзен.
— Глупышка! — воскликнул Питер. В его голосе слышалось плохо скрываемое возбуждение, — Какая ты недогадливая! Это же помост для Большого Стола, за которым восседает король со своими вельможами! Можно подумать, ты напрочь забыла, что мы и сами сиживали за таким столом.
— В нашем замке Кэйр-Паравел, — мечтательно подхватила Сьюзен, — в устье великой реки… И как я могла забыть?!
— Я тоже забыла, — прошептала Люси. — Поверить не могу! Но теперь все возвращается… А давайте притворимся, будто мы снова в Кэйр-Паравеле! Эта зала так похожа на нашу.
— Только еды здесь не дождешься, — усмехнулся Эдмунд. — А дело-то, между прочим, к вечеру — вон тени как удлинились. И уже совсем не жарко.
— Если мы проведем тут ночь, надо развести костер, — Питер пошарил в карманах, — Спички у меня есть, осталось дровишек набрать.
Никто с ним не спорил. Однако отыскать дрова оказалось не так-то просто. В том лесу, из которого ребята вышли к крепостной стене, ничего подходящего не нашлось. Тогда решили попытать счастья с другой стороны: пробрались сквозь лабиринт извилистых коридоров, обходя завалы и заросли колючего кустарника, и через огромную дыру в стене попали в иной лес, темный, даже мрачный, с высокими, могучими деревьями. В этом лесу отыскались и сухие ветки, и гнилушки, и шишки, и палая листва. Пришлось совершить несколько ходок, прежде чем на помосте в парадной зале выросла куча хвороста; на последней ходке случайно наткнулись среди травы на колодец, глубокий и полный чистой студеной воды. От колодца вела к замку дорожка, мощенная камнем. Когда покончили с дровами, девочки отправились за яблоками, а мальчики тем временем принялись разводить костер в уголке на стыке стен — из тех соображений, что там будет уютнее и теплее всего. Пламя никак не желало заниматься, Питер извел добрый десяток спичек, но в конечном счете все же добился своего. Девочки уже успели вернуться, и все четверо сели у костра, лицом к огню. Попробовали запечь яблоки, насадив их на палки. Но печеные яблоки без сахара не очень-то вкусны; вдобавок горячими они обжигают пальцы, а холодные — можно сказать, что и в рот не лезут. В общем, довольствовались «сырыми» яблоками. Эдмунд заявил, что сейчас и школьный завтрак показался бы ему изысканным лакомством. «А уж про хлеб с маслом и говорить нечего», — прибавил он. Впрочем, в школу никого, естественно, не тянуло; какая школа, когда такие чудеса творятся?!
Доев яблоко, Сьюзен пошла к колодцу за водой. Вернулась она быстро, вся бледная, словно кто-то напугал ее до полусмерти.
— Смотрите, что я нашла! — Она протянула свою находку Питеру и села. Губы ее дрожали, будто она вот-вот готова была заплакать.
Эдмунд и Люси подались вперед, разглядывая то, что лежало у Питера на ладони, — крошечную вещицу, отливавшую золотом в пламени костра.
— Провалиться мне на этом месте! — пробормотал Питер, покачал головой и протянул вещицу брату с сестрой.
Это оказался конь — шахматная фигурка обычной величины, только очень тяжелая — и не удивительно: ведь она была из чистого золота. В глазницы коня были когда-то вделаны два рубина; один сохранился, а вот на месте второго зияла дырка.
— У нас в Кэйр-Паравеле были такие же шахматы, — проговорила Люси.
Питер повернулся к Сьюзен.
— Выше нос, Сью, — подбодрил он.
— Не могу, — призналась девочка. — Сразу столько воспоминаний нахлынуло… Как я играла в шахматы с фавнами, с великанами, с морским народом… Какой у меня был замечательный конь, какие…
— Слушайте, — Питер внезапно будто охрип, — не пора ли нам пошевелить мозгами?
— Ты о чем? — удивился Эдмунд.
— Вы еще не сообразили, где мы?
— Нет, — ответила Люси. — А ты догадался? Тогда скажи нам, пожалуйста. Я была уверена, что тут какая-то тайна…
— Выкладывай, Питер, — присоединился Эдмунд. — Ну, не тяни.
— Мы с вами сидим в развалинах Кэйр-Паравела, — тихо сказал Питер.
— Ерунда! — воскликнул Эдмунд. — С чего ты взял? Этим развалинам лет двести, а то и больше. Ты на деревья посмотри — вон какие громадины! А сам знаешь, сколько деревья растут.
— Знаю, — согласился Питер. — Потому и сам себе не слишком верю. Ну да ладно, давайте прикинем. Во-первых, эта зала — той же формы и величины, что и зала Кэйр-Паравела. Добавить крышу, выложить пол плитами, повесить на стены шпалеры — и вот вам наша зала.
Все внимательно слушали.
— Во-вторых, — продолжал Питер, — колодец расположен там, где находился наш колодец, — чуть к югу от залы. Помните?
Ответом было молчание.
— В-третьих, Сьюзен нашла одну из наших шахматных фигурок — во всяком случае, эта фигурка похожа на наши как две капли воды.
Никто не возразил.
— В-четвертых, вы разве не помните? В тот самый день, накануне прибытия калорменских послов, мы сажали деревья за северными воротами Кэйр-Паравела. И владычица лесного народа Помона дала нам свое благословение. Копали-то, конечно, не мы, а эти забавные кроты. Неужто вы не помните старого Лилейника, главного из кротов? Не помните, как он оперся на лопату и сказал: «Помяните мое словцо, ваши величества, вам еще доведется посидеть в теньке под этими деревами»? Клянусь Юпитером, он был прав!
— Вспомнила! Я вспомнила! — обрадовалась Люси и захлопала в ладоши.
— Чушь! — буркнул Эдмунд, — Питер, ты несешь околесицу. С чего нам было сажать деревья у самых ворот? По-твоему, мы спятили?
— Вовсе нет, — отозвался Питер с улыбкой. — У ворот мы деревья не сажали — они сами выросли.
— Ладно. Тогда скажи, с каких это пор Кэйр-Паравел стоит на острове?
— Вообще-то он стоял на полуострове. А где полуостров, там и остров, верно? За столько лет могло произойти что угодно. Кто-нибудь взял да прокопал канал.
— Эй, погоди! — Эдмунд прищурился. — Что значит «за столько лет»? Мы покинули Нарнию всего год назад. По-твоему выходит, что за какой-то год замок разрушился, кругом поднялся лес, а наши саженцы разрослись в громадный сад? Чушь собачья, братец!
— Можно проверить, — предложила Люси. — В Кэйр-Паравеле за помостом была маленькая дверца в стене. Та, что вела в сокровищницу. Если я правильно помню, она должна быть у нас за спиной…
— Думаю, мы ее не найдем, — проговорил Питер, вставая.
Стена, у которой они сидели, столь густо заросла плющом, что не было видно не то что дверцы — ни единого камешка.
— Скоро узнаем, — Эдмунд схватил сухую ветку и принялся колотить по стене. С глухим стуком палка ударялась о камень. И вдруг послышалось гулкое «бум!».
Эдмунд от изумления чуть не выронил ветку.
— Надо убрать плющ, — сказал Питер.
— Может, не сейчас? — робко справилась Сьюзен, — Давайте подождем до утра. Что-то мне не хочется ночевать у открытой двери, из которой того и гляди вылезет какое-нибудь чудище. Да и сыростью наверняка потянет, и холодом… Темно-то как, посмотрите!
— Нельзя быть такой трусишкой, Сьюзен, — укорила Люси.
Мальчики, впрочем, не обратили на слова Сьюзен ни малейшего внимания. Им так не терпелось добраться до двери, что они принялись было отдирать плющ руками. Потом спохватились, Питер достал свой нож, и дело пошло быстрее. Крак! — нож Питера сломался. Недолго думая, Эдмунд вынул свой. Отрезанные побеги плюща складывали возле костра.
Наконец дверь расчистили.
— Заперта, — пробормотал Питер, дернув за ручку.
— Дерево сгнило, — заметил Эдмунд, — Разломаем в два счета. Заодно дровишек прибавится. Ну, взяли!
Однако древесина оказалась не слишком податливой, и когда мальчики закончили, в зале сгустился мрак, а на небе уже появились первые звезды. Люси окинула взглядом братьев, которые, стоя перед дырой в стене, стирали с рук грязь, — и виновато посмотрела на Сьюзен: мол, извини, что-то мне тоже страшновато стало.
— Нужен факел, — сказал Питер.
— Ну, послушайте же! — воскликнула Сьюзен. — Эдмунд, ты сам говорил…
— Мало ли что я говорю, — буркнул Эдмунд, — Язык-то без костей. Ну что, Пит, вниз?
— Угу. Сьюзен, — позвал Питер, — мы в Нарнии, в стране, которой когда-то правили. Хватит вести себя, как дети. И потом, ну кто заснет, когда кругом столько загадок?
Попытались сделать факелы из длинных веток, но из этой затеи ничего не вышло. Стоило поднять ветку зажженным концом вверх, как она тут же гасла, а если держать ее наоборот — обжигала пальцы и дымила в глаза. Поэтому решили воспользоваться фонариком, подаренным Эдмунду на день рождения: он таскал его с собой повсюду, но батарейка еще не села, — ведь день рождения отмечали всего неделю назад. Эдмунд включил фонарик и шагнул в темноту. За ним последовали Люси и Сьюзен. Питер шел последним.
— Ступеньки! — крикнул Эдмунд из темноты.
— Пересчитай, — откликнулся Питер.
— Одна, две, три… — начал считать Эдмунд. — Шестнадцать! — донесся его возглас чуть погодя.
— Значит, мы и впрямь в Кэйр-Паравеле, — проговорила Люси. — Там было как раз шестнадцать ступенек.
Сьюзен не проронила ни слова. Когда все собрались у подножия лестницы, Эдмунд медленно повел фонарем вокруг.
— О! — вырвалось у всех четверых.
Им хватило одного взгляда, чтобы понять: они и вправду находятся в сокровищнице Кэйр-Паравела — своего королевского замка. Прямо перед ними лежала дорожка или тропинка (вроде тех, какие бывают в оранжереях), а по обе стороны этой дорожки возвышались рыцарские доспехи — в полный рост, точно часовые, охранявшие полки с несметными сокровищами: там были ожерелья, браслеты, кольца, чаши и кубки, слоновьи бивни, броши, диадемы, золотые цепи и драгоценные камни, громоздившиеся кучами, будто картофель, — алмазы, рубины, карбункулы, изумруды, топазы, аметисты. Под п