— Вот славно! — сказал кэбмен. — Наверно, я самый счастливый человек на свете, если сподобился видеть и слышать такие чудеса!
Голос на земле звучал все мощнее и величавее, но голоса на небе, запевшие поначалу достаточно громко, начали понемногу стихать. И тогда случилось новое чудо.
Вдалеке, почти у самого горизонта, часть неба слегка посерела. Подул легкий и очень свежий ветерок. Небо серело и светлело до. тех пор, пока не стало очень бледным. На фоне этой светло-серой полосы обозначились темные очертания холмов. А голос пел и пел.
Вскоре стало настолько светло, что они могли видеть лица друг друга. Извозчик и дети стояли, приоткрыв рты, глаза их сияли — они упивались чудесными звуками и как будто старались вспомнить, что же они им напоминали.
Рот дяди Эндрю тоже был открыт, но совсем не от радости. Казалось, нижняя челюсть отваливалась от его лица и удерживалась лишь каким-то чудом. Он сгорбился, колени его дрожали. Ему Голос не нравился, и если бы он мог спрятаться от него в какой-нибудь крысиной норе, то обязательно сделал бы это. Колдунье пение тоже не нравилось, а по ее лицу было видно, что она понимает эту музыку лучше всех остальных. Губы ее были крепко сжаты, руки стиснуты в кулаки. Как только зазвучал Голос, она почувствовала, что мир этот полон Магии, иной, чем ее собственная, и неизмеримо более могущественной. Она возненавидела и этот Голос, и эту музыку, и этот мир. Если бы она могла, то разнесла бы вдребезги и этот мир, и любой иной, только бы заставить замолчать Голос.
Лошадь стояла, пригнув уши вперед, переступала с ноги на ногу, время от времени всхрапывала и топала копытом. Она теперь не была больше старой заезженной клячей, и легко верилось, что отец ее был боевым конем, ходившим под офицером.
Тем временем небо на востоке совсем побелело, потом порозовело и наконец вспыхнуло золотом. А Голос все разрастался, пока от него не завибрировал весь воздух. И в тот момент, когда он раскатился самым мощным и великолепным аккордом, взошло солнце.
Такого солнца Дигори никогда не видел. Если солнце над развалинами Чарна выглядело намного старше нашего, то это — намного моложе. Казалось, оно смеялось от радости, что наконец-то взошло. Когда его лучи залили землю, наши путешественники впервые смогли увидеть, в какую страну они попали. Они были в долине, по которой проложила себе русло извилистая, широкая и быстрая река. Она текла прямо к солнцу — на восток. К югу от реки простирался горный хребет, к северу — гряда невысоких холмов. Только это и было в долине — земля, камни и вода, и больше ничего — ни деревца, ни кустика, ни травинки. Правда, сама земля была разноцветной; и цвета ее были яркими, свежими, горячими и очень живыми, так что от одного их вида начинаешь чувствовать радостное возбуждение. Но тут они увидели самого Певца и сразу забыли про все остальное.
Это был Лев. Огромный, косматый и яркий, он стоял, обратившись к восходящему солнцу. Пасть его была широко раскрыта — он пел. До него было около трехсот ярдов.
— Это жуткий мир, — сказала Колдунья. — Нам надо, не медля, бежать отсюда. Приготовьте свои магические средства.
— Совершенно согласен с вами, сударыня, — поддакнул ей дядя Эндрю. — Весьма неприятное место. Будь я помоложе и имей при себе ружье...
— Эй, заткнитесь! — гаркнул на него кэбмен. — Вы что же, вообразили, что можете застрелить его?
— И как вы только могли подумать такое! — возмутилась Полли.
— Готовь свою магию, старый дурак! — прикрикнула на него Колдунья.
— Непременно, сударыня, непременно, — с хитрым блеском в глазах сказал дядя Эндрю. — Но для этого нужно, чтобы дети были рядом со мною... — И он, схватив за плечо Дигори, крикнул: — А ну, Дигори! Надень немедля кольцо, возвращающее домой!
Ему очень хотелось улизнуть отсюда без Колдуньи.
— Ах, значит, это кольца? Вот в чем дело! — крикнула Ядис.
И они даже глазом моргнуть не успели, как она запустила руку в карман Дигори. Но Дигори ухватился за Полли и крикнул:
— Не смейте! Если вы сунете руку глубже еще на дюйм, мы исчезнем, а вы останетесь здесь! Навсегда... Да, у меня в кармане лежит кольцо, которое перенесет меня и Полли домой. Глядите: я его вот-вот коснусь. Поэтому держитесь от меня подальше... Мне будет очень жаль, если придется оставить вас здесь, — тут он поглядел на кэбмена, — да и лошадь тоже жалко, но ничего не поделаешь, если они снова полезут к кольцу... А что касается вас двоих, — тут он обратился к дяде Эндрю и королеве, — вы же оба чародеи. Вам надо бы радоваться, что остаетесь здесь вместе.
— Да прекратите вы этот гвалт! — крикнул им кэбмен. — Мешаете слушать музыку!
Пока они кричали, пение изменилось.
Глава девятаяСОТВОРЕНИЕ НАРНИИ
Они увидели, что Лев расхаживает взад и вперед по пустой земле, и услышали совсем иную песню. Она была тише и ритмичнее по сравнению с той, которой он вызвал к жизни звезды и солнце. В ней чувствовалась нежная, журчащая, слегка пульсирующая мелодия. Там, где он расхаживал и пел, долина начала понемногу зеленеть от пробивающейся травы. Трава растекалась во все стороны от Льва, как зеленое половодье, заполняя все низины. Потом поползла вверх по склонам невысоких холмов, затем начала быстро подниматься по склонам гор, делая этот юный мир с каждой минутой все более ласковым и приветливым. Вскоре можно было уже слышать, как ветерок тихонько шелестит в траве. Склоны гор вверху потемнели от вереска. В долине обозначились пятна какой-то более грубой и ершистой зелени. Дигори не мог понять, что это такое, пока такие пятна не появились совсем рядом с ними. Это были маленькие колючие растеньица, которые сразу же выбрасывали из своих стебельков десятки побегов. Эти побеги тут же покрывались листочками, их становилось все больше и больше. Они стремительно росли — не менее двух дюймов в секунду. Вокруг наших путешественников кустилось уже не менее десятка таких созданий. И когда они по высоте сравнялись с Дигори, он наконец понял, что это такое.
— Деревья! — крикнул он.
Но, как рассказывала потом Полли, к величайшей досаде, им не дали возможности спокойно наблюдать и любоваться всеми этими чудесами. Не успел Дигори крикнуть: “Деревья!”, как ему пришлось тотчас же отскочить в сторону, потому что дядя Эндрю ухитрился незаметно, бочком, пододвинуться к нему. Еще немного — и его рука оказалась бы в кармане Дигори. Но если бы дядя Эндрю и добился успеха, вряд ли он потом обрадовался бы своей удаче. Он нацеливался на правый карман, потому что до сих пор считал, что зеленое кольцо обязательно вернет его домой. Разумеется, Дигори не хотел расставаться хотя бы с одним из своих колец.
— Стой! — крикнула Колдунья. — Отойди назад! Нет, еще дальше!.. Кто подойдет к мальчишке ближе, чем на десять шагов, — вышибу все мозги!
Она по-прежнему сжимала в руке железную перекладину, которую оторвала от фонарного столба, готовая швырнуть ее в кого угодно. И никто почему-то не усомнился в ее меткости.
— Так! — сказала она, когда дядя Эндрю выполнил ее приказ. — Значит, ты вздумал сбежать с мальчишкой в свой мир, а меня бросить здесь!
От страха характер дяди Эндрю изменился в лучшую сторону.
— Да, сударыня! — заявил он. — Именно это я и намерен сделать, не отрицаю. И вправе поступить таким образом. Ибо вы обращаетесь со мною самым позорным, самым отвратительным образом. Я был с вами очень любезен и доброжелателен, старался сделать для вас все, что было в моих силах. А какова награда? Вы ограбили — и я сознательно употребляю это слово и повторю его сколько угодно раз — вы ограбили в высшей степени почтенного и уважаемого ювелира, к которому я вас привел. Вы назойливо требовали, чтобы я ублажил вас чрезвычайно дорогим — если не сказать бессмысленно, вызывающе хвастливым, — ленчем. И не отступались от своей причуды, хотя мне пришлось заложить в ломбарде карманные часы. Позвольте сказать вам, сударыня, что в нашей семье ни у кого не было привычки посещать ломбарды, кроме моего кузена Эдварда, да и то в период его службы в добровольной конной полиции. А во время этой неудобоваримой трапезы, последствия которой я начинаю чувствовать как раз в этот момент, ваше поведение и речи привлекали нежелательное внимание всех присутствующих. Вы меня публично обесчестили. Я теперь не посмею и близко подойти к тому ресторану. Затем вы совершили нападение на полицию. Вы похитили...
— Да замолчите вы, ради бога, начальник! — оборвал его речь кэбмен. — Дались вам все эти глупости! Вы лучше поглядите и послушайте, что творится, вместо того, чтобы болтать всякую ерунду!
И действительно, вокруг совершалось много такого, что стоило и посмотреть, и послушать. Деревья, которые первыми привлекли внимание Дигори, успели стать взрослыми буками. Их ветви тихонько покачивались. Прохладная зеленая трава искрилась маргаритками и лютиками. Немного поодаль, по берегу реки, густо разрослись ивы. С другой стороны на них вплотную надвигались заросли цветущего шиповника, сирени, диких роз и рододендронов. Лошадь с увлечением щипала восхитительную молодую траву.
А пение Льва и его величавое мерное движение все еще продолжались, что немного встревожило наших путешественников — с каждым поворотом он оказывался к ним все ближе и ближе. Полли все больше и больше интересовалась его пением, ей казалось, что она уловила некую связь между его напевом и тем, что происходило вокруг них. Когда на вершине холмистой гряды, примерно в сотне ярдов от них, возникла линия темных елок, она была уже уверена, что это как-то связано с длинной музыкальной фразой, состоящей из низких и глубоких, как бы подземных нот, которую лев пропел минутой раньше. Когда же он пропел фразу из более легких и светлых тонов, то она уже не удивилась, увидев, как со всех сторон траву усыпали бледно-желтые первоцветы.
С невыразимым трепетом Полли подумала, что все эти вещи “рождаются в львиной голове” (как выразилась она впоследствии). Получалось, что слушая его песни, она тем самым слышала, как он все это изобретал. А потом, поглядев вокруг, можно было увидеть, что это за изобретения. Это так волновало и было так захватывающе интересно, что у нее не оставалось времени, чтобы как следует испугаться. Но и Дигори, и кэбмен испытывали все большую тревогу по мере приближения Льва. Что касается дяди Эндрю, то от испуга зубы у него стучали друг о друга, а колени стали ватными, так что у него не было сил даже убежать.