И он печально склонил свою огромную, косматую голову и дохнул в перепуганное насмерть лицо старого чародея.
— Усни, — молвил Лев. — Усни и хоть на несколько часов освободись от тех мук, что ты сам навлек на себя.
И дядя Эндрю тут же упал на землю, смежил глаза и мирно задышал.
— Отнесите его и уложите где-нибудь в сторонке, — приказал Аслан и, отвернувшись от старика, продолжал:
— Где вы, гномы? Покажите нам, насколько вы искусны в кузнечном деле! Посмотрим, как вы справитесь с коронами для короля и королевы.
И вот множество гномов — столько вам даже не приснится — сразу со всех сторон кинулись к Золотому Деревцу, сняли с него все золотые листочки и вдобавок отломили несколько веточек, да так проворно, что вы не успели бы и слова сказать. И теперь дети разглядели: это дерево не только казалось золотым, но и на самом деле было из что ни на есть настоящего, чистого золота. Разумеется, оно выросло из того полусоверена, что вывалился из кармана дяди Эндрю, когда звери перевернули его вверх тормашками; ну, а серебряному деревцу дала жизнь полукрона...
Как из воздуха возникла груда сухих дров для печи, маленькая наковальня, молоточки, клещи, мехи, тут же заработавшие. Спустя мгновение (как же любили трудиться гномы!) засверкал огонь, заревели кузнечные мехи, начало плавиться золото. Вот оно влито в форму, вынуто оттуда — и уже мелодично позванивают молоточки. Тем временем два Крота, посланные Асланом еще утром спозаранку копать в горах (и, как выяснилось, тоже очень любящие работу) высыпали к ногам гномов целую груду самоцветов. В ловких и умных руках маленьких кузнецов две короны понемногу принимали форму. То были не убогие и тяжелые изделия, какими являются почти все теперешние европейские короны, — а легкие, изысканно изящные и со вкусом украшенные обручи. Их очень приятно носить, ну а не любоваться ими просто невозможно. Корона короля инкрустировалась рубинами, а королевы — изумрудами.
Когда короны были охлаждены в реке, Аслан повелел Фрэнку и Элен встать перед ним на колени и, возложив им на головы короны, произнес:
— Встаньте, король и королева Нарнии, прародитель и прародительница долгой череды королей, которые будут править здесь, в Нарнии, на Островах и в Арченланде! Будьте справедливы, милосердны и отважны! И да пребудет с вами мое благословение!
Потом все начали выкрикивать им приветствия и добрые пожелания, каждый на свой манер, то есть: лаять, ржать, трубить в хобот, хлопать крыльями. Королевская чета стояла среди подданных, очень серьезная, с торжественными и несколько застенчивыми лицами. И именно эта застенчивость придавала им особое, ни с чем не сравнимое благородство. Дигори как раз выкрикивал свои поздравления, стараясь перекричать общий гам, как вдруг услышал совсем рядом глубокий и мощный голос Аслана:
— Смотрите!
Вся толпа разом повернула головы и дружно исторгла протяжный вздох удивления и восторга. Совсем неподалеку, на расстоянии брошенного камня, высилось Дерево, которого только что здесь не было. Оно, вероятно, выросло в полном молчании, но с той умопомрачительной быстротой, с какой флаг взвивается на мачте, стоит только потянуть за веревочку. И пока они были заняты коронацией, оно успело проклюнуться и достичь полной зрелости. Его широко раскинувшиеся ветви отбрасывали на землю скорее свет, чем тени, а серебряные яблоки, сверкавшие, как звездочки, выглядывали чуть ли не из-под каждого листа. Но вздохнуть всю толпу заставил даже не вид дерева, а источаемый им запах — он был таков, что несколько минут никто не мог ни о чем думать, а только дышать и дышать им...
— Сын Адама, — обратился Аслан к Дигори, — ты произвел отличный посев! А вы, нарниане, знайте, что отныне первейшей вашей заботой будет охрана этого Дерева, ибо оно — ваша Защита. Колдунья, о которой я рассказал вам, бежала, чтобы скрыться на дальней северной окраине этого мира, и отныне она будет жить там, упражняясь в черной магии и накапливая новые силы. Но пока это Дерево здесь растет и цветет, она не посмеет спуститься в Нарнию. Она не сможет приблизиться к Дереву ближе, чем на сотню миль, ибо аромат его, дарящий вам радость, здоровье и жизнь, для нее будет означать лишь ужас, отчаяние и смерть...
В торжественной тишине все, не отрываясь, глядели на Дерево и слушали эти слова Аслана. Но вдруг Лев прервал речь, резко взмахнул гривой, рассыпав вокруг золотые отсветы, повернул голову и устремил на детей взгляд огромных глаз.
— Что с вами, дети? — спросил он, ибо застал их в тот момент, когда они, перешептываясь, подталкивали друг друга. — В чем дело?
— Ох, Аслан, — Дигори покраснел до кончиков ушей, — я совсем забыл тебе сказать. Колдунья уже съела одно яблоко — точно такое же, как и те, что растут на этом Дереве.
Он совсем не собирался выкладывать все, но за него это сделала Полли, гораздо меньше боявшаяся, что окружающие примут ее за дурочку.
— Поэтому мы думаем, Аслан, — продолжила она, — что тут ты ошибаешься. Не будет она бояться этого дерева.
— Почему ты так считаешь, Дочь Евы? — спросил ее Аслан.
— Потому что она съела один плод и осталась жива.
— Дитя, — сказал ей Аслан, — именно поэтому остальные будут внушать ей такой ужас. И так происходит со всеми, кто рвет эти плоды в неподходящее время и неподобающим образом. Сначала плод, конечно, принес ей пользу, но после он вызовет только омерзение.
— Ой, я, кажется, поняла, — сказала Полли. — Наверно, оттого, что она добыла его нечестно, он на нее совсем не подействовал. Ну, я хочу сказать, что он не сделал ее вечно юной.
— Увы! — Аслан покачал головой. — Он сделал ее такой. Любая вещь всегда и везде оказывает действие сообразно своей природе. Да, она добилась исполнения своих заветных желаний — обрела неистощимые силы и отныне будет бессмертна, как богиня. Но для неправедного сердца долгие дни — это всего лишь долгие дни ничтожества и злосчастья, и она уже начала это понимать. Каждый в конце концов получает то, что он желал, но не всякий находит это столь прекрасным, как казалось прежде...
— Я... я ведь тоже чуть не съел одно из них, Аслан, — признался Дигори. — Значит, если бы я...
— Да, — кивнул головой Аслан. — Ибо этот плод всегда оказывает действие сообразно своей природе и поэтому никогда не приносит счастья тому, кто сорвет его по собственной воле. Если бы кто-то из нарниан, не получив на то повеления, явился в тот сад непрошенным, сорвал одно яблоко, принес его сюда и посадил здесь, чтобы оно защищало Нарнию, — оно, конечно, Нарнию защитило бы, но вызвало бы к жизни такие силы, что сама Нарния стала бы совсем другой, не той милой и доброй страной, какой я ее задумал, а могучей и кровавой империей, вроде Чарна... Но Колдунья пыталась заставить тебя сделать еще что-то — не так ли, сын мой?
— Да. Она хотела, чтобы я взял это яблоко домой, для мамы.
— Понимаю. Что ж, здоровье оно вернуло бы — но это не принесло бы радости ни тебе, ни ей. И рано или поздно настали бы такие дни, когда вы, припоминая прошлое, оба пожалели бы, что она не умерла в свое время от болезни.
Дигори ничего не ответил, потому что его начали душить слезы, и он отказался от всех надежд на спасение мамы. Но в то же время он понимал, что Лев знает все: что было, что будет и что могло бы быть и предвидит вещи более страшные, чем смерть любимых... Но вот Аслан заговорил снова, только на этот раз совсем тихо, почти шепотом:
— Но все это, дитя мое, могло случиться, если бы ты украл яблоко. Но ты этого не сделал, поэтому ничего подобного не будет.
А я дам тебе другое — и оно принесет тебе счастье. Там, в твоем мире, оно не сможет подарить бесконечную жизнь, но дать здоровье в его власти. Иди же к этому Дереву и сорви для нее яблоко.
С минуту Дигори стоял, с трудом осмысливая сказанное. Это было все равно, как если бы весь мир перевернулся вверх дном и вдобавок вывернулся наизнанку. А потом, точно во сне, он пошел к Дереву, а король, королева и все звери подбадривали его приветственными криками. Он сорвал одно яблоко и положил в карман, а потом повернулся и пошел назад, к Аслану.
— Пожалуйста, — сказал он, — могу я вернуться домой сейчас же?
Он забыл даже сказать: “Спасибо”, хотя, конечно, был очень благодарен. Но Аслан понял его и без слов.
Глава пятнадцатаяКОНЕЦ ЭТОЙ ИСТОРИИ И НАЧАЛО ДРУГИХ
Когда я с вами, кольца вам не нужны, — услышали они голос Аслана.
Дети заморгали и огляделись. Они снова были в Лесу Между Мирами. Дядя Эндрю лежал на траве и все еще спал, а рядом с ними стоял Аслан.
— Идемте, — сказал он. — Вам пора возвращаться. Но для вас у меня есть одно предостережение и один приказ... Взгляните сюда, дети.
Они посмотрели туда, куда он показывал, и увидели маленькую впадинку среди густой травы, дно которой также заросло травою.
— Когда вы были здесь в последний раз, — сказал Аслан, — эта ложбинка была озерком, и, прыгнув в него, вы попали в мир, где умирающее солнце освещало развалины Чарна. Теперь этого озерка больше нет. Тот мир погиб, словно его никогда не бывало. Пусть же его судьба послужит предостережением для рода Адама и Евы.
— Хорошо, Аслан, — сказали дети.
Но Полли не удержалась и спросила:
— Не может быть, чтоб и у нас все было так же плохо, как в том мире! Не такие уж мы скверные, не правда ли, Аслан?
— Пока нет, Дочь Евы, — отвечал Лев. — Пока. Но понемногу вы становитесь такими же, как они. И нельзя быть уверенным, что не найдется среди вас тот, особенно бесчестный, кто не откроет какую-нибудь тайну, наподобие тайны Погибельного Слова, и не остановится перед тем, чтобы ради власти над миром погубить все живое. И скоро, очень скоро, еще до того, как вы успеете состариться, великие народы вашего мира попадут под власть тиранов, которых счастье и справедливость будут беспокоить не больше, чем императрицу Ядис. Так пусть же в вашем мире знают, чем это может кончиться — и будут бдительны. Таково мое предостережение. А приказ мой таков: как только сможете, заберите у вашего дяди его волшебные кольца и закопайте так, чтобы никто не мог их отыскать и снова воспользоваться ими.