Существо (если только оно не было Особой) продолжало идти рядом с ним так тихо и спокойно, что у Шасты появилась надежда — может быть, ему все кажется? Но когда он уже почти успокоил себя этими мыслями, в темноте рядом раздался глубокий, звучный вздох. Уж это-то никак не могло ему почудиться! Кроме того, горячая волна воздуха коснулась его озябшей руки.
Если бы лошадь была сколько-нибудь путная, или если бы он сам знал, как добиться от нее хоть какого-нибудь толка, он бы поставил на карту все. Взял бы с места в галоп и ускакал бы от своего попутчика. Но он знал, что заставить эту лошадь скакать во весь опор он не сумеет. Поэтому продолжал ехать неспешным шагом, как на прогулке. Невидимый попутчик так же спокойно шел за ним и ровно дышал. Шаста не мог больше этого вынести.
— Кто вы? — спросил он почти шепотом.
— Тот, кто уже давно ждет, когда ты заговоришь, — отвечало Существо. Голос, хоть и негромкий, был низок и глубок.
— Вы... не великан? — спросил Шаста.
— Если хочешь, можешь называть меня так, — отвечал Голос.
— Но я не совсем похож на тех, кого так зовут.
— Я вас совсем не вижу, — сказал Шаста после того, как с минуту изо всех сил вглядывался в темноту. И так как в голову ему неожиданно пришла еще более страшная мысль, он спросил, скорее простонал:
— А вы не... кто-нибудь из Мертвых?.. Ох, прошу вас, пожалуйста, уйдите! Что я вам плохого сделал? Ох, кто еще на свете такой невезучий, как я!
И снова его лицо и руку овеяло теплое дыхание Существа:
— Разве так дышат призраки? — спросил его Голос. — Расскажи мне, чем ты так расстроен.
Это дыхание Шасту немного успокоило, и он начал рассказывать о том, как рос, не зная ни отца, ни матери, как его воспитывал суровый рыбак. Затем он перешел к истории своего бегства, к тому, как за ними погнались львы, и им пришлось переплыть залив, спасая свои жизни. Он рассказал, каких страхов натерпелся в Ташбаане. Как ночевал среди Гробниц, и как в пустыне выли рядом с ним звери. Как во время перехода через пустыню их мучили голод и жажда, а потом, когда они были уже у цели, за ними погнался еще один лев и ранил Аравис. И еще о том, как много прошло времени с тех пор, как он ел в последний раз.
— Ну, я бы не назвал тебя невезучим, — сказал Голос.
— Ты что же, считаешь что это везение — везде то и дело натыкаться на львов? — обиженно спросил Шаста.
— Это был всего лишь один лев, — ответил Голос.
— Во имя всего святого, что ты имеешь в виду? Я же сказал тебе, что в первую ночь их было самое меньшее два, а потом...
— Всегда был только один лев — но быстроногий.
— А ты об этом откуда знаешь?
— Потому что я и есть тот лев.
Шаста так и застыл с разинутым ртом, ничего не сказав. А голос продолжал:
— Это я успокаивал тебя среди жилищ Мертвых. Я — тот лев, который отгонял хищников, пока ты спал. И я — та кошка, которая делила с тобой твое одиночество. Я — тот лев, страх перед которым вдохнул в Лошадей новые силы, чтобы одолеть последнюю милю, — иначе ты не смог бы вовремя добежать до короля Луна. И если уж говорить все, то я был тем львом, которого ты не помнишь. Я вытолкнул на берег лодку, где лежал умирающий младенец. На берегу был человек, бодрствующий в полночь. Таким образом я спас тебя.
— Значит, это ты ранил Аравис? — спросил Шаста. — Но зачем?
— Дитя! — отвечал Голос. — Мы с тобой говорим о твоей истории, а не о ее. Я никому не рассказываю чужих историй, каждому — только его собственную.
— Так кто же ты? — спросил Шаста.
— Я — это Я, — ответил Голос тихо и глухо, но так, что содрогнулась земля. И повторил: — Это — Я, — на этот раз громко, четко и весело. И в третий раз он сказал: — Я! — еле слышным шепотом, но Шасте показалось, что слово это прилетело к нему сразу со всех сторон, с шелестом листьев в лесу.
Теперь Шаста уже не боялся, что обладатель Голоса может съесть его или оказаться призраком. Тем не менее он задрожал — только не от страха, а от какого-то иного, непонятного ему чувства. И еще он ощутил внезапный прилив счастья.
Туман тем временем превратился из черного в серый, а из серого — в белый. Перемены эти начались уже давно, но, увлеченный беседой с Существом, Шаста не заметил их. Вдруг белизна вокруг стала такой яркой и сверкающей, что ослепила его глаза.
Откуда-то спереди донеслось пение птиц, и он понял, что ночь кончилась. Он уже совершенно ясно видел перед собой гриву, уши и голову своей лошади. Потом слева на него упало золотистое сияние, и Шаста подумал, что это солнце.
Он повернулся и увидел, что рядом с ним шагает огромный, больше его лошади, Лев. Лошадь, похоже, совсем его не боялась, а может быть, просто не замечала. Шаста никогда не думал, что можно увидеть нечто столь грозное и прекрасное.
К счастью, всю жизнь Шаста прожил на самой дальней южной окраине Калормена и поэтому не знал жутких историй, которые рассказывали в Ташбаане об ужасном нарнианском демоне, являющемся в виде льва. Разумеется, ему были неведомы и истинные истории об Аслане, великом Льве, сыне Верховного Императора За Морем, Верховном Короле и Покровителе всех королей Нарнии. Но стоило ему только раз взглянуть в глаза Льва, как он соскользнул с седла и упал к его ногам. Он не мог ничего сказать — да и не хотелось ему говорить. Он знал, что здесь не нужны слова.
Верховный Король Всех Королей склонился над ним, и Шасту окутала его грива и овеял странный аромат, исходивший от этой гривы. Лев лизнул мальчика в лоб. Шаста поднял голову, взгляды их встретились. И тут бледное сияние тумана и яростное золотое сияние Льва смешались и закружились в слепящем вихре, а потом вознеслись вверх и исчезли. Шаста остался один на горном склоне, поросшем зеленой травой, над ним было ясное голубое небо, а вокруг пели птицы.
Глава двенадцатаяШАСТА В НАРНИИ
— Это был сон? — спросил себя Шаста. Но это не было сном, потому что в траве он видел большой и глубокий след правой лапы Льва. У него перехватило дух при мысли о том, сколько же должно весить существо, оставившее такой след. Но след был замечателен не только размером. Пока Шаста разглядывал его, на дне следа показалась вода. Вскоре она наполнила его до краев, перелилась через край и побежала небольшим ручейком по склону холма, прямо по траве.
Шаста нагнулся, чтобы напиться, и пил очень долго, а потом окунул в ручей лицо и побрызгал водой на голову. Вода оказалась страшно холодной и прозрачной, как хрусталь. Она освежила и взбодрила мальчика. Поднявшись на ноги, он стряхнул воду с волос и принялся разглядывать окружающую местность.
Было раннее утро. Солнце только что поднялось над лесом, который тянулся вниз по склону и пропадал где-то в дальней дымке, так что конца ему не было видно. Перед Шастой лежала зеленая равнина с разбросанными повсюду рощами й редкими деревьями, сквозь которые виднелась сверкающая река. Вдали, на противоположном краю равнины, возвышались холмы со скалами и обрывами. Но были они намного ниже тех гор, какие он видел вчера. И тогда Шаста начал догадываться, где он. Обернувшись назад, он увидел, что склон, на котором он стоит, принадлежит цепи куда более высоких гор.
— Понятно, — сказал себе Шаста. — Вот эти горы отделяют Арченланд от Нарнии. Вчера я был на той стороне. Значит, этой ночью я прошел через перевал. Какая удача, что я его одолел... Впрочем, если говорить по правде, удача тут ни причем. Это все Он... Выходит, я теперь в Нарнии.
Он расседлал лошадь и снял с нее уздечку.
— Если б ты знала, какая ты кошмарная лошадь! — сказал он ей.
Лошадь, не обратив на слова никакого внимания, тут же принялась щипать траву. Ее мнение о Шасте, очевидно, было еще хуже.
— Было бы хорошо, если бы я мог питаться травой! — подумал Шаста. — Возвращаться в Анвард бесполезно — наверняка он сейчас осажден. Лучше спуститься вниз в долину и поискать что-нибудь съедобное.
Он пошел вниз по склону, и вскоре ноги у него замерзли от немилосердно холодной росы. Шаста вошел в лес и увидел нечто вроде тропинки, бежавшей меж деревьев. Не успел он пройти по ней несколько минут, как услышал густой, хриплый, слегка приглушенный голос:
— Доброе утро, сосед!
Шаста живо обернулся, чтобы увидеть, кто же это говорит. И не без труда обнаружил маленькое, колючее существо с темной мордочкой, которое выглядывало из-за дерева. Существо это было слишком мало, чтобы считать его особой, но слишком велико, чтобы быть обычным ежом (а иначе это был бы просто еж).
— Доброе утро, — ответил Шаста. — Но только я не сосед. На самом деле я здесь иностранец.
— Да ну? — с любопытством произнес Еж.
— Я пришел из-за гор... Из Арченланда.
— Ах, Арченланд... — протянул Еж. — Ужасно длинная дорога. Никогда там не бывал.
— Наверно, — сказал Шаста, — вам уже сообщили, что в этот самый момент армия подлых калорменцев осаждает Анвард?
— Да что вы говорите! — возмутился Еж. — Быть того не может. Ну, сами рассудите, до этого Калормена сотни и тысячи миль, он где-то на краю света, за огромным песчаным морем!
— Не так уж до него далеко, как вам кажется! — сказал Шаста. — Нельзя ли чем-нибудь помочь Анварду, как вы думаете? Ваш Верховный Король ничего не говорил вам об этом?
— Будьте уверены, что-нибудь обязательно будет сделано, — ответил Еж. — Но, понимаете, я как раз собирался поспать — ведь уже день... Привет, сосед!
Последние слова были адресованы огромному светло-коричневому Кролику, который в это время высунул голову, чтобы поглядеть, что происходит на тропе. Еж немедленно пересказал ему все, что узнал от Шасты. Кролик тотчас согласился, что новости очень важные, и предложил побыстрее кому-нибудь сообщить об этом, чтобы были приняты все меры, какие полагаются в таких случаях.
И тут к ним начали присоединяться новые существа — кто выглядывал из-за веток, кто — из маленьких подземных домиков, пока не образовалась компания из пяти Кроликов, Белки, двух Сорок, козлоногого фавна и Мыши. Все они трещали на разные голоса, соглашаясь с Ежом. Сказать по правде, в Золотой Век, когда были побеждены Колдунья и Зима, а правил Верховный Король Питер, мелкий лесной народец Нарнии так привык к счастливой и безопасной жизни, что стал весьма беспечным.