Когда они приблизились к Узкой Гавани, Каспиан увидел на пристани большую толпу, явно встречавшую его.
— Это те, кому я послал весть прошлой ночью, — пояснил Берн. — Все они мои друзья и честные люди.
Стоило Каспиану ступить на сушу, толпа взорвалась криками: — Урррра!
— Нарния! Да здравствует Нарния!
— Многая лета королю!
В тот же миг сразу по всему городу зазвонили колокола, об этом тоже позаботились люди Берна. Каспиан приказал знаменосцу стать впереди, трубачам — трубить, и весь отряд колонной двинулся по главной улице. От их поступи дрожала земля, на лицах застыло торжественно-серьезное выражение, а так как утро выдалось солнечное, то доспехи, вычищенные на славу, сверкали так, что на них нельзя было глядеть, не щурясь.
Сначала короля приветствовали криками “ура” и добрыми пожеланиями лишь те, кого заранее предупредил Берн. К ним присоединились ребятишки, ведь им, как и всем малышам, очень нравились торжественные процессии, вот только видеть их почти не приходилось. Потом стали подходить и дети постарше, которые как раз в это время отправлялись в школу, — во-первых, потому, что им тоже нравились процессии, а во-вторых, они быстро смекнули — чем больше будет шума и волнений на улицах, тем меньше вероятность, что им в этот день придется заниматься в школе.
Из окон и дверей начали выглядывать старушки, оживленно обсуждая происходящее и не забывая выкрикивать приветствия. Они уже знали, что это идет сам король, а что такое губернатор по сравнению с королем? К ним присоединились старики, потом женщины помоложе, а затем и девушки, а уж эти кричали, радовались и веселились вовсю: и Каспиан, и Дриниан, да и все остальные гости были такие статные, красивые, нарядные. Наконец и молодых людей заинтересовало, кого это так радостно приветствуют их невесты... Словом, к тому времени, когда отряд Каспиана подходил к воротам замка, за ним бежало с приветственными криками чуть ли не все население города.
Этот шум и гам не мог не услышать губернатор Гумпас. Он в это время сидел в парадном зале в окружении своих секретарей и писарей, обложившись со всех сторон кипами отчетов, бланков, анкет, правил, постановлений и распоряжений, и лениво, сонно и бестолково занимался, как он это называл, “делами”.
У ворот замка остановился отряд Каспиана, трижды громко протрубили трубачи, а потом герольд провозгласил:
— Открыть ворота перед королем Каспианом, прибывшим навестить своего верного вассала и возлюбленного слугу, губернатора Уединенных Островов!
В то время на Островах все было в разладе, все делалось небрежно, кое-как. Поэтому ворот открывать не стали, открыли лишь маленькую боковую калитку, и в ней появился взъерошенный парень в помятой и засаленной шляпе вместо шлема, с заржавевшей пикой в руках. Увидев перед собою людей в сверкающих доспехах, он ошарашенно заморгал. Потом, видимо, опомнился.
— ...ам! ни-з-з-я видить их вскодителство, — промямлил он, что означало: “Вам нельзя видеть его превосходительство”. Затем более внятно объяснил:
— Никаких аудиенциев без притворительного сазваления, кроме как от девяти до десяти вечера, вторая суббота каждого месяца!
— Сними шляпу перед королем Нарнии, собака! — загремел Берн и рукой в железной рукавице закатил парню такую оплеуху, что шляпа мигом слетела с его головы,
— Эй! Что вы себе позволяете? — завопил было привратник.
Но никто уже не обращал на него внимания. Двое людей из отряда Каспиана вошли в калитку и, повозившись немного с замками и засовами, страшно заржавевшими и оттого неподатливыми, распахнули обе створки ворот. Король и его приверженцы широким, торжественным шагом вступили во двор. Навстречу им высыпало изо всех дверей множество солдат из губернаторской стражи — они только что встали из-за стола и поспешно вытирали рты. Громко топая, стражники носились туда-сюда, не соображая, что делать.
Хотя их вооружение находилось в самом постыдном состоянии, парни они были дюжие и, если бы их кто-нибудь возглавил, смогли бы дать отпор пришельцам. Момент был критический и, сказать по правде, очень опасный. Но Каспиан не дал им времени на раздумья.
— Где капитан? — спросил он.
— Можете считать, что это я, если вы понимаете, что я хочу сказать, — послышалось в ответ.
Это произнес только что появившийся молодой человек, щегольски одетый, с томным выражением лица и без всякого оружия.
— Нам угодно, — промолвил Каспиан, смерив взглядом этого “капитана”, — чтобы наш визит в вассальное государство Уединенные Острова послужил радости наших подданных, а не их устрашению. Если бы не это наше желание, у нас бы нашлось что сказать вам о состоянии, до которого вы довели вооружение и доспехи вверенных вам солдат. Но, дабы не омрачать радость встречи с нашими подданными, я вас прощаю. Повелеваю открыть бочонок вина, чтобы ваши люди могли выпить за наше здоровье. Но завтра, ровно в полдень, вы должны выстроить их в этом дворе и постарайтесь сделать так, чтобы они выглядели, как подобает солдатам короля, а не как шайка разбойников. Должен сказать вам, сударь, что их вид вызывает у меня крайнее неудовольствие.
Капитан выпучил глаза и разинул рот, но Берн тут же крикнул:
— Трижды ура нашему королю!
Солдаты, которые из всего сказанного хорошо поняли только про бочонок с вином, дружно подхватили этот клич.
Затем Каспиан приказал отряду оставаться во дворе и соблюдать полный порядок, а сам вместе с Берном и четырьмя самыми рослыми моряками направился прямо в парадный зал.
Перед ним предстала поразительная картина. У дальней стены стоял длинный стол, а за ним, в окружении своих секретарей, восседал его высокопревосходительство губернатор Уединенных Островов Гумпас — тощий человечек, явно страдающий разлитием желчи, с редкими волосами, некогда рыжими, а теперь почти седыми. Когда в зал вошли иноземцы, он бросил на них один-единственный небрежный взгляд и снова уткнулся в свои бумаги, промычав себе под нос:
— Никаких аудиенций, кроме второй субботы каждого месяца с девяти до десяти часов вечера...
Каспиан кивнул Берну, сам же отошел в сторону. Берн и Дриниан прошли вперед, взялись с двух сторон за стол, приподняли его и зашвырнули в другой конец зала. Стол покатился, разбрасывая во все стороны настоящий каскад писем, досье, чернильниц, перьев, сургучных печатей и целые тучи бумаг. Потом совсем не грубо, но очень решительно Гумпаса, как стальными клещами, выдернули из его парадного кресла и поставили на ноги, а кресло передвинули на середину зала. Затем переместили Гумпаса так, что он оказался лицом к креслу в двух ярдах от него. Каспиан сел в кресло, положив себе на колени обнаженный меч.
— Милорд, — сказал он, пристально глядя на Гумпаса, — почему вы не оказали нам встречи, на которую мы вправе были рассчитывать? Я — король Нарнии.
— Но об этом ничего не было во входящей корреспонденции, — пробурчал в ответ губернатор. — Могу показать вам протоколы — в них ничего не зарегистрировано. Все против установленных правил. К счастью, недоразумение можно поправить. Если вы подадите в установленном порядке докладную...
— Мы прибыли сюда, — продолжал Каспиан, словно не слышал всего этого вздора, — чтобы лично узнать, как ваше превосходительство справляется со своей должностью. Кроме того, есть два вопроса, по которым мы прежде всего хотели бы выслушать ваши объяснения. Во-первых, я нигде не обнаружил записей, свидетельствующих, что вы вносили дань, причитающуюся нарнианской короне, хотя бы раз за последние сто пятьдесят лет.
— Ваш вопрос мы можем поставить на очередном Совете, который состоится как раз в следующем месяце. И если на заседании будет присутствовать кто-либо с должным образом заверенными полномочиями, то мы сможем представить отчет о финансовом состоянии Островов за последние сто пятьдесят лет... к первому заседанию Совета в следующем году. Ну, а тогда, разумеется...
— В наших королевских законах написано вполне ясно и совершенно недвусмысленно, что если дань не поступает, то задолженность покрывается губернатором Уединенных Островов из его личных средств.
Только с этого мгновения Гумпас проявил к происходящему подлинный интерес, а речь его стала вполне осмысленной.
— Об этом не может быть и речи, — заявил он. — Это совершенно невозможно... ээээкономически... эээ... ваше величество изволили пошутить?..
Все это время губернатор мучительно соображал, как бы избавиться от непрошенных гостей. Знай он, что у Каспиана всего лишь один корабль и что король может рассчитывать только на свой экипаж да на дюжину людей Берна, он бы, конечно, тянул время и морочил Каспиану голову приветливыми и покорными речами, а ночью, улучив время, окружил и перебил их всех. Но вчера он собственными глазами видел, как по проливу мимо гавани проследовал военный корабль, и лично читал сигналы, предназначенные, как он считал, другим кораблям королевского флота. Правда, тогда он не понял, что тот корабль — королевский, потому что ветер был недостаточно сильным, чтобы расправить кг к следует флаг на мачте, и Гумпас не увидел Золотого Льва. Но и тогда он испугался и решил выжидать, наблюдая, как будут дальше разворачиваться события. Теперь он был уверен, что у Каспиана возле Бернстеда стоит наготове целый флот. Губернатору и в голову не могло придти, что кто-нибудь может высадиться в Узкой Гавани в расчете захватить Уединенные Острова, не имея при себе хотя бы пятисот человек. Сам он на такое безумное предприятие никогда бы не отважился.
— Во-вторых, — продолжал Каспиан, — я хотел бы услышать из ваших уст, как вы допустили, чтобы отвратительная, противоестественная торговля рабами превратилась в настоящий промысел вопреки обычаям и древним установлениям нашего королевства.
— Это экономическая необходимость, — принялся оправдываться его превосходительство. — Работорговля составляет самую существенную часть в торговом балансе наших островов, без нее нам не выжить. Наше теперешнее бурное развитие и процветание базируется только на ней.