Глава восьмая. Замок Харфанг
— Давай, Поул, говори, — зашептал Вред.
Джил почувствовала, что во рту пересохло и она не в состоянии и слова сказать, поэтому сердито кивнула Юстасу.
Решив про себя, что никогда в жизни её не простит, а заодно и Хмура, Вред облизнул губы и крикнул королю великанов:
— Ваше величество, дама в зелёном просила передать привет и сказать, что посылает нас вам к осеннему празднику.
Король и королева переглянулись, кивнули друг другу и обменялись улыбками, которые совершенно Джил не понравились. Король был приятнее королевы. С окладистой курчавой бородой и орлиным носом, для великана он казался почти красивым. Королева же выглядела безобразно: чудовищно толстая, с двойным подбородком и сильно напудренным лицом — такие и у людей-то не особенно приятны, а уж увеличенные в десять раз и того хуже. Король плотоядно облизнулся: разумеется, это может сделать каждый, — но от вида его огромного красного языка, появившегося так неожиданно, Джил содрогнулась.
— Какие славные детишки! — сладким голосом произнесла королева, а Джил подумала: «Может, я ошибаюсь и она тоже ничего?»
— Да, — согласился король, — детишки просто отличные. Добро пожаловать ко двору! Давайте ваши ручки.
Он протянул огромную правую руку, очень гладкую, всю в кольцах, но с ужасно острыми, словно когти, ногтями. Для того чтобы пожать протянутые детские ладошки, он был слишком велик, поэтому пожал обе руки до плеча.
— А это что? — осведомился король, указывая на Хмура.
— Ужава… важа… уважакль! — представился тот.
— О! — воскликнула королева, подбирая юбки. — Жуть какая! Она живая!
— Он совершенно нормальный, ваше величество, правда, — торопливо объяснил Вред. — Вы его полюбите, когда узнаете получше, уверяю вас.
Надеюсь, вы не утратите интереса к Джил, если я скажу, что в этот момент она заплакала. Но её можно простить: ноги, руки и уши у неё едва оттаяли, вода стекала и с одежды, с утра она ничего не ела, а ноги болели так, что отказывались держать. Как ни странно, слёзы оказались самым действенным средством, поскольку королева заволновалась:
— Бедное дитя! Милорд, мы напрасно держим наших гостей на ногах. Эй, вы там! Сейчас же накормить, напоить, искупать! Малышку успокоить! Дайте ей леденцов, кукол, микстуры — дайте всё, что можете: молока, цукатов, кексов, колыбельную, игрушки. Не плачь, малышка, а то на празднике будешь ни на что не годна.
Джил вознегодовала, как это сделал бы любой при упоминании об игрушках и куклах, и хотя от леденцов и цукатов можно было бы и не отказываться, всё же надеялась, что ей дадут что-нибудь поосновательнее. Глупая речь королевы, однако, возымела благоприятный эффект: гиганты камергеры тотчас подхватили Вреда и Хмура, а великанша фрейлина — Джил, и вышли из зала.
Комната, куда доставили Джил, оказалась размером с собор и выглядела бы довольно мрачной, если бы не огонь, гудящий в очаге, и не толстенный ковёр малинового цвета на полу.
С этого момента началась восхитительная жизнь. Джил передали на руки кормилице королевы, которая по великанским меркам была маленькой согбенной старушкой, а по человеческим — не особенно большой великаншей, потому что могла бы ходить по обычной комнате, не задевая головой потолка. Старушка оказалась очень ловкой, хотя Джил раздражало её сюсюканье: «Вот и ладненько! Вот мы и встали. Ах ты голубушка! Всё хорошо, моя куколка».
Старушка наполнила горячей водой ножную ванну великанов и помогла Джил в неё влезть. Для тех, кто умеет плавать (а Джил умела), эта ванна — замечательная вещь, а полотенца, хотя и жестковатые, похожи на ковровые дорожки. Ими даже вытираться не надо — просто укутайся и грейся у очага. Когда с мытьём было покончено, Джил дали чистую тёплую одежду, которая хотя и оказалась немного великовата, всё-таки явно была предназначена для людей, а не для великанов. «Наверное, если дама в зелёном сюда приезжает, её гостям дают одежду нашего размера», — подумала Джил и вскоре убедилась в своей правоте: её усадили на нормальный человеческий стул, за нормальный стол, да и приборы — ножи, вилки и ложки — тоже подали обычные.
Как же приятно было наконец оказаться в тепле и чистоте! А удовольствие ступать босыми ногами по мягкому ковру вообще ни с чем не сравнимо. Ворс доходил почти до колена, и для сбитых в кровь ног это было именно то, что надо. На обед — думаю, его можно так назвать, хотя время больше подходило для полдника, — подали густой куриный суп, жаркое из индейки, паровой пудинг, жареные каштаны и множество фруктов.
Единственное, что раздражало, это няня, которая без конца куда-то ходила и каждый раз возвращалась с новой огромной игрушкой: куклой, больше, чем сама Джил, деревянной лошадкой на колёсиках, размером со слона, барабаном, напоминавшим новенькую цистерну, и пушистым барашком. Игрушки были уродливые, плохо сделанные, раскрашенные в неестественно яркие цвета, и Джил смотреть на них не могла. Как ни просила она няню не приносить никаких игрушек, та твердила своё:
— Ну-ну-ну. Отдохнёшь чуток и захочешь, уж мне ли не знать. А сейчас давай баиньки, дорогуша ты моя!
Кровать была не гигантская, а просто очень большая, с пологом на четырёх столбиках, какие встречаются в старомодных отелях, и в огромной комнате казалась даже маленькой. Джил с удовольствием нырнула под одеяло и, уже засыпая, спросила:
— Снег ещё идёт, няня?
— Нет, там дождик, милая! — ответила великанша. — Дождик смоет весь грязный снег, и драгоценная куколка сможет играть завтра во дворе!
Старуха подоткнула Джил одеяло и, поцеловав в лоб, пожелала спокойной ночи.
На мой взгляд, нет ничего противнее поцелуя великанши. Джил подумала то же самое, но через пять минут уже спала.
Дождь непрестанно лил весь вечер и всю ночь, барабаня в окна замка, но Джил ничего не слышала, потому что крепко спала. Прошёл ужин, миновала полночь, и в самое глухое время, когда в доме всё замерло и еле слышна была лишь мышиная возня, Джил приснился сон. Будто проснулась она в той же комнате и увидела невысокие красные языки пламени, а в них — огромного деревянного коня. Конь сам поехал на колёсиках по ковру и остановился у её изголовья. И вот возле неё стоит уже не конь, а лев размером с лошадь. Теперь это уже настоящий лев — тот самый, которого она видела на горе за краем света. Комната сразу же наполнилась всевозможными приятными запахами, но на душе у Джил было тяжело, хотя она сама не понимала почему, и слёзы потекли по лицу, намочив подушку. Лев потребовал повторить знаки, но оказалось, что она всё забыла. Джил охватил ужас. Аслан схватил её, но очень осторожно, не зубами, и поднёс к окну. Ярко светила луна, и за окном, то ли на земле, то ли на небе (Джил не поняла, где именно), огромными буквами было написано: «НИЖЕ МЕНЯ». Потом сон ушёл, и, проснувшись поздним утром, она ничего не помнила.
Она уже встала, оделась и заканчивала завтракать у камина, когда няня отворила дверь:
— Маленькие друзья нашей куколки пришли с ней поиграть.
В комнату вошли Вред и Хмур.
— Привет! Доброе утро! — поздоровалась Джил. — Правда здорово? Я проспала, наверное, часов пятнадцать. Теперь мне намного лучше, а вам?
— Мне тоже, — ответил Вред, — а вот у Хмура голова болит. Ого! У тебя есть подоконник. Если встать на него, можно увидеть, что там, за окном.
Так они все разом и сделали, и, выглянув, Джил воскликнула:
— Как страшно!
Светило солнце, и, за исключением нескольких мест, снег смыло дождём. Сверху им было хорошо видно, словно на карте, плоское плато на вершине холма, которое они с такими мучениями преодолевали вчера днём и которое, как теперь стало ясно, было не чем иным, как развалинами гигантского города. А плоским оно было потому, как сейчас поняла Джил, что вымощено плитами, хотя кое-где они не сохранились. Пересекавшие плато валы оказались остатками стен огромных зданий, некогда служивших великанам дворцами и храмами. Сохранившийся фрагмент стены высотой около пятисот футов Джил тогда приняла за скалу необычно правильной формы. То, что напоминало фабричные трубы, оказалось полуразрушенными сверху, на недосягаемой высоте, гигантскими колоннами, обломки которых валялись у оснований и напоминали срубленные каменные деревья. Уступы, по которым они спускались на северном склоне, и такие же, по которым поднимались на южном, без сомнения, представляли собой остатки ступеней огромной лестницы. И в довершение всего на каменных плитах посередине была хорошо видна надпись огромными тёмными буквами: «НИЖЕ МЕНЯ».
Путешественники в смятении переглянулись, а Вред, легонько присвистнув, произнёс то, что было у всех на уме:
— Второй и третий знаки мы прошляпили.
В тот же миг Джил вспомнила свой сон и в отчаянии воскликнула:
— Это я виновата! Это я перестала повторять знаки. Если бы я о них думала, то увидела бы город даже под снегом.
— Скорее уж я! — вмешался Хмур. — Я-то ведь увидел… Ну то есть мне показалось, что это очень похоже на развалины, но…
— Вы единственный, кого не в чем винить, — возразил Вред, — потому что пытались нас остановить.
— Значит, недостаточно пытался, — вздохнул Хмур. — Я не имел права идти у вас на поводу. Надо было во что бы то ни стало остановить вас: одной рукой тебя, другой — тебя.
— Надо признать, — грустно сказал Юстас, — мы были одержимы желанием попасть сюда и ни на что больше не обращали внимания. По крайней мере я. Встретив ту даму с безмолвным рыцарем, мы совсем забыли о принце Рилиане.
— Не удивлюсь, — заметил Хмур, — если именно этого она и добивалась.
— Чего я не могу понять, — размышляла Джил, — это как мы не заметили буквы. А может, они появились там только прошлой ночью? Мог их написать Аслан? Я видела такой странный сон…
После того как Джил пересказала друзьям свой сон, Юстас воскликнул:
— Ты балда! Мы же их видели! Как раз в букву Е мы и провалились, но приняли её за траншею и пошли по нижней палочке Е на север, повернули направо, то есть пошли по длинной палочке буквы, затем вышли к ещё одному повороту направо, это средняя палочка, и пошли прямо, в верхний левый угол или, если хочешь, в северо-восточный угол буквы, а затем вернулись. Какие же мы идиоты!