Вред пнул ногой подоконник и продолжил:
— Так не пойдёт, Поул. Я знаю, о чём ты думаешь, потому что сам думаю о том же: как было бы хорошо, если бы Аслан написал эти слова на развалинах после того, как мы их прошли. Тогда был бы виноват он, а не мы. Правда? Но нет. Надо признать свою вину. У нас было всего четыре знака, и первые три мы прошляпили.
— Ты хочешь сказать — я прошляпила, — заметила Джил. — Совершенно верно. Я всё всегда порчу и понимаю, что ужасно виновата, но всё же: что он имел в виду? «НИЖЕ МЕНЯ», по-моему, какая-то абракадабра.
— Нет, всё не так, — вмешался Хмур. — Эти слова указывают на то, что принца надо искать под развалинами.
— Как это возможно? — непонимающе спросила Джил.
— Это вопрос, но я бы его сформулировал иначе: как это возможно сейчас? — потирая большие перепончатые ладони, ответил квакль. — Наверняка, если бы помнили о деле, когда бродили по развалинам, мы получили бы подсказку: нашли какую-нибудь дверцу, или пещеру, или туннель, — а может, встретили бы кого-нибудь… например самого Аслана. Почему нет? И проникли бы под каменные плиты, так или иначе. Подсказки Аслана всегда помогают, всегда. Но как сделать это сейчас?..
— А если просто вернуться? — предложила Джил.
— Просто? — усмехнулся Хмур. — Для начала надо суметь открыть эту дверь.
Они разом обернулись к двери и поняли, что никто из них не сможет даже дотянуться до ручки, не говоря уже о том, чтобы повернуть.
— Вы думаете, они не выпустят нас? — произнесла Джил то, о чём подумал каждый.
Никто не ответил, да этого и не требовалось. Хмур продолжал настаивать на том, что они не должны говорить великанам, откуда и зачем пришли, и просить отпустить их, и дети не могли ослушаться, потому что дали слово. Все трое сошлись на том, что совершить побег из замка ночью нереально. Оказавшись запертыми в своих комнатах, они оставались пленниками до утра. Конечно, можно попросить не закрывать двери, но это вызвало бы подозрения.
— Наш единственный шанс, — заявил Вред, — попытаться улизнуть днём. Выбрать часок, когда великаны ложатся вздремнуть, и, если удастся, пробраться на кухню — там может быть открыт чёрный ход.
— Ну, шансом я бы это не называл, — возразил Хмур, — но попробовать можно.
Собственно говоря, план Вреда не был таким уж безнадёжным, как может показаться. Если нужно выйти из дома незамеченным, то полдень подходит для этого куда больше, чем полночь. Окна и двери, как правило, днём открыты, и если вас даже поймают, всегда можно сказать, что просто хотели прогуляться и не имели ничего дурного даже в мыслях. А вот если кто-то увидит, как вы выбираетесь из спальни в час ночи, то заставить поверить в то же самое будет значительно труднее.
— Нужно усыпить их бдительность, — предложил Вред. — Притвориться, например, что нам здесь очень нравится и мы ждём не дождёмся осеннего праздника.
— Он будет завтра вечером — сообщил Хмур. — Я слышал, как кто-то из них говорил.
— А давайте начнём всех расспрашивать про этот праздник! — воодушевилась Джил. — Они считают нас младенцами, и нам это на руку.
— Главное — выглядеть весёлыми, — с глубоким вздохом произнёс Хмур. — Весёлыми. Как будто нас ничто не волнует. Беззаботными. А вы, молодые люди, как я заметил, не всегда на высоте. Смотрите на меня и делайте так же.
Неожиданно квакль растянул губы в зловещей ухмылке и со скорбным видом подпрыгнул.
— Вот какой я весёлый. И беззаботный. Вы тоже скоро научитесь, если будете внимательно наблюдать за мной. Они считают меня дурачком, да и вы, наверное, тоже думаете, что я вчера был хорошо навеселе, но, уверяю вас, по большей части я притворялся. Я подумал, что это может оказаться полезным.
Когда впоследствии дети вспоминали свои приключения, то так и не могли понять, было ли это заявление правдой, но с уверенностью сказали бы: сам Хмур свято верил в то, что говорил.
— Хорошо, веселиться так веселиться, — согласился Вред. — Вот бы ещё дверь кто-нибудь открыл. Пока будем валять дурака и веселиться, надо бы узнать всё, что можно, об этом замке.
По счастливой случайности, как раз в этот момент дверь отворилась и в комнату едва ли не вбежала няня-великанша:
— Ну, куколки мои, хотите посмотреть, как король и весь двор выезжают на охоту? Зрелище, надо сказать, восхитительное!
Не мешкая, друзья бросились мимо неё к открытой двери и к лестнице. Снизу раздавался лай собак, звуки рожков и возбуждённые голоса великанов. Через несколько минут троица уже была во дворе замка. Великаны охотились пешими, поскольку подходящих для них лошадей в этой части света ещё не вывели, и с гончими нормального размера, как в Англии.
Увидев, что охотники без лошадей, Джил поначалу страшно расстроилась, будучи уверенной, что ужасающе толстая королева вряд ли станет гоняться за собаками и скорее останется дома, но затем шестеро молодых гигантов вынесли во двор что-то наподобие паланкина, на котором восседала королева. Глупая толстуха вырядилась во всё зелёное и прицепила сбоку к необъятной талии рожок. Десятка два-три великанов, и среди них король, толпились во дворе в полной готовности к забаве, оглушительно хохотали и болтали о том о сём. А внизу, на уровне Джил, повсюду мелькали виляющие хвосты и слюнявые пасти, слышался лай, а мокрые собачьи носы тыкались в руки.
Хмур начал было изображать веселье и беззаботность на свой манер — и мог всё испортить, если бы кто-нибудь обратил на него внимание, — но тут Джил, состроив очаровательно-наивную детскую улыбочку, подбежала к паланкину королевы и воскликнула:
— О, ваше величество, вы уезжаете? Надеюсь, не насовсем? Когда же вернётесь?
— Не расстраивайся, моя дорогая, — улыбнулась королева, — сегодня вечером уже буду дома.
— Ну и хорошо! Прекрасно! — продолжала валять дурака Джил. — Можно мы придём завтра на праздник? Ждём не дождёмся, когда же он состоится! Нам здесь так нравится! Пока вас не будет, можно нам побегать по замку, посмотреть? Умоляю вас, скажите «да»!
Королева милостиво кивнула и, конечно же, сказала «да», но её ответ потонул в хохоте придворных.
Глава девятая. Друзья узнали нечто важное
Позднее все признавали, что в этот день Джил превзошла самоё себя. Стоило королю и королеве со свитой отбыть на охоту, она принялась носиться по всему замку, спрашивать ни о чём и обо всём, причём с таким невинным, даже глуповатым видом, что никому и в голову не пришло заподозрить её в каком-то тайном умысле. Она ни на секунду не закрывала рот: щебетала и хихикала. Ей удалось поболтать с конюхами, привратниками, горничными, фрейлинами и престарелыми лордами-великанами, для которых выезды на охоту остались в далёком прошлом. Она стоически вытерпела поцелуи и объятия огромного количества великанш, причём многие из них горестно вздыхали и почему-то называли её бедняжкой. Успела Джил и подружиться с поваром и обнаружила, что дверь из судомойни ведёт прямо на улицу, минуя двор и ворота. На кухне, притворившись ужасно голодной, она съела всё, что с радостью предложили ей повар и кухарки.
Вернувшись в покои, она засыпала придворных дам вопросами, как следует одеваться на этот праздник, разрешат ли им оставаться там допоздна и есть ли у них какой-нибудь самый маленький великан, с которым она сможет станцевать. Затем — воспоминания об этом бросали Джил в дрожь — с идиотским видом она наклоняла голову набок, что взрослые, великаны и прочие находили особенно очаровательным, и мечтательно произносила:
— Как хочется, чтобы завтрашний вечер наступил поскорее, правда? Надеюсь, время пролетит быстро.
Все великанши называли её прелестной малышкой, а некоторые прикладывали к глазам носовые платки размером со скатерть, словно собирались пустить слезу.
— Они очень хорошенькие в такую пору, — сказала одна великанша другой. — Как жаль, что…
Вред и Хмур тоже не бездельничали, но у девочек это получается гораздо лучше, чем у мальчиков, а у тех лучше, чем у кваклей.
За обедом произошло событие, которое многократно усилило желание друзей поскорее покинуть замок добрых великанов. Наши путники обедали в общем зале за маленьким столом возле камина. Ярдах в двадцати от них за большим столом сидели старые великаны — видимо, глуховатые — и так громко разговаривали, что скоро дети перестали прислушиваться и не замечали их, как перестаёшь замечать гудки и шум транспорта за окном. На обед подавали холодную оленину. Джил до этого никогда её не пробовала, и мясо очень ей понравилось.
Внезапно Хмур повернулся к ним, и дети увидели, что он побледнел, да так, что не спасал даже природный зеленоватый цвет кожи:
— Не прикасайтесь больше к мясу!
— Что случилось? — прошептали дети.
— Вы слышали, о чем они говорили? «Какое нежное мясо!» — похвалил один из них. «Значит, этот олень нам солгал», — ответил второй. «Почему?» — «О, говорят, он просил его не убивать, объяснив это тем, что нам не понравится его жёсткое мясо».
Джил не сразу поняла, в чём дело, но до неё дошло, когда Вред с ужасом произнёс:
— Значит, мы ели говорящего оленя?!
Это открытие произвело на каждого из них разное впечатление. Джил, впервые попавшая в этот мир, жалела бедного оленя и считала, что убивать его было мерзостью. Вред, уже побывавший здесь и подружившийся по меньшей мере с одним говорящим животным, ощущал ужас, будто узнал про убийство, а Хмур, родившийся в Нарнии, пребывал на грани обморока и чувствовал себя так, как чувствовал бы себя любой из нас, узнав, что съел младенца.
— Мы навлекли на себя гнев Аслана, — обречённо проговорил квакль. — Вот что бывает, когда игнорируешь знаки. Нас прокляли, и если бы было возможно, то лучшее, что мы могли бы сделать, — это взять со стола ножи и вонзить себе в сердце.
Постепенно и Джил почувствовала то же, что и он. Никто не мог больше проглотить ни крошки, и друзья, улучив подходящий момент, выскользнули из зала.
Приближалось время, на которое они наметили побег, и все трое заметно нервничали, поэтому слонялись по коридорам в ожидании, пока все разойдутся. После обеда великаны ещё сидели целую вечность за столом и слушали рассказ лысого приятеля. Когда история наконец закончилась и в зале стало пусто, друзья отправились на кухню, но и там было многолюдно, особенно в судомойне, где предстояло перемыть горы посуды. Сущим мучением было наблюдать, как все по очереди вытирали руки и уходили. Наконец в кухне осталась лишь одна старая судомойка, которая всё возилась и, как с ужасом поняли друзья, вообще не собиралась уходить.