— Да, им не позавидуешь, — заметил Вред.
— А ты, парень, соображаешь! — воскликнул рыцарь. — Признаюсь, я как-то об этом не думал, но понимаю, что ты имеешь в виду.
На какое-то мгновение лицо его приняло слегка озабоченное выражение, но тут же вновь сделалось безмятежным, и он, как обычно, громко расхохотался.
— Не будем усложнять. Разве не смешно, если представить, как все они заняты своими делами и совсем не подозревают, что под их мирными полями и лесами, всего в какой-нибудь сажени, стоит огромная армия, готовая выскочить из-под земли, словно фонтан! Да они сами, когда очухаются, будут над собой смеяться!
— По мне, так ничего смешного, — заметила Джил. — Наверняка вы будете ужасным тираном.
— Что? — Рыцарь, расхохотавшись, погладил её по голове, и Джил это просто взбесило. — Наша юная дева, оказывается, тонкий политик? Не бойся, милая. Я буду править этой страной так, как пожелает моя госпожа, которая станет королевой. Её слово будет законом для меня, а моё — для подданных.
— Там, откуда я пришла, — заявила Джил, которой с каждой минутой он нравился всё меньше и меньше, — не очень-то жалуют мужчин-подкаблучников.
— Уверяю, твоё мнение на этот счёт изменится, когда выйдешь замуж, — ответил рыцарь, которого это явно позабавило. — Что же касается меня, я согласен всегда жить так, как скажет та, что уже оградила меня от тысячи опасностей и не раз спасала. Ни одна мать не заботится так нежно о своём ребёнке, как её королевское величество — обо мне. Заметьте, несмотря на то что у неё полным-полно забот и дел, она находит время для верховых прогулок со мной по Наземью, чтобы мои глаза привыкали к солнечному свету. Единственное её условие — передвигаться в полном рыцарском облачении, с опущенным забралом, чтобы никто не увидел моего лица, и ни с кем не разговаривать. Провидческий дар подсказал моей даме, что в противном случае это помешает мне избавиться от злых чар. Разве такая женщина не заслужила поклонения?
— Что ж, судя по вашим словам, эта дама сама добродетель, — проговорил Хмур тоном, который предполагал прямо противоположное.
Ужин ещё не подошёл к концу, а их уже утомили дифирамбы рыцаря своей даме. Хмур размышлял: «Интересно, что за игру затеяла эта ведьма с юным дуралеем?» У Вреда сложилось своё мнение о рыцаре: «Большой ребёнок, привязанный к подолу этой женщины, простофиля». Джил была куда категоричнее: «Глупее, самодовольнее и эгоистичнее мне ещё не приходилось встречать».
По мере того как ужин подходил к концу, менялось и настроение рыцаря. Он стал необычайно серьёзен, а потом признался:
— Друзья, мой час близится. Мне очень стыдно, но я боюсь оставаться один. Скоро они придут и привяжут меня за руки и за ноги вон к тому креслу. Увы, это неизбежно: они говорят, что в ярости я способен уничтожить всё, что попадёт под руку.
— Мне, конечно, ужасно жаль, что на вас наложено проклятие, — заметил Юстас, — но что эти ребята сделают с нами, когда придут привязывать вас? Нас собирались посадить в тюрьму, но что-то нам не нравятся все эти тёмные места. Лучше уж мы подождём здесь, пока вам… не станет лучше. Если можно.
— Так уж заведено, — ответил рыцарь, — что только королева остаётся со мной в такие страшные часы. Так она оберегает моё самолюбие: мало ли что изрыгают уста безумца. А убедить гномов-помощников позволить вам остаться со мной мне будет трудно. Кстати, они уже идут — слышите тихие шаги по лестнице? Вот что: видите дверь? Она ведёт в мои покои. Можете подождать моего прихода там, после того как меня развяжут, либо, если хотите, возвращайтесь сюда и слушайте мой бред.
Они отправились в указанном направлении и покинули комнату через открытую дверь, которая раньше была закрыта. К счастью, за ней оказалась не темнота, а освещённый коридор. Заглянув в несколько комнат по обе его стороны, они обнаружили то, в чём очень нуждались: воду для умывания и даже зеркало.
— Он даже не предложил нам вымыть руки перед ужином, — возмутилась Джил — Эгоистичная себялюбивая свинья.
— Мы вернёмся или останемся здесь? — спросил Вред.
— Я бы осталась, — отозвалась Джил. — Мне не хочется наблюдать приступ безумия.
Хоть ей и не нравился рыцарь, однако любопытство всё-таки слегка мучило.
— Мне кажется, нужно вернуться, — сказал Хмур. — Возможно, удастся что-нибудь узнать — сейчас всё пригодится. Я уверен, что эта королева — ведьма и наш враг. А все эти подземные жители при первом же удобном случае прикончат нас не задумываясь. Я нигде ещё так сильно не чувствовал запах опасности, лжи, колдовства и предательства, как сейчас. Здесь нужно держать ухо востро.
Они прошли назад по коридору и тихонько чуть приоткрыли дверь.
— Всё в порядке, уже никого, — сообщил Вред, и тогда друзья вернулись в комнату, где недавно ужинали.
Теперь входная дверь была закрыта, а рыцарь сидел, привязанный за щиколотки, колени, локти, запястья и талию к какому-то странному серебряному креслу. На лбу у него проступил пот, лицо исказила гримаса страдания.
— Входите-входите, — пригласил он, бросив на них взгляд. — Припадок ещё не начался. Только сидите тихо, потому что я сказал излишне любопытному камергеру, что вы отправились спать. Ну вот, кажется, начинается — я чувствую. Слушайте внимательно, пока я ещё владею собой. Охваченный безумием, я буду просить, угрожать, умолять вас развязать меня — так мне рассказывали. Буду заклинать вас самым для вас дорогим и самым ужасным. Не слушайте меня. Станьте бесчувственными и заткните уши. Пока я привязан, вы в безопасности, но стоит мне встать из этого кресла, сначала я сокрушу всё вокруг, а затем, — он содрогнулся, — как уже говорил, превращусь в омерзительного змея.
— Не бойтесь, не развяжем, — заверил его Хмур, — у нас нет ни малейшего желания иметь дело с безумцем и тем более змеем.
— Нет, точно нет! — хором подтвердили Юстас и Джил.
— И тем не менее, — добавил Хмур шёпотом, — не следует расслабляться. Надо держаться начеку. Мы уже и так дров наломали. Не удивлюсь, если он пустит в ход всю свою хитрость. Можем мы обещать друг другу, что не дотронемся до этих верёвок, что бы он ни говорил?
— Конечно! — воскликнул Вред.
— Что бы он ни говорил и ни делал, это не изменит моего решения! — заверила Джил.
— Тс-с! Кажется, началось, — прошептал Хмур.
Рыцарь застонал. Лицо его побелело как мел, он рвался освободиться от пут. То ли из-за того, что было его жалко, то ли по иной причине, но рыцарь уже не казался Джил таким противным.
— А-а… Чары, чары… тяжёлая, спутанная, холодная, липкая паутина злого колдовства. Похоронен заживо. Втянут под землю, в эту прокопчённую темноту… Сколько лет прошло? Сколько я живу в этой могиле — десять лет, тысячу? Вокруг меня люди-личинки. Сжальтесь. Отпустите меня, дайте мне вернуться. Почувствовать ветер, увидеть небо… Там был маленький пруд. Когда смотришь в него, все деревья в воде вверх ногами, зелёные, а под ними — глубоко-глубоко — голубое небо.
Он говорил тихо, но вдруг сфокусировал свой взгляд на них и неожиданно громко и отчётливо приказал:
— Скорее! Я сейчас в здравом уме. Ночью я всегда в здравом уме. Если бы мог встать с этого заколдованного кресла, то таким бы и остался, снова стал бы человеком. Они не дают мне шанса и каждую ночь привязывают, но вы же не враги, я не ваш пленник. Помогите же мне — разрежьте верёвки! Скорее!
— Не двигайтесь! Спокойно! — скомандовал Хмур детям.
— Умоляю, услышьте меня! — старался говорить спокойнее рыцарь. — Они сказали вам, что, стоит мне встать с этого кресла, я убью вас и стану змеем? Вижу по вашим лицам, что это так. Это ложь. Только в этот час я и пребываю в здравом уме, а во всё остальное время действуют колдовские чары. Вы же не жители Земных Недр и не колдуны, так почему же на их стороне? Сжальтесь, освободите меня!
— Спокойно! Только спокойно! Ни с места! — в унисон воскликнули друзья.
— Ваши сердца из камня! — воскликнул рыцарь. — Поверьте, перед вами всего лишь несчастный, который страдает неизвестно за что. В чём моя вина перед вами — почему вы приняли сторону моих врагов и отказываетесь прекратить мои несчастья? Время уходит. Сейчас вы ещё можете спасти меня, но когда этот час истечёт, я снова стану безумным: игрушкой, комнатной собачкой… нет, скорее пешкой и орудием в руках самой жестокой ведьмы, которая люто ненавидит людей. Как раз сегодня ночью её нет! Вы лишаете меня шанса, а другой может и не представиться.
— Это ужасно! Лучше бы мы не возвращались до тех пор, пока это не кончится! — не выдержала Джил.
— Спокойно! — приказал Хмур.
Рыцарь тем временем перешёл на крик:
— Отпустите меня. Дайте меч! Мой меч! На свободе я так отомщу этим подземным червям, что они тысячу лет будут вспоминать об этом!
— Он впадает в бешенство! — в испуге воскликнул Юстас. — Надеюсь, узлы надёжные.
— Да уж, — согласился Хмур. — Стоит ему освободиться, и силы его удвоятся. А я не так хорошо владею мечом, как может понадобиться. Если он сомнёт нас обоих, Джил останется против змея одна.
Пленник так натянул верёвки, что они врезались ему в запястья и колени, и предостерёг:
— Берегитесь! Однажды мне удалось их разорвать, но тогда здесь была ведьма. Сегодня же вам никто не поможет. Освободите меня, и я стану вашим другом. Иначе наживёте смертельного врага.
— Хитрец! — заметил Хмур.
— В последний раз прошу, умоляю: помогите, освободите меня! Страхом и любовью, светлым небом Наземья, Великим львом, самим Асланом заклинаю…
Путники разом ахнули, словно получили удар под дых.
— Это же знак! — подтвердил Хмур.
— Это слова знака, — осторожно заметил Вред.
— И как с этим быть? — разволновалась Джил.
Ужасное положение. Что толку было обещать друг другу ни под каким видом не поддаваться уговорам рыцаря, если при одном лишь упоминании священного для них имени они готовы сделать что угодно? С другой стороны, что толку было учить знаки, если не собираешься им следовать? Хотел ли Аслан на самом деле, чтобы они освободили первого встречного, пусть даже сумасшедшего, если тот попросит об этом его именем? Может, это просто совпадение? А что, если владычица Глубинного королевства знала о знаках и заставила рыцаря выучить нужные слова, чтобы заманить их в ловушку? А может, это всё-таки знак? Три они уже прошляпили, больше рисковать нельзя.