Как-то утром в начале года оба они гуляли по берегу Каменного Котла — так называется глубокая котловина сразу под обрывами на западном краю Нарнии. Огромный водопад низвергается в озеро с непрерывным грохотом; с другой стороны вытекает Великая река, вода под водопадом беспрестанно бурлит и пенится, словно её кипятят, — отсюда и пошло название «Каменный Котёл». Ранней весной, когда в горах к западу от Нарнии тает снег, водопад вздувается и становится особенно бурным. Когда друзья смотрели на Каменный Котёл, Хитр вдруг воскликнул, указав на что-то чёрным лоснящимся пальцем:
— Смотри! Что это?
— О чём вы? — не понял Лопух.
— Что-то жёлтое только что проплыло по водопаду и упало в Котёл. Смотри, вот оно опять плывёт. Мы должны узнать, что это.
— Должны? — переспросил Лопух.
— Конечно, должны! Может, это что-нибудь полезное. Будь другом, вытащи эту штуку, чтобы мы могли её как следует рассмотреть.
— Лезть в Котёл? — испугался Лопух, прядая длинными ушами.
— А как же иначе мы её достанем? — удивился Хитр.
— Да, но… — замялся Лопух. — Может, вам лучше это сделать самому? Видите ли, ведь это вам интересно, что это, а не мне. И потом, у вас есть руки, вы можете что-нибудь ухватить не хуже человека или гнома, а у меня только копыта…
— Да, Лопух, не ожидал от тебя… Я о тебе был лучшего мнения.
— Что я такого сказал? — робко попытался оправдаться осёл, поскольку Хитр казался глубоко оскорблённым. — Я хотел только…
— …чтобы я полез в воду, — закончил за него Хитр. — Как будто не знаешь, какие у обезьян слабые лёгкие и как легко мы простужаемся! Прекрасно. Я полезу. Я уже продрог на этом ужасном ветру. Но я полезу. Возможно, я умру. Тогда ты пожалеешь. — Голос Хитра задрожал, словно от едва сдерживаемых слёз.
— Пожалуйста, не надо, пожалуйста, не надо! — не то проговорил, не то прокричал по-ослиному Лопух. — Я не хотел сказать ничего такого, Хитр, правда. Вы ведь знаете, я ужасно бестолковый и не могу думать о двух вещах сразу. Я забыл про ваши слабые лёгкие. Конечно, я всё сделаю. Вы не должны сами лезть в воду. Обещайте, что не полезете!
Хитр обещал, и Лопух зацокал копытами по каменистому берегу, пытаясь отыскать спуск. Не говоря уже о холоде, совсем не шутка лезть в бурлящую и пенящуюся воду. Лопух целую минуту стоял, поёживаясь и набираясь решимости, но тут Хитр окликнул его:
— Может, всё-таки лучше мне?
— Нет-нет. Вы обещали. Я сейчас, — поспешил ответить осёл и вошёл в воду.
Волна с силой ударила его в морду, попала в горло, ослепила. Потом он на несколько минут ушёл под воду, а вынырнув, оказался совсем в другой части Котла. Тут водоворот подхватил его, закружил всё быстрей и быстрей, отнёс под самый водопад и потянул вниз. Оказавшись почти на дне, Лопух подумал, что больше не вынырнет, а когда всё же вынырнул, увидел, что загадочный предмет тоже понесло к водопаду и тоже утянуло на дно, а всплыл он ещё дальше, чем прежде. В конце концов, смертельно уставший, продрогший, весь в синяках, Лопух схватил-таки его зубами и вылез. Эту штуку осёл тащил перед собой, путаясь в ней передними ногами, так как была она размером с хороший ковёр, очень тяжёлая, холодная и склизкая.
Уронив её перед Хитром, Лопух остановился, дрожа, отряхиваясь и пытаясь отдышаться, но макак даже не спросил, как он себя чувствует, даже не посмотрел на него: слишком был занят — ходил вокруг лежащего на земле предмета, расправляя, поглаживая и обнюхивая.
— Это львиная шкура, — сказал он наконец с алчным блеском в глазах.
— Э-о-о-о-х, неужели? — с трудом выговорил Лопух.
— Интересно… интересно… интересно… — пробормотал Хитр в глубокой задумчивости.
— Интересно, кто убил бедного льва? — подхватил Лопух. — Надо его похоронить.
— О, это не был говорящий лев, — возразил Хитр, — об этом можешь не беспокоиться. Выше водопадов в Западных дебрях говорящих зверей нет. Эту шкуру носил дикий, бессловесный лев.
Кстати, так оно и было. Человек-охотник убил и освежевал этого льва в Западных дебрях несколькими месяцами раньше, но это не имеет отношения к нашей истории.
— И всё же, Хитр, — заупрямился Лопух, — даже если эта шкура принадлежала дикому, бессловесному льву, приличней было бы устроить похороны, хотя бы скромные. Я хочу сказать, что львы — это вообще довольно… довольно серьёзно. Сами знаете, из-за кого. Понимаете?
— Кончай рассуждать, Лопух. Ты в этом не силён. Из этой шкуры мы сделаем тебе шубу.
— Я не хочу, — отказался осёл. — Это будет… я хотел сказать, другие звери могут подумать… ну, в общем, я не хотел бы…
— О чём это ты? — раздражённо перебил Хитр.
— Я думаю, будет неуважением к Великому льву, если такой осёл, как я, начнет расхаживать в львиной шкуре.
— Перестань, пожалуйста, спорить! Что такой осёл, как ты, в этом понимает? Если не умеешь думать, Лопух, так предоставь это мне. Почему ты не хочешь относиться ко мне так же, как я к тебе? Я знаю твои сильные стороны и ценю их. Я позволил тебе лезть в Котёл, потому что знал — ты сделаешь это лучше меня. Но почему ты не даёшь мне делать то, что я умею, а ты — нет? Позволят мне хоть что-нибудь делать? Будь же справедлив.
— Ну конечно, раз так… — согласился Лопух.
— Вот и я говорю, — подхватил Хитр. — Чем рассуждать, лучше бы пробежался до Чипингфорда и посмотрел, нет ли там апельсинов и бананов.
— Я так устал, Хитр! — взмолился Лопух.
— Конечно, — кивнул Хитр, — а ещё промок и замёрз, так что бег рысцой — лучший способ согреться. Кроме того, сегодня в Чипингфорде базарный день.
Лопух не стал спорить.
Оставшись один, Хитр тут же заковылял к своему дереву то на двух, то на четырёх лапах. Перемахивая с ветки на ветку, он забрался наверх, что-то бормоча себе под нос и скаля зубы. В своём доме он нашёл нитку, иголку и большие ножницы — шить его научили гномы. Засунув в рот моток ниток (это была очень толстая нитка, скорее даже бечёвка), отчего щека у него оттопырилась, словно он сосал огромную ириску, Хитр взял иглу в зубы, а ножницы в левую лапу и спустился с дерева. Приковыляв к львиной шкуре, он присел на корточки и принялся за работу.
Сразу прикинув, что туловище шкуры великовато для Лопуха, а шея коротковата, он отрезал большой кусок от туловища и смастерил из него длинный воротник для ослиной шеи, затем отрезал голову и пришил воротник между головой и плечами. С обеих сторон шкуры он продел бечёвку так, чтобы завязывалась у осла на брюхе. То и дело над ним пролетали птицы, и Хитр останавливался, озабоченно поглядывая наверх. Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел его работу, но все эти птицы были самые обычные, не говорящие, так что можно было не волноваться.
Лопух вернулся поздно вечером и не бежал, а устало трусил.
— Апельсинов нет. И бананов тоже. И я очень устал, — пробубнил осёл и улёгся на землю.
— Примерь-ка лучше свою новую львиную шубу.
— Не до неё мне сейчас, — ответил Лопух. — Утром примерю. Сегодня я слишком устал.
— Какой же ты неблагодарный, — попенял ему Хитр. — Если уж ты устал, то что же говорить обо мне? Пока ты разгуливал по долине, я не покладая рук трудился над твоей новой шубой. Мои лапы так устали, что еле держали ножницы. А ты даже спасибо не сказал, даже не взглянул, и… и…
— Дорогой Хитр, — мгновенно поднялся Лопух, — простите меня, негодного! Конечно, я хочу её примерить. Она просто потрясающая. Давайте скорее её сюда!
— Ладно, стой здесь, — сменил гнев на милость Хитр.
Шкура была слишком тяжела для него, но наконец, пыхтя и отдуваясь, он напялил её на осла, завязал бечёвку под его брюхом, привязал ноги к ногам, а хвост к хвосту. Тот, кто видел настоящего льва, не ошибся бы и на секунду, но тот, кто льва не видел, глядя на Лопуха в львиной шкуре, мог бы принять его за льва, если, конечно, не подходить слишком близко или при слабом свете, и если Лопух не стал бы кричать по-ослиному или стучать копытами.
— Ты выглядишь замечательно, просто замечательно! — воскликнул Хитр. — Если кто-нибудь увидит тебя сейчас, то подумает, что перед ним сам Аслан, Великий лев.
— Это было бы ужасно, — испугался Лопух.
— Нет, напротив, — возразил Хитр. — Все бы делали то, что ты прикажешь.
— Да я не хочу ничего приказывать.
— Подумай только, сколько добра мы могли бы сделать! — сказал Хитр. — Я бы тебе советовал, конечно. Я бы придумывал мудрые указы. И все подчинялись бы нам, даже король. Мы навели бы в Нарнии полный порядок.
— Мне казалось, что в Нарнии и так полный порядок, — сказал Лопух. — Разве нет?
— Как! — вскричал Хитр. — Полный порядок?! Притом что нет ни апельсинов, ни бананов?
— Ну, знаете, — возразил Лопух, — не так уж многим… Я думаю, вряд ли они нужны кому-нибудь, кроме вас.
— И сахара тоже, — добавил Хитр.
— М-да, — промолвил осёл. — Его бы хорошо побольше.
— Итак, решено: ты выдаёшь себя за Аслана, а я буду подсказывать, что говорить.
— Нет, нет, нет, — замотал головой Лопух. — Не говорите так! Это неправильно. Пусть я и глуп, но это знаю. Что с нами будет, если вернётся настоящий Аслан?
— Надеюсь, он будет очень рад, — сказал Хитр. — Возможно, он послал нам львиную шкуру специально, чтоб мы навели порядок. Как бы то ни было, пока он ещё не вернулся.
В этот самый момент прямо над ними раздался страшный удар грома, и земля задрожала под ногами. Оба зверя потеряли равновесие и повалились на землю.
— Вот, — с трудом выговорил Лопух, когда к нему вернулся дар речи. — Это знамение. Мы сделали что-то чудовищное. Сейчас же снимите с меня эту ужасную шкуру.
— Нет-нет, — возразил Хитр, голова у этого представителя обезьян работала очень быстро. — Это совсем другое знамение. Я только что хотел сказать, что настоящий Аслан, раз уж ты его помянул, пошлёт нам землетрясение и гром, чтобы выказать своё одобрение. Я почти уже начал, но знамение произошло раньше, чем успел произнести хоть слово. Теперь ты просто не можешь отказаться. И пожалуйста, не будем больше спорить. Ты прекрасно зна