— Ну что ж, — вздохнула Джил, — остаётся надеяться, что этот мир, прежде чем исчезнуть, просуществует ещё миллионы и миллионы лет… А почему мы остановились?
Король, Юстас и гном тем временем напряжённо всматривались в небо, и Джил вздрогнула, вспомнив недавно пережитый ужас. Но это было что-то совсем другое — маленькое, чёрное на синем фоне.
— Судя по полёту, — сказал единорог, — это говорящая птица.
— Я тоже так думаю, — согласился с ним король. — Но вопрос в другом: это друг или обезьяний соглядатай?
— Похоже, государь, — сказал гном, — это орёл Дальнозор.
— Всё же давайте спрячемся под деревьями, — предложил Юстас.
— Нет-нет! — возразил Тириан. — Надо, напротив, замереть на месте. Едва мы начнём двигаться, он нас заметит.
— Похоже, уже заметил, — сказал Алмаз. — Вон, спускается большими кругами.
— Стрелу на тетиву, леди, — скомандовал Тириан, — но ни в коем случае не стрелять без моего приказа! Возможно, это друг.
Каким удовольствием было бы в мирное спокойное время наблюдать за изяществом и лёгкостью снижавшейся огромной птицы. Орёл опустился на каменный утёс в нескольких футах от Тириана, склонил увенчанную гребнем голову и произнёс своим странным голосом:
— Приветствую короля.
— Привет и тебе, Дальнозор, — поздоровался Тириан. — Поскольку назвал меня королём, я заключаю, что ты не принял сторону обезьяны и лже-Аслана, чему очень рад.
— Государь, — промолвил орёл, — когда вы услышите вести, что я принес, появление моё будет для вас горше всех скорбей.
Сердце Тириана едва не остановилось, но, скрипнув зубами, он сказал:
— Говори!
— Скажу о том, что видел, — начал орёл. — А видел я Кэр-Параваль, усеянный телами нарнийцев и полный живых тархистанцев. Знамя Тисрока развевается над королевскими стенами. Ваши подданные бежали в леса. Кэр-Параваль взят с моря. Двадцать больших судов подошли к нему под покровом тьмы позапрошлой ночью.
Никто не проронил ни слова.
— И ещё я видел: в пяти лигах от Кэр-Параваля лежит кентавр Руномудр, бездыханный, с тархистанской стрелой в боку. Я был с ним в последние часы. Он отправил меня к вашему величеству с таким посланием: «Помните: все миры приходят к концу, и доблестная смерть — драгоценное сокровище, доступное даже беднейшему из бедных».
— Итак, — подвёл итог король после долгого молчания, — Нарнии больше нет.
Глава девятая. Великое собрание у хлева на холме
Никто не мог ни говорить, ни даже плакать. В конце концов единорог ударил копытом оземь, тряхнул гривой и воскликнул:
— Государь, теперь в разработке планов и совещаниях нет нужды. Замыслы вероломной обезьяны простираются гораздо дальше, чем нам казалось. Без сомнения, Хитр давно был в тайных сношениях с Тисроком, а как только нашёл львиную шкуру, дал ему знать, чтобы готовился напасть на Нарнию. Нам семерым остаётся отправиться к хлеву, объявить правду и принять испытание, посылаемое Асланом. А если случится великое чудо и мы победим, то вернёмся и покроем себя славой или умрём в битве с несметным воинством, которое придёт из Кэр-Параваля.
Тириан, кивнув, повернулся к детям:
— Что ж, друзья, вам пора вернуться в свой собственный мир. Вы сделали всё, для чего были посланы.
— Н-но мы ничего не сделали, — с дрожью в голосе возразила Джил.
— Это не так, — мягко поправил король. — Ты освободила меня, ты помогла нам выбрать верный путь прошлой ночью в лесу, ты привела Лопуха. А ты, Юстас, убил своего противника. Вы слишком молоды, чтобы разделить наш кровавый конец: может, сегодня ночью, а может, тремя днями позже, поэтому умоляю — нет, приказываю: возвращайтесь! Я буду опозорен, если позволю столь юным воинам пасть за меня в битве.
— Нет-нет! — заявила Джил, то бледнея, то краснея. — Мы ни за что не вернёмся и будем с вами, что бы ни случилось. Ведь так, Юстас?
— Да. И не надо столько об этом говорить. — Юстас засунул руки в карманы, совершенно забыв, как смешно это выглядит, когда на тебе кольчуга. — У нас ведь нет выбора. Что значит «пора вернуться»? Как? Мы же не умеем колдовать.
Хоть он и был прав, такие слова разозлили Джил: как можно быть прозаичным, в то время как все взволнованы!
Тириан понял, что чужестранцы не смогут вернуться домой (если только их не унесёт Аслан), и решил отправить их через горы в Орландию, где не так опасно. Но они не знали дороги, и отправить с ними было некого. К тому же, как сказал Поггин, раз уж тархистанцы захватили Нарнию, то через неделю-другую захватят и Орландию: Тисрок давно мечтал об этих северных землях. Юстас и Джил так умоляли Тириана никуда их не отправлять, что в конце концов он сдался и позволил детям идти с ним и испытать судьбу.
Сначала король не хотел до темноты возвращаться к хлеву (их уже тошнило от одного этого слова), но гном сказал, что при дневном свете они, возможно, найдут холм пустым, исключая разве тархистанского часового. Зверей слишком напугали рассказы Хитра (или рыжего кота) про то, как разгневан теперь Аслан (или Ташлан), так что никто и близко не подойдёт к холму, пока их насильно не сгонят туда ночью на эту гнусную сходку. А тархистанцы плохо знают лес. Поггин думал, что именно днём можно пробраться незамеченными и спрятаться за хлевом. Как раз ночью это сделать труднее, поскольку Хитр обычно именно в это время собирает зверей, да и тархистанцы будут начеку. План был неплохой, к тому же фактор внезапности оставался на их стороне.
На том и сошлись. Отряд повернул на северо-запад, к ненавистному холму. Орёл то летал над ними, то усаживался Лопуху на спину. Никто, даже король (разве что в случае величайшей нужды), не посмел бы и в мечтах ехать верхом на единороге.
Юстас и Джил шли вместе и уже не чувствовали себя такими смелыми, какими себе казались, когда умоляли разрешить им остаться.
— Поул, — прошептал Юстас, — честно говоря, у меня душа в пятки уходит.
— Ну с тобой-то порядок, Вред, — заметила Джил. — Ты можешь сражаться. А я… меня, если хочешь знать, всю трясёт.
— Это ещё ничего, — сказал Юстас. — Меня вот мутит.
— Об этом лучше не говори, прошу тебя!
С минуту они шли молча, наконец Юстас мрачно произнёс:
— Поул, что будет, если нас тут убьют?
— Скорее всего, умрём.
— Да нет, я имею в виду — что случится в нашем мире? Может, мы проснёмся и окажемся в поезде? Или исчезнем и никто о нас больше не услышит? Или мы умрём и в Англии?
— Фу ты! Я об этом не подумала.
— Вот Питер и остальные обалдеют: они уже видели, как мы машем из окна, а поезд подойдёт — и никого нет. Или найдут два… я имею в виду, если мы умрём и в Англии.
— Кошмар какой!
— Для нас не такой уж кошмар, — «успокоил» подругу Юстас, — нас-то там не будет.
— Я… хотя нет…
— Нет уж, договаривай.
— Я хотела сказать, что лучше бы мы не пошли. Но нет, нет. Даже если нас убьют. Лучше погибнуть, сражаясь за Нарнию, чем стать старой и скучной, и, может, ездить в инвалидном кресле, и в конце концов всё равно умереть.
— Или чтоб тебя сплюснуло в лепёшку на Британской железной дороге!
— Почему ты так сказал?
— Знаешь, когда раздался этот жуткий скрежет, ну, перед тем как нас забросило в Нарнию, мне показалось, что это крушение. Так что я здорово обрадовался, когда мы очутились здесь.
Пока они шептались, остальные подробно обсудили дальнейшие действия и немного приободрились. Они перестали думать, чем может кончиться сегодняшняя ночь, и мысль о том, что слава и радость Нарнии остались в прошлом, отошла на задний план. Нужно было всё время говорить и говорить, чтоб эта мысль не вернулась и они не впали в отчаяние. Поггин горячо всех убеждал, что ночное предприятие непременно кончится удачно, что и кабан, и медведь, и, вероятно, все псы примут их сторону, и не могут все гномы думать, как Гриффл. Если придётся сражаться при огне, среди деревьев, это будет на руку слабейшей стороне, то есть им. А если они победят, так ли уж необходимо ввязываться в смертельную битву с главной тархистанской армией через несколько дней? Можно спрятаться в лесах или даже в Западных дебрях и жить там вне закона. Каждый день к ним будут присоединяться говорящие звери и жители Орландии. Набрав силы, они наконец выйдут из убежища, уничтожат тархистанцев (которые к тому времени потеряют бдительность), и Нарния возродится. В конце концов, случилось же такое во времена Мираза!
Тириан слушал его и думал: «А как же Таш?» В душе он был совершенно уверен, что ничего этого не будет, однако вслух ничего не сказал.
Ближе к холму все, конечно, замолчали. Начиналось самое сложное. Путь до задней стены хлева занял более двух часов, и если его описывать, потребуется несколько страниц. Путешествие от каждого крохотного прикрытия к следующему было отдельным приключением, а в промежутках долго ждали и часто понапрасну пугались. Если вы играли в разведчиков, то знаете, что это такое. Лишь на закате, целые и невредимые, друзья добрались до рощицы остролиста ярдах в пятнадцати от хлева, пожевали сухарей и легли.
Началось самое худшее: ожидание. К счастью, детям удалось поспать пару часов, до того как основательно похолодало. Что хуже всего — ужасно хотелось пить, а раздобыть воду было совершенно негде. Лопуха трясло от волнения, и он ничего не говорил. И только Тириан спал сном праведника под боком у Алмаза, словно в королевской кровати в Кэр-Паравале, пока звук гонга не разбудил его. Он сел, увидел костёр по другую сторону хлева и понял, что час пробил.
— Простимся, друг мой Алмаз, ибо это наша последняя ночь на земле. Если я в чём-нибудь, большом или малом, провинился перед тобой, не держи зла.
— Государь мой, — с чувством произнёс единорог, — я почти желаю, чтоб вы были хоть в чём-то виноваты и я мог простить вас. Попрощаемся. Мы знали вместе немало радостей. Если б Аслан предложил мне выбор, я не хотел бы ни другой жизни, кроме той, что прожил, ни другой смерти, кроме той, что нас ждёт.