— Да, — добавил Юстас. — А когда пытаешься поговорить с ней о Нарнии или просишь сделать что-нибудь для неё, Сьюзен говорит: «Какая у вас удивительная память! Неужели вы до сих пор помните наши смешные детские игры?»
— Ох уж эта Сьюзен! — воскликнула Люси. — Её ничто не интересует, кроме нейлона, губной помады и приглашений на вечеринки. Она всегда была такая смешная, так старалась поскорей вырасти.
— Если бы вырасти! — заметила леди Полли. — Хотела бы я, чтобы она действительно выросла. Все школьные годы она мечтала стать такой, как сейчас, а всю остальную жизнь будет делать всё, чтобы такой и остаться. Она хотела как можно быстрее достичь самого глупого возраста и оставаться в нём как можно дольше.
— Впрочем, довольно об этом, — заключил Питер. — Смотрите, какие прекрасные плоды на деревьях! Давайте попробуем их.
Тириан в первый раз огляделся, и увиденное его поразило: до чего же удивительным было это приключение!
Глава тринадцатая. Как гномы не дали себя провести
Тириан думал — или мог думать, если б у него было на это время, — что они в маленьком, футов двенадцать длиной и шесть шириной, крытом соломой хлеву. На самом деле под ногами зеленела трава, над головами было высокое синее небо, и ветер ласково овевал их лица, как в начале лета. В небольшой рощице неподалёку шелестели листьями деревья, и из-под каждого листочка выглядывало золото, нежная желтизна, пурпур или багрянец плодов, подобных которым никто не видывал в нашем мире. Тириан решил, что наступила осень, но в воздухе разливался такой особенный аромат, какой бывает не позднее июня.
Они направились к деревьям, потянулись было к плодам, но, словно по команде, на секунду вдруг замерли, и каждый подумал: «Это не для меня… Плоды слишком прекрасны, чтобы их рвать».
— Всё в порядке, — сказал Питер. — Я знаю, о чём все мы сейчас думаем, но уверен, совершенно уверен, что мы не должны так думать. У меня такое чувство, что мы попали в страну, где всё можно.
— Что ж, начнём! — предложил Юстас.
На что походили эти плоды? К сожалению, описать их я не мог бы. Скажу только, что в сравнении с ними самый свежий грейпфрут — вялый, самый сочный апельсин — сухой, самый нежный персик — как деревянный, а самая сладкая земляника — кислая. И нет в них ни зернышек, ни косточек, осы не вьются над ними. Попробуй вы хоть раз этот плод, и самая лучшая в мире еда покажется вам безвкусной. Как ещё рассказать о них? Вы поймёте, если попадёте в эту страну и попробуете сами.
Пока все лакомились плодами, Юстас обратился к королю Питеру:
— Вы так и не сказали, как сюда попали. Ты как раз начал, но тут появился король Тириан.
— Рассказывать, собственно, нечего. Мы с Эдмундом стояли на платформе и видели, как подходит ваш поезд. Я, помню, ещё подумал, что наши, наверное, в этом же поезде, хотя Люси не знает…
— Кого вы имеете в виду, Верховный король? — спросил Тириан.
— Наших родителей — Эдмунда, Люси и моих.
— А почему они тоже ехали? — удивилась Джил. — Ты хочешь сказать, они знают про Нарнию?
— Да нет, Нарния тут ни при чём. Они ехали в Бристоль. Я просто слышал, что они собираются ехать сегодня утром, а Эдмунд сказал, что тогда они поедут этим же поездом (он знает всё расписание).
— И что же случилось? — спросила Джил.
— M-м, это нелегко описать, правда, Эдмунд? — сказал Верховный король.
— Да уж… — согласился тот. — Совсем непохоже на прошлые разы. Тогда мы исчезали из нашего мира волшебством, а на этот раз что-то страшно заревело, что-то меня ударило, но при этом не было больно. Я не то чтобы испугался — разволновался, что ли. И ещё что странно. У меня здорово болела коленка — ссадина после регби. И вдруг всё прошло. Так мне легко стало! И вот — мы здесь.
— И с нами было то же, в вагоне, — сказал лорд Дигори, стирая сок с золотой бороды. — Ты чувствуешь, Полли, как стало легко, прибавилось сил, будто мы и не старики? Молодёжи этого не понять.
— Ну да, молодёжи! — воскликнула Джил. — Можно по-думать, вы здесь старше нас!
— Именно здесь словно и не старше, но раньше-то были! — ответила леди Полли.
— А что произошло, когда вы тут очутились? — спросил Юстас.
— Довольно долго ничего не происходило, — сказал Питер, — по крайней мере мне показалось, что долго. Потом дверь открылась…
— Дверь? — переспросил Тириан.
— Да, дверь, в которую вы вошли… или вышли? Вы уже забыли?
— Где же она?
— Да вот же, смотрите!..
Тириан взглянул в указанном направлении и увидел самую странную и смешную вещь, какую только можно себе представить. Всего в нескольких шагах от него в ярком солнечном свете стояла грубая деревянная дверь… и больше ничего — ни стен, ни крыши.
В полной растерянности он подошёл к ней — остальные последовали за ним, — обошёл, но с другой стороны было то же самое — свежее летнее утро. Дверь просто стояла сама по себе, словно выросла здесь, как дерево.
— Это какое-то чудо, — сказал Тириан Верховному королю.
— Это та дверь, через которую пять минут назад вы вошли с тархистанцем, — ответил, улыбаясь, Питер.
— Разве я вошёл в хлев не из леса? Похоже, эта дверь из ниоткуда в никуда.
— Она так выглядит, если ходить вокруг. Загляните в щёлку между досками, посмотрите сквозь неё.
Тириан заглянул в отверстие, но ничего, кроме темноты, не увидел, а когда глаза привыкли, различил бледный свет потухающего костра и над ним, на чёрном небе, звёзды. Между костром и дверью темнели неясные очертания каких-то людей, он слышал их голоса — говорили по-тархистански. Тириан смотрел через дверь хлева в темноту Фонарной пустоши, туда, где разыгралась его последняя битва. Эти люди спорили, идти ли в хлев искать Ришду-тархана (этого никому не хотелось) или просто поджечь хлев.
Тириан оглянулся и с трудом поверил своим глазам: над ним было синее небо, под ногами расстилалась зелёная трава — а его новые друзья стояли вокруг и смеялись.
— Похоже, — улыбнулся Тириан, — что хлев изнутри и хлев снаружи — два разных места.
— Да, — согласился с ним лорд Дигори. — Причём изнутри он явно больше, чем снаружи.
— Да, — вспомнила королева Люси. — Однажды и в нашем мире хлев вместил то, что больше целого мира.
До сих пор она молчала, и, оттого что голос её дрожал, Тириан понял почему. Она впитывала окружающее гораздо глубже остальных. Она была слишком счастлива, чтобы говорить. Ему хотелось ещё раз услышать её, и он попросил:
— Сделайте милость, сударыня, продолжайте. Поведайте нам о тех приключениях.
— После грохота и удара мы оказались здесь, — начала Люси. — Мы заглянули в дверь, как и вы. За ней было темно. Потом дверь открылась в первый раз, вошёл высокий человек с обнажённой саблей, в доспехах тархистанца, и встал у двери, готовый зарубить всякого, кто войдет. Мы подошли к нему и заговорили, но он нас не увидел и не услышал. И он не смотрел вокруг — на небо, солнечный свет, траву. Я думаю, ничего этого он тоже не видел. Долго ничего не происходило. Потом мы услышали, как с другой стороны отодвигают засов, однако тархистанец не двигался и внимательно смотрел, кто заходит в дверь. Мы предположили, что ему велено убивать одних и щадить других. Дверь отворилась. В ту же секунду явилась Таш, с нашей стороны, хотя никто из нас не видел, откуда она взялась. В дверь вошёл большой кот, лишь разок взглянул на Таш и опрометью бросился прочь. И как раз вовремя — та уже пригнулась к нему, так что дверь, захлопываясь, стукнула её по клюву. Тархистанец тоже увидел Таш, побледнел и склонился перед чудовищем в поклоне, но оно исчезло.
Потом мы опять долго ждали. Наконец дверь открылась в третий раз, и вошёл молодой тархистанец, который мне понравился. Страж у двери очень удивился: я думаю, он ждал кого-то совсем другого…
— Я всё понял! — воскликнул Юстас, верный своей дурной привычке всех перебивать. — Кот должен был войти первым, а часовой — его пропустить. Потом бы кот вышел и сказал, что видел их гнусного Ташлана, и притворялся бы страшно испуганным, чтобы окончательно запугать остальных. Хитру и в голову не приходило, что явится настоящая Таш! Рыжий-то и вправду перепугался. Хитр намеревался засылать внутрь самых неугодных, часовой бы их убивал, и…
— Друг мой, — мягко прервал его Тириан, — позволь продолжить даме.
— Так вот: часовой очень удивился, поэтому второй успел приготовиться к бою. Они сразились. Юноша убил часового и бросил за дверь, потом медленно пошёл в нашу сторону. Он видел и нас, и всё остальное. Мы заговорили с ним, но он был как во сне и всё твердил: «Таш, Таш, где Таш? Я иду к ней». Мы не стали к нему приставать, и он ушёл куда-то туда, а потом…
Люси изменилась в лице, и заговорил Эдмунд:
— Потом кто-то швырнул в дверь обезьяну. Снова появилась Таш. Простите, у моей сестры нежное сердце, и ей больно рассказывать, как Таш клюнула всего разок и от обезьяны ничего не осталось!
— Поделом! — воскликнул Юстас. — Надеюсь, Таш ею подавилась.
— В следующие полчаса, — продолжил Эдмунд, — в дверь один за другим влетели гномы, потом Юстас и Джил и, наконец, вы сами.
— Надеюсь, Таш сожрала и гномов, — сказал Юстас. — Маленькие свиньи.
— Не будь таким жестоким, — укорила Люси. — Они здесь. Кстати, их отсюда видно. Я всё старалась с ними подружиться, но не получается.
— Подружиться с ними! — воскликнул Юстас. — Ты бы видела, что эти гномы вытворяли!
— Ой, перестань! — сказала Люси. — Пойдём лучше к ним. Король Тириан, может, у вас получится?
— Сегодня мне трудно питать к гномам любовь, — произнёс Тириан, — но если просит леди, я готов и на большее.
Люси повела их вниз, и вскоре они увидели гномов. Вид у тех был престранный. Они не прогуливались, и не веселились (хотя вовсе не были связаны — верёвки куда-то исчезли), и не отдыхали, лёжа на траве, а сидели тесным кружком, лицом друг к другу, не смотрели по сторонам и не обращали внимания на людей, пока Люси и Тириан не подошли совсем близко и не коснулись их. Тогда все гномы наклонили головы, словно ничего не видят, но внимательно прислушиваются, пытаясь понять по звукам, что происходит.