— Разрешите осведомиться, о Люси, дочь Евы, как вы попали в Нарнию?
— В Нарнию? Что это?
— Нарния — это страна, — сказал фавн, — где мы с вами сейчас находимся; все пространство между фонарным столбом и огромным замком Кэр-Параваль на Восточном море. А вы… пришли из диких Западных лесов?
— Я… я пришла через платяной шкаф из пустой комнаты…
— Ах, — сказал мистер Тумнус печально, — если бы я как следует учил географию в детстве, то, несомненно, всё знал бы об этих неведомых странах. Теперь уже поздно.
— Но это вовсе не страна, — сказала Люси, едва удерживаясь от смеха. — Это в нескольких шагах отсюда… по крайней мере… не знаю. Там сейчас лето.
— Ну а здесь, в Нарнии, зима, — сказал мистер Тумнус, — и тянется она уже целую вечность. И мы оба простудимся, если будем стоять и беседовать тут, на снегу. Дочь Евы из далёкой страны Пустаякомната, где царит вечное лето в светлом городе Платянойшкаф, не хотите ли зайти ко мне на чашечку чаю?
— Большое спасибо, мистер Тумнус, — сказала Люси, — но мне, пожалуй, пора домой.
— Я живу в двух шагах отсюда, — не отступал фавн, — и у меня очень тепло… горит камин… и есть поджаренный хлеб… и сардины… и пирог.
— Ну хорошо, только мне нельзя задерживаться надолго.
— Если вы возьмёте меня под руку, о дочь Евы, — сказал мистер Тумнус, — я смогу держать зонтик над нами обоими. Нам сюда. Ну что же, пошли.
И Люси пустилась в путь по лесу под руку с фавном, словно была знакома с ним всю жизнь.
Вскоре почва у них под ногами стала неровная, тут и там торчали большие камни; путники то поднимались на холм, то спускались с холма. На дне небольшой лощины мистер Тумнус вдруг свернул в сторону, словно собирался пройти прямо сквозь скалу, но, подойдя к ней вплотную, Люси увидела, что они стоят у входа в пещеру. Когда они вошли, Люси даже зажмурилась — так ярко пылали дрова в камине. Мистер Тумнус нагнулся и, взяв начищенными щипцами головню, зажёг лампу.
— Ну, теперь скоро, — сказал он и в тот же миг поставил на огонь чайник.
Люси не случалось ещё видеть такого уютного местечка. Они находились в маленькой, сухой, чистой пещерке со стенами из красноватого камня. На полу лежал ковер, стояли два креслица («Одно для меня, другое — для друга», — сказал мистер Тумнус), стол и кухонный буфет, над камином висел портрет старого фавна с седой бородкой. В углу была дверь («Наверно, в спальню мистера Тумнуса», — подумала Люси), рядом — полка с книгами. Пока мистер Тумнус накрывал на стол, Люси читала названия: «Жизнь и письма силена», «Нимфы и их обычаи», «Исследование распространённых легенд», «Является ли человек мифом».
— Милости просим, дочь Евы, — сказал фавн.
Чего только не было на столе! И яйца всмятку — по одному на каждого, — и поджаренный хлеб, и сардины, и масло, и мёд, и облитый сахарной глазурью пирог. А когда Люси устала есть, фавн начал рассказывать о жизни в лесу. Ну и удивительные это были истории! Он рассказывал о полуночных плясках, когда наяды, живущие в колодцах, и дриады, живущие на деревьях, выходят, чтобы танцевать с фавнами; об охоте на белого, как молоко, оленя, который исполняет все твои желания, если тебе удаётся его поймать; о пиратах и поисках сокровищ вместе с гномами в пещерах и копях глубоко под землёй; о лете, когда лес стоит зелёный и к ним приезжает в гости на своём толстом осле какой-нибудь силен, а иногда сам Вакх, и тогда в реках вместо воды течёт вино и в лесу неделя за неделей длится праздник.
— Только теперь у нас всегда зима, — печально завершил мистер Тумнус свой рассказ.
И чтобы приободриться, фавн вынул из футляра, который лежал на шкафчике, странную маленькую флейту, на вид — сделанную из соломы, и принялся играть. Люси сразу захотелось рассмеяться и заплакать, пуститься в пляс и уснуть — всё в одно и то же время.
Прошёл, видно, не один час, пока она очнулась и сказала:
— Ах, мистер Тумнус… мне так неприятно вас прерывать… и музыка ваша очень нравится… но, право же, мне пора домой. Я ведь зашла всего на несколько минут.
— Теперь поздно об этом говорить, — промолвил фавн, опуская флейту и грустно покачивая головой.
— Поздно? — переспросила Люси и вскочила с места. Ей стало страшно. — Что вы этим хотите сказать? Мне нужно немедленно идти домой. Там все, наверное, беспокоятся. — Но тут же воскликнула: — Мистер Тумнус! Что с вами?
Карие глаза фавна наполнились слезами, слёзы покатились у него по щекам, закапали с кончика носа, и, наконец, он закрыл лицо руками и заплакал в голос.
— Мистер Тумнус! Мистер Тумнус! — страшно расстроившись, воскликнула Люси. — Не надо, не плачьте! Что случилось? Вам нехорошо? Миленький мистер Тумнус, скажите, пожалуйста, скажите, что с вами?
Но фавн продолжал рыдать так, словно у него разрывалось сердце. И даже когда Люси подошла к нему, обняла и дала свой носовой платок, не успокоился — только взял и стал вытирать нос и глаза, выжимая его на пол обеими руками, когда становился слишком мокрым. Вскоре Люси оказалась в большой луже.
— Мистер Тумнус! — громко закричала Люси прямо в ухо фавну и потрясла его. — Пожалуйста, перестаньте. Сейчас же перестаньте. Как вам не стыдно, такой большой фавн! Ну почему, почему вы плачете?
— А-а-а! — ревел мистер Тумнус. — Это потому, что я очень плохой фавн.
— Я вовсе так не думаю, — сказала Люси. — Напротив, вы очень хороший фавн. Вы самый милый фавн из всех, кого я знаю.
— А-а, вы бы так не говорили, если бы… — всхлипнул мистер Тумнус. — Нет, я плохой фавн. Такого плохого фавна не было на всём белом свете.
— Да что вы такое натворили? — никак не могла уяснить Люси.
— Мой батюшка… это его портрет там, над камином… он бы ни за что так не поступил…
— Как — так?
— Как я, — сказал фавн. — Пошёл на службу к Белой колдунье — вот что я сделал. Я на жалованье у Белой колдуньи.
— Белой колдуньи? Кто она такая?
— Она? Она та самая, у кого вся Нарния под башмаком. Та самая, из-за которой у нас вечная зима. Вечная зима, а Рождества всё нет и нет. Только подумайте!
— Ужасно! — согласилась Люси. — Но вам-то она за что платит?
— Вот тут и есть самое плохое, — сказал мистер Тумнус с глубоким вздохом. — Я похищаю детей, вот за что. Взгляните на меня, дочь Евы. Можно ли поверить, что я способен, повстречав в лесу бедного ни в чём не повинного ребёнка, который не причинил мне никакого зла, притвориться, будто дружески к нему расположен, пригласить к себе в пещеру и усыпить своей флейтой — всё ради того, чтобы отдать несчастного в руки Белой колдуньи?
— Нет, — сказала Люси. — Я уверена, что вы не способны на такие поступки.
— Но я так поступаю, — горестно вздохнул фавн.
— Ну что ж, — отозвалась Люси, помедлив (ей не хотелось лгать и вместе с тем проявлять суровость), — что ж, это нехорошо с вашей стороны. Но вы, я вижу, сожалеете о своём поступке и, я уверена, больше никогда так не сделаете.
— О, дочь Евы, неужели вы не понимаете? Я не когда-то раньше так поступал. Я делаю это сейчас, в этот самый миг.
— Что вы хотите сказать?! — вскричала Люси и побелела как полотно.
— Вы тот самый ребёнок, — проговорил мистер Тумнус. — Белая колдунья мне приказала, если я вдруг увижу в лесу сына Адама или дочь Евы, поймать их и передать ей. А вы — первая, кого я встретил. Я притворился вашим другом, позвал к себе выпить чаю, и всё это время ждал, пока вы заснёте, чтобы сказать о находке ей.
— Ах, но вы же не скажете ей обо мне, мистер Тумнус! — воскликнула Люси. — Ведь правда не скажете? Не надо, пожалуйста, не надо!
— А если я ей не скажу, — подхватил фавн, вновь принимаясь плакать, — она непременно об этом узнает и велит отрубить мне хвост, отпилить рожки и выщипать бороду. Она взмахнёт волшебной палочкой — и мои хорошенькие раздвоенные копытца превратятся в копытища, как у лошади. А если она особенно разозлится, то обратит меня в камень, я сделаюсь статуей фавна и буду стоять в её страшном замке до тех пор, пока все четыре трона в Кэр-Паравале не окажутся заняты. А кто ведает, когда это случится и случится ли вообще.
— Мне очень жаль, мистер Тумнус, — сказала Люси, — но, пожалуйста, отпустите меня домой.
— Разумеется, отпущу, — пообещал фавн. — Разумеется, я должен это сделать. Теперь мне это ясно. Я не знал, что такое «люди», пока не повстречал вас. Конечно, я не могу выдать вас колдунье теперь, когда с вами познакомился. Но нам надо скорее уходить. Я провожу вас до фонарного столба. Вы ведь найдёте оттуда дорогу в свою страну?
— Конечно, найду, — сказала Люси.
— Надо идти как можно тише, — предупредил мистер Тумнус. — Лес полон её шпионов. Некоторые деревья, и те на её стороне.
Они даже не убрали со стола. Мистер Тумнус снова раскрыл зонтик, взял Люси под руку, и они вышли из пещеры наружу. Путь обратно был совсем не похож на путь в пещеру фавна: не обмениваясь ни словом, они крались под деревьями чуть не бегом. Мистер Тумнус выбирал самые тёмные местечки. Наконец они добрались до фонарного столба, и Люси вздохнула с облегчением.
— Вы знаете отсюда дорогу, о, дочь Евы? — спросил мистер Тумнус.
Люси вгляделась в темноту и увидела вдали, между стволами деревьев, светлое пятно.
— Да, я вижу открытую дверцу платяного шкафа.
— Тогда бегите скорее домой! И… вы… вы можете простить меня за то, что я собирался сделать?
— Ну конечно же, — сказала Люси, горячо, от всего сердца пожимая ему руку. — Надеюсь, у вас не будет из-за меня больших неприятностей.
— Счастливого пути, дочь Евы. Можно я оставлю ваш платок себе на память?
— Пожалуйста, — сказала Люси и со всех ног помчалась к далёкому пятну дневного света.
Вскоре она почувствовала, что руки её раздвигают не колючие ветки деревьев, а мягкие меховые шубы, что под ногами у неё не скрипучий снег, а деревянные планки, и вдруг — хлоп! — она очутилась в той самой пустой комнате, где начались её приключения. Она крепко прикрыла дверцу шкафа и оглянулась вокруг, всё ещё не в силах перевести дыхание. По-прежнему шёл дождь, в коридоре слышались голоса сестры и братьев, и Люси воскликнула: