Она прекрасно знала ту, что лениво покоилась на носилках. Это была Лазорилина, недавно вышедшая замуж за одного из самых богатых и могущественных тарханов. Девочки часто встречались в гостях, а это почти то же самое, что учиться в одной школе. Ну как тут было не посмотреть, какой стала старая подруга, после того как вышла замуж и обрела большую власть? Вот Аравита и посмотрела, а подруга — на неё…
— Аравита! Что ты здесь делаешь? А твой отец…
Отпустив лошадей, беглянка ловко вскочила в паланкин и быстро прошептала:
— Тише! Спрячь меня. Скажи своим людям…
— Нет, это ты мне скажи… — громко перебила её Лазорилина, как всегда, привлекая к себе внимание.
— Скорее! — прошипела Аравита. — Это очень важно!.. Прикажи своим людям, чтобы вели за нами вон тех лошадей, и задёрни полог. Ах, поскорее!
— Хорошо, хорошо, — томно ответила тархина. — Эй, вы, возьмите лошадей! А зачем задёргивать занавески в такую жару, не понимаю?..
Но Аравита уже задёрнула их сама, и обе тархины оказались в некоем подобии палатки, душной, сладко благоухающей.
— Отец не знает, что я здесь: сбежала из дому, — призналась Аравита.
— Какой ужас… — протянула Лазорилина. — Расскажи же всё поскорей… Ах, ты сидишь на моём покрывале! Слезь, пожалуйста. Вот так. Оно тебе нравится? Представляешь, я его…
— Потом, потом, — перебила её Аравита. — Где ты можешь меня спрятать?
— У себя во дворце, конечно. Муж уехал, никто тебя не увидит. Ах как жаль, кстати, что никто не видит сейчас моего нового покрывала! Так нравится оно тебе?
— И вот ещё что, — продолжала о своём Аравита. — С этими лошадьми надо обращаться особенно. Они говорящие, из Нарнии, понимаешь?
— Не может быть… — протянула Лазорилина. — Как интересно… Кстати, ты видела эту дикарку, королеву? Не понимаю, что в ней находят!.. Говорят, Рабадаш от неё без ума. Вот мужчины у них — красавцы. Какие теперь балы, какие пиры, охота!.. Позавчера пировали у реки, и на мне было…
— А твои люди не пустят слух, что у тебя гостит какая-то нищая в отрепьях? Дойдёт до отца…
— Ах, не беспокойся ты по пустякам! Мы тебя переоденем. Ну вот мы и на месте.
Носильщики остановились и опустили паланкин на землю. Раздвинув занавески, Аравита увидела, что они в красивом саду, примерно таком же, как тот, куда привели и Шасту некоторое время назад. Лазорилина пошла было в дом, но беглянка шёпотом напомнила ей, что надо предупредить слуг.
— Ах, прости, совсем забыла! — сказала хозяйка. — Эй, вы! Сегодня никто никуда не выйдет. Узнаю, что пошли слухи, сожгу живьём, засеку до смерти, а потом посажу на хлеб и воду.
Хоть Лазорилина и сказала, что желала бы услышать историю Аравиты, но всё время говорила сама. Она настояла, чтобы подруга искупалась (в Тархистане купаются долго и очень роскошно), потом предложила ей лучшие одежды, которые выбирала так долго, что Аравита чуть с ума не сошла. Теперь она вспомнила, что Лазорилина всегда любила наряды и сплетни, в то время как сама предпочитала собак, лошадей и охоту. Не трудно догадаться, что каждой из них другая казалась глупой. Наконец они поели (главным образом сладостей: взбитых сливок, и желе, и фруктов, и мороженого), расположились в красивой комнате (которая понравилась бы гостье ещё больше, если бы ручная обезьянка не лазила всё время по колоннам), и Лазорилина спросила, почему же подруга убежала из дому, а когда Аравита закончила свой рассказ, вскричала:
— Ах, непременно выходи за Ахошту-тархана! У нас тут все от него без ума. Мой муж говорит, что он будет великим человеком. Теперь, когда старый Ашарта умер, он стал великим визирем, ты знаешь?
— Не знаю и знать не хочу! — отрезала Аравита.
— Нет, ты подумай! Три дворца, один — тот, красивый, у озера Илкина, горы жемчуга… Купается в ослином молоке… А кроме того, мы сможем часто видеться!
— Не нужны мне его дворцы и жемчуга.
— Ты всегда была чудачкой, — сухо сказала Лазорилина. — Не пойму, что тебе нужно.
Помочь она всё же согласилась, решив, что это само по себе занятно. Молодые тархины подумали, что слуга из богатого дома с двумя породистыми лошадьми не вызовет никаких подозрений. Выйти же из города Аравите было много труднее: никто и никогда не выносил закрытые паланкины за ворота.
Наконец Лазорилина захлопала в ладоши и воскликнула:
— Ах, я придумала! Мы пройдём к реке садом Тисрока (да живёт он вечно). Там есть дверца. Только вот придворные… Знаешь, тебе повезло, что ты пришла ко мне! Мы ведь и сами почти придворные. Тисрок такой добрый (да живёт он вечно). Нас приглашают во дворец каждый день, мы буквально живём там. Я просто обожаю царевича Рабадаша. Значит, я проведу тебя в темноте. Если нас поймают…
— Тогда всё погибло, — закончила Аравита.
— Милочка, не перебивай! Говорю тебе: меня все знают, при дворе привыкли к моим выходкам. Вот послушай, вчера…
— Я хочу сказать, всё погибло для меня, — пояснила Аравита.
— А, ну да, конечно… Но что тут ещё можно придумать?
— Ничего, так что придётся рискнуть. Когда же мы пойдём?
— Только не сегодня! — воскликнула Лазорилина. — Сегодня пир… Когда же я сделаю причёску? Столько народу будет! Давай завтра вечером.
Аравита огорчилась, но решила потерпеть. Когда Лазорилина ушла, девочка вздохнула с облегчением: очень уж ей надоели рассказы о нарядах, свадьбах, пирах и нескромных происшествиях.
Следующий день тянулся бесконечно. Лазорилина не раз принималась отговаривать гостью, непрестанно повторяя, что в Нарнии снег, и лед, и демоны, и колдуны, да ещё какой-то деревенский мальчишка в попутчиках! Это же неприлично…
Аравита и сама порой так думала, но теперь, когда смертельно устала от глупости, ей пришло в голову, что путешествовать с Шастой куда веселее, чем вести светскую жизнь в столице, поэтому сказала:
— Там, в Нарнии, я буду просто девочкой. И потом, я обещала.
Лазорилина чуть не заплакала.
— Что же это такое? Будь ты поумней, стала бы женой визиря!
Аравита предпочла поговорить с лошадьми.
— Как только на землю спустятся сумерки, ступайте к могилам, но без поклажи. Вас снова оседлают, только у тебя, Уинни, будут сумы с провизией, а у тебя, Игого, — бурдюки с водой. Слуге приказано напоить вас как следует за мостом, у реки.
— А потом — на север, в Нарнию! — возликовал Игого. — Послушай, вдруг Шаста не добрался до кладбища?
— Тогда подождите его — как же иначе. Надеюсь, вам тут было хорошо?
— Куда уж лучше! Но если муж твоей болтуньи думает, что конюх покупает самый лучший овёс, то ошибается.
Через два часа, поужинав в красивой комнате, Аравита и Лазорилина вышли из дому. Аравита закрыла лицо чадрой и оделась так, чтобы её приняли за рабыню из богатого дома. Они решили: если кто-нибудь спросит, Лазорилина скажет, что собралась подарить её одной из царевен.
Шли они пешком, и вскоре оказались у ворот дворца. Конечно, тут была стража, но начальник узнал госпожу и отдал ей честь. Девочки прошли чёрный мраморный зал, где было много народу (но это и к лучшему: никто не обратил на них внимания), потом был колонный зал, за ним — два ряда статуй и колоннада, из которой можно попасть в тронный зал, медные двери которого были сейчас закрыты.
Наконец девочки вышли в сад, уступами спускавшийся к реке. Подальше в саду стоял Старый дворец. Когда они до него добрались, уже стемнело и в лабиринте коридоров на стенах зажгли редкие факелы.
— Иди, не трусь! — шепнула Аравита, хотя сердце у неё билось так, словно из-за угла вот-вот появится отец.
— Куда же свернуть? — услышала она размышления подруги. — Всё-таки налево… Как смешно!
И тут оказалось, что Лазорилина толком не помнит, куда свернуть: направо или налево.
Они свернули налево и очутились в длинном коридоре. Не успела Лазорилина сказать: «Ну вот! Я помню эти ступеньки», — как в дальнем конце показались две тени, пятившиеся задом, — так ходят только перед царем. Лазорилина вцепилась в руку подруги, и та удивилась, чего она боится, если Тисрок друг её мужа. Тем временем Лазорилина втащила её в какую-то комнату, бесшумно закрыла дверь, и они очутились в полной темноте.
— Охрани нас Таш! — услышала Аравита её шёпот. — Только бы они не вошли!.. Ползи под диван.
Они спрятались под диваном, но всё место заняла Лазорилина. Если бы в комнату внесли свечи, то все увидели бы голову Аравиты. Правда, девочка была в чадре, так что ничего, кроме глаз да лба не увидишь, но всё-таки… Словом, она старалась отвоевать побольше места, но Лазорилина ущипнула её за ногу.
На том борьба и кончилась. Обе тяжело дышали, и это были единственные звуки.
— Тут нас не схватят? — спросила Аравита как можно тише.
— На-надеюсь, — пролепетала Лазорилина. — Ах как я измучилась!..
И тут раздался страшный звук — открылась дверь. Аравита втянула голову сколько могла, но видела всё.
Первыми вошли рабы со свечами в руках (девочка догадалась, что они глухонемые) и встали слева и справа от дивана. Это было хорошо: они прикрыли беглянку, а она всё видела. Потом появился невероятно толстый человек в странной островерхой шапочке. Самый маленький из драгоценных камней, украшавших его одежды, стоил больше, чем всё, что было у людей из Нарнии. Аравита подумала, что нарнийская мода — во всяком случае мужская — как-то приятнее. За ним вошёл высокий юноша в тюрбане с длинным пером и ятаганом в ножнах слоновой кости. Он очень волновался, зубы у него злобно сверкали. Последним появился горбун, в котором она с ужасом узнала своего жениха.
Дверь закрылась. Тисрок сел на диван, вздохнув с облегчением. Царевич встал перед ним, а великий визирь опустился на четвереньки и припал лицом к ковру.
Глава восьмая. Заговор Тисрока, царевича Рабадаша и визиря Ахошты
— Отец мой и услада моих очей! — начал молодой человек очень быстро и очень злобно. — Живите вечно, но меня вы погубили. Если б вы дали мне ещё на рассвете самый лучший корабль, я бы нагнал этих варваров. Теперь мы потеряли целый день, а эта ведьма, эта лгунья, эта… эта…