— Можно я немного погребу? — спросила Люси.
— Вёсла для тебя велики! — отрезал Питер, и не потому, что сердился, а потому, что у него не осталось сил на разговоры.
Глава девятая. Что видела Люси
Сьюзен и мальчики страшно устали ещё до того, как обогнули последний мыс и двинулись через залив. От долгих часов на солнце и блеска воды у Люси тоже разболелась голова. Даже Трам мечтал, чтобы путешествие поскорее закончилось. Скамейка у руля, на которой он сидел, была рассчитана на человека, а не на гнома, и ноги его не доставали дна, а всякий знает, что так непросто высидеть и десять минут. Чем больше они уставали, тем больше падали духом. До сих пор дети думали лишь о том, как добраться до Каспиана. Теперь их тревожило, что делать после и каким образом горстка гномов и лесных тварей сможет разбить армию взрослых людей.
Сумерки наступили, когда они медленно проходили на вёслах излучину Зеркального залива. По мере того как берега смыкались и нависающие деревья уже соприкасались вершинами, темнота сгущалась. Стало совсем тихо, как только шум моря затих вдали и можно было слышать даже журчание крошечных ручейков, сбегавших сквозь лес в залив. Наконец путешественники высадились на берег, слишком усталые, чтобы возиться с костром. Даже яблоки, на которые, как думалось, им уже никогда не захочется даже смотреть, казались лучше, чем мысль отправиться на охоту или рыбалку. Перекусив немного в полной тишине, они повалились на мох и сухие листья между четырьмя огромными буками.
Все, кроме Люси, мгновенно заснули, потому что ей никак не удавалось удобно устроиться. Кроме того, она успела забыть, что все гномы храпят, поэтому просто прекратила попытки заснуть, открыв глаза. Сквозь просветы в папоротниках и ветвях она могла видеть только воду залива и небо над ним, где загорались звёзды Нарнии. Когда-то она знала их лучше, чем звёзды своего мира, потому что в бытность королевой Нарнии ложилась спать гораздо позже, чем английские девочки. И вот наконец они — три летних созвездия, видимых оттуда, где она лежала: Корабль, Молот и Леопард. «Милый старый Леопард», — с умилением подумала Люси.
Вместо того чтобы нагнать на себя дремоту, она совсем проснулась, но пробуждение это было странное, похожее на сон. Залив блестел ярче. Люси понимала, что он освещён луной, хотя саму луну и не видела. Девочка начинала чувствовать, что весь лес тоже просыпается. С трудом сознавая, что делает, она встала и немного отошла от бивака. Было прохладно и свежо; отовсюду доносились чудесные запахи. Где-то совсем близко послышалась трель: соловей запел, умолк и начал снова. Впереди было чуть светлее, и она направилась туда. Там было меньше деревьев, но лунный свет так мешался с тенями, что трудно было разобрать, где тут что. В тот же миг соловей, нашедший наконец верный тон, распелся во всю силу.
Глаза Люси начали привыкать к свету, и она отчетливее увидела ближайшие деревья. С великой тоской и любовью вспомнились ей старые времена, когда деревья в Нарнии умели говорить. Она совершенно точно знала, как заговорило бы любое из них, если бы только их удалось разбудить, и на какого человека бы походило. Она посмотрела на серебристую берёзу — у той был слабый, струящийся голос, она походила на стройную девушку со спадающими на лицо волосами, которая обожала танцы. Она посмотрела на дуб: он был мудрым, но добрым стариком с кудрявой бородой, с бородавками, из которых торчали жёсткие волосы, на лице и руках. Она посмотрела на бук, под которым стояла. Ах! Он был лучше всех — грациозное юное божество, спокойный и величавый лесной принц.
— О деревья, деревья, деревья, — проговорила Люси, хотя вовсе не собиралась. — О деревья, проснитесь, проснитесь, проснитесь. Разве вы не помните то время? Разве вы не помните меня? Дриады и гамадриады, выходите, идите ко мне.
Хотя не было ни ветерка, деревья вокруг заколыхались. Шелест листьев был почти как слова. Соловей перестал петь, словно тоже прислушивался. Люси показалось: вот ещё миг, и она поймёт, что пытаются сказать деревья. Но миг этот так и не наступил. Шелест замер. Соловей возобновил песню. Даже в лунном сиянии лес выглядел теперь вполне обычным. И всё же у Люси осталось впечатление (какое бывает, когда пытаешься вспомнить имя или число и уже почти вспомнишь, но оно всё-таки ускользнёт из памяти), будто она что-то упустила: словно заговорила с деревьями на долю секунды раньше или на долю секунды позже, чем нужно, или сказала все нужные слова, кроме одного, или сказала лишнее слово.
Неожиданно она почувствовала себя страшно усталой, вернулась к биваку, втиснулась между Сьюзен и Питером и через несколько минут уже спала.
Безрадостным и холодным было их пробуждение на следующее утро в сером полумраке леса (солнце ещё не взошло), в сырости и грязи.
— Яблоки, хей-хо, — произнёс Трам с печальной гримасой. — Должен сказать, что вы, древние короли и королевы, не перекармливаете своих придворных!
Они встали, дрожа и оглядываясь. Деревья росли густо, дальше чем на несколько ярдов в любую сторону ничего было не разглядеть.
— Я полагаю, ваши величества хорошо знают дорогу? — спросил гном.
— Я-то нет, — ответила Сьюзен. — В жизни не видела этих лесов. Вообще-то я с самого начала считала, что нужно идти вдоль реки.
— Тогда, я думаю, ты должна была сказать это вовремя, — с простительной резкостью заметил Питер.
— Да не обращай ты на неё внимания, — сказал Эдмунд. — Она вечно ноет. Ты захватил свой карманный компас? Ну, тогда всё в полном порядке. Нужно только держаться на северо-запад, перейти эту речушку — как её там? — да, Стремнинку…
— Помню, — сказал Питер, — это та, которая впадает в большую реку возле бродов у Беруны, или моста у Беруны, как говорит дээмдэ.
— Точно, через неё, потом прямиком в гору, и мы будем у Каменного Стола (я имею в виду холм Аслана) часов в восемь-девять. Надеюсь, король Каспиан угостит нас хорошим завтраком!
— Хорошо, если ты прав, — заметила Сьюзен. — Я ничего такого не помню.
— Беда всех девчонок, — сказал Эдмунд Питеру и гному, — что они никогда не могут удержать в голове карту.
— Это потому, что у нас головы не пустые, — отозвалась Люси.
Сначала всё, казалось, шло хорошо: они даже как будто нашли старую тропинку, — но если вы что-то знаете о лесах, вам известно, что там всегда оказываются воображаемые дороги. Они исчезают минут через пять, и тогда кажется, что вы нашли другую тропу, хотя надеетесь, что это не другая, а продолжение той же самой, и она тоже теряется, а когда вы уже здорово сбились с нужного направления, начинаете понимать, что ни одна из них не была тропой. Мальчики и гном, впрочем, были привычны к лесам, а если порой и обманывались, то через секунду видели свою ошибку.
Они брели около получаса, причём у троих все мышцы ныли после вчерашней гребли, когда Трам внезапно шепнул:
— Стой. Кто-то нас преследует — вернее, крадётся за нами: вон там, слева.
Все остановились, вглядываясь и вслушиваясь, пока глаза и уши не заболели.
— Нам с вами надо бы приготовить луки и стрелы, — сказала Сьюзен Траму.
Тот кивнул, и когда оба лука были готовы, отряд снова двинулся вперёд.
Несколько десятков ярдов путь лежал через прелестный светлый лесок, а дальше начиналась чаща, подлесок сгущался. Как только они её прошли, что-то зарычало среди кустов и выскочило как молния, ломая по пути ветки. Люси толкнули и сбили с ног, и, уже падая, она услышала звон тетивы, а когда пришла в себя, увидела тушу страшного серого медведя со стрелой Трама в боку.
— Дээмдэ победил тебя в этом состязании, Сью, — улыбнулся через силу Питер, совершенно потрясённый.
— Я… я выстрелила слишком поздно, — с трудом выговорила Сьюзен. — Очень боялась, что это, может быть, ну, понимаете… кто-то из наших друзей — говорящий медведь например.
— В этом и беда, — вздохнул Трам. — Большинство зверей стали враждебными и бессловесными, но и те, другие, тоже пока есть. Никогда не знаешь, кто есть кто, а ждать и разглядывать — некогда.
— Бедный старый мишка, — сказала Сьюзен. — Вы не думаете, что он был…
— Не думаю! — отрезал гном. — Я видел морду и слышал рычание. Он всего лишь хотел заполучить маленькую девочку на завтрак. И раз уж речь зашла о завтраке, я не хотел огорчать ваши величества, когда вы мечтали, что король Каспиан хорошенько вас угостит, но мясо в лагере — большая редкость, так что медвежатина придётся весьма кстати. Да и займёт это не более получаса. Надеюсь, вы, ребятки — я хотел сказать «короли», — умеете свежевать медведя?
— Пойдём отсюда куда-нибудь подальше, — предложила Сьюзен Люси. — Я знаю, какая это противная грязная работа.
Люси передёрнуло, а когда они отошли и сели, она сказала:
— Знаешь, Сью, мне сейчас в голову пришла ужасная мысль… Представляешь, как было бы ужасно, если бы в один прекрасный день в нашем собственном мире, дома, люди начали становиться дикими внутри, как здесь звери, а выглядели бы ещё как люди, и невозможно было бы отличить, кто из них кто…
— Нам сейчас хватает хлопот и здесь, в Нарнии, — ответила практичная Сьюзен, — так что нечего выдумывать всякую ерунду.
Когда они вернулись к мальчикам и гному, те уже срезали лучшие куски мяса сколько можно унести. Конечно, мало удовольствия класть сырое мясо в карман, но они старательно завернули его в свежие листья. Все на собственном опыте знали, что совсем иначе посмотрят на эти неаппетитные куски, когда пройдут побольше и по-настоящему проголодаются.
Отряд снова тронулся в путь. У первого же ручья мальчики и гном остановились помыть руки, и дальше шагали без остановки. Солнце поднялось, птицы запели, мухи (больше, чем хотелось бы) зажужжали в чаще. Ломота после вчерашней гребли начала проходить, и все воспряли духом, а когда солнце стало припекать, сняли шлемы и понесли в руках.
— Надеюсь, мы идём правильно? — спросил Эдмунд часом позже.
— Не представляю, как можно идти неправильно. Главное — не забирать влево, — сказал Питер. — Если мы слишком забрали вправо, то в худшем случае потеряем немного времени — выйдем к Великой реке раньше и не срежем угол.