— Нельзя же повернуть стрелки часов назад, — попытался спорить губернатор. — Разве вы не признаёте прогресса, развития?
— Я видел их начало, — стоял на своём Каспиан. — У нас в Нарнии говорят о таких вещах «разложение». Эту торговлю, повторяю, следует прекратить.
— Я не могу взять на себя ответственность за такие меры.
— Что ж, хорошо. В таком случае своей властью мы освобождаем вас от занимаемой должности. Милорд Берн, подойдите ко мне.
И прежде чем Гумп до конца понял, что происходит, Берн опустился на одно колено, и, взяв руки короля в свои, дал клятву править Одинокими островами в соответствии с традициями, законами и обычаями Нарнии. И Каспиан сказал:
— Думаю, хватит нам губернаторов: лорд Берн станет герцогом Одиноких островов, — и обратился к Гумпу: — Что касается вас, милорд, я прощаю вам долги, но до завтрашнего полудня вы и ваши люди должны освободить замок — теперь это резиденция герцога.
— Послушайте, — вмешался один из секретарей Гумпа, — давайте прекратим разыгрывать сцены и поговорим по-деловому. Вопрос, который перед нами стоит…
— Вопрос в том, — прервал его новый глава островов, — уберётесь ли вы отсюда со своим сбродом без порки или предпочтёте её дождаться. Выбирайте.
Когда всё разрешилось, Каспиан приказал подать лошадей. В замке их было немного, и смотрели за ними плохо — это сразу было заметно. Каспиан вместе с Берном, Дринианом и ещё несколькими людьми поскакал в город, прямо к рынку, где торговали рабами. Это было длинное низкое здание неподалёку от гавани, и то, что они застали, напоминало любые другие торги, то есть там собралась толпа, а Мопс, взобравшись на помост, сипло выкрикивал:
— Вот, господа, номер двадцать три. Крестьянин из Теревинфии. Может работать и в шахтах, и на галерах. Около двадцати пяти лет. Посмотрите, все зубы здоровые. А какие мускулы! Сними с него рубашку, Такс, пусть все посмотрят. Вот это мускулы! Вот это плечи! Десять полумесяцев от господина в углу. Вы, наверное, шутите, сэр. Пятнадцать! Восемнадцать! Восемнадцать за двадцать третий номер. Кто больше? Двадцать один. Благодарю вас, сэр. Двадцать один полумесяц за номер…
Тут Мопс замолчал и застыл в изумлении, увидев вооружённых людей, продвигавшихся к помосту.
— Все на колени перед королём Нарнии! — приказал герцог.
Присутствующие слышали стук копыт и топот у входа в здание, а многие уже знали о появлении корабля и событиях в замке. Большинство повиновались приказу, а тем, кто не подчинился, помогли стоявшие рядом. Некоторые выкрикивали приветствия.
— Ты мог бы лишиться головы, Мопс, за то, что вчера твоя рука коснулась короля, — сказал Каспиан, — но прощён, потому что не подозревал об этом. Работорговля запрещена во всех наших владениях четверть часа назад, поэтому я объявляю всех рабов свободными.
Чтобы призвать к тишине выкрикивавших приветствия рабов, его величеству пришлось поднять руку.
— Где мои друзья? — спросил Каспиан у Мопса.
— Эта миленькая девочка и приятный молодой человек? — заискивающе улыбнулся тот. — Ну, их купили сразу же.
— Мы здесь, здесь, Каспиан, — крикнули в один голос Люси и Эдмунд, а из другого угла пискнул Рипичип:
— К вашим услугам, сир.
Все они были проданы, но те, кто их купил, собирались приобрести ещё рабов, поэтому никуда не ушли. Толпа расступилась, пропуская троицу, и друзья радостно обнялись с Каспианом. Подошли два тархистанских купца. У местных жителей были смуглые лица и длинные бороды. Они носили развевающиеся одежды и оранжевые тюрбаны и были мудрым, богатым, любезным, жестоким и древним народом. Купцы низко поклонились Каспиану и наговорили ему цветистых комплиментов, предрекая благоденствие в садах рассудительности и добродетели и тому подобное, но, разумеется, им хотелось получить назад свои деньги.
— Это вполне справедливо, господа, — согласился с ними Каспиан. — Каждый, кто купил сегодня раба, получит свои деньги назад. Мопс, отдай им свою выручку.
— Ваше величество, вы хотите разорить меня? — заныл тот.
— Ты всю жизнь наживался и калечил судьбы, так что, если даже и разоришься, нищим быть лучше, чем рабом. — Тут Каспиан вспомнил про Юстаса. — А где ещё один мой приятель?
— А, этот? О, заберите его, сделайте милость. Рад буду сбыть его с рук. Даже в самые худшие свои дни я не видел такого неходового товара. За пять полумесяцев его и то никто не взял. Предлагал его в придачу к другим, но все опять отказывались: не хотели ни брать, ни смотреть на него. Такс, приведи этого зануду.
Именно таким Юстас и был, каким выглядел, — занудой. Оказаться проданным в рабство никому не хочется, но, возможно, ещё хуже, когда тебя даже купить никто не хочет.
Как обычно, едва завидев Каспиана, он начал с претензий:
— Ты где-то развлекаешься, в то время как остальные сидят в тюрьме! Наверняка даже не пытался выяснить, есть ли здесь британский консул.
В этот вечер в замке Узкой Гавани было устроено пышное празднество.
— Настоящие приключения начнутся завтра, — сказал Рипичип, кланяясь всем присутствующим и отправляясь спать.
Но ни на следующий день, ни через неделю ничего не произошло, потому что теперь, когда они собирались отправиться в неизвестные земли и моря, нужно было как следует подготовиться. «Покорителя зари» вытащили на берег на катках с помощью восьмёрки лошадей, и корабельные плотники тщательнейшим образом обследовали каждый его уголок. Затем корабль снова спустили на воду, погрузили на него столько провизии и воды, сколько он мог взять, то есть примерно на двадцать восемь дней. Получается, с неудовольствием заметил Эдмунд, что они могут плыть на восток только две недели, а потом надо возвращаться.
Пока корабль приводили в порядок, Каспиан не упустил возможности расспросить всех старых капитанов, кого только сумел найти в Узкой Гавани, не известно ли им о каких-нибудь землях, лежащих дальше к востоку. Не один кувшин пива из подвалов замка ушёл на угощение этих морских волков с обветренными лицами, аккуратными седыми бородками и ясными синими глазами, зато Каспиан услышал множество историй, одна интереснее другой. Но даже те, что казались самыми правдивыми, ничего не могли рассказать о землях, лежащих за Одинокими островами. Кое-кто из моряков и вовсе думал, что, если заплыть слишком далеко на восток, попадёшь в волны моря, где нет островов, в волны, которые непрерывно образуют водовороты на краю земли.
— Как раз там, я думаю, друзья вашего величества и пошли ко дну, — заявил один из рассказчиков.
Остальные рассказывали совсем уж дикие истории об островах, где живут безголовые люди, о водяных смерчах и огне, который горит посреди волн. Лишь один, к удовольствию Рипичипа, сказал:
— А дальше лежит страна Аслана, но это за краем света, и вы не сумеете туда попасть.
Рассказчика спросили, откуда ему это известно, и он сказал, что слышал от своего отца.
Берн мог сказать лишь то, что шестеро его спутников отплыли на восток и больше он о них ничего не слышал. В этот момент они с Каспианом стояли на самой высокой точке Авры и смотрели вниз, на Восточный океан.
— Я часто приходил сюда по утрам, — добавил герцог, — чтобы увидеть, как солнце поднимается из моря, и иногда казалось, что до него каких-нибудь пара миль. Здесь я вспоминал своих друзей и думал о том, что же находится за горизонтом. Скорее всего, ничего, но мне всегда было стыдно, что я остался здесь. Должен признаться, мне бы очень хотелось, чтобы ваше величество не уезжали. Возможно, нам понадобится помощь. Прекращение работорговли вскоре изменит местный уклад, и я предвижу возможную войну с Тархистаном. Господин мой, подумайте ещё.
— Я дал клятву, герцог, — ответил Каспиан. — И потом, что бы я сказал Рипичипу?
Глава пятая. Шторм и его последствия
Прошло около трёх недель с тех пор, как «Повелитель зари» причалил к Узкой Гавани, прежде чем снова вышел в море. Прощание получилось торжественным: на берегу собралась огромная толпа, чтобы присутствовать при отплытии. Когда Каспиан произносил речь, обращённую к жителям Одиноких островов, и прощался с герцогом и его семьёй, слышались возгласы сожаления, люди утирали слёзы, но едва корабль, пурпурный парус которого всё ещё лениво хлопал о мачту, стал удаляться, а звук трубы с кормы слышался всё слабее, наступила тишина. Тут корабль поймал ветер. Парус надулся, буксир был отцеплен и отправлен обратно. Первая настоящая волна подняла нос «Повелителя зари», и корабль снова ожил. Матросы спустились вниз, Дриниан встал на первую вахту, и судно направилось на восток, обогнув Авру с юга.
Следующие несколько дней прошли замечательно. Люси считала себя самой счастливой девочкой в мире, просыпаясь утром и наблюдая игру отражений освещённой солнцем воды на потолке каюты, глядя на новые вещи, подаренные жителями Одиноких островов: непромокаемые сапоги, высокие ботинки со шнуровкой, плащ, куртку и шарф. Затем она шла на палубу, смотрела с полубака на море, которое по утрам было ярко-синим, и дышала морским воздухом, который с каждым днём становился всё теплее. После этого завтракала с таким аппетитом, какой бывает только на море.
Ещё Люси пристрастилась играть с Рипичипом в шахматы. Они устраивались на скамейке на корме, и её всегда забавляло, как он поднимает фигуры, которые были для него великоваты, двумя лапками и поднимается на цыпочки, если нужно сделать ход в центре доски. Верховный главнокомандующий был хорошим шахматистом и, если помнил свои ходы, как правило, выигрывал, но время от времени везло и Люси. Это случалось, когда Рипичип совершал какие-то смешные ходы, подставляя коня под совместную угрозу ферзя и ладьи. Так выходило потому, что он мог забыть, что играет в шахматы, и, будто в настоящей битве, заставлял коня действовать так, как поступил бы сам на его месте; потому что в мыслях его жили отчаянные надежды, смертельные атаки и последние рубежи обороны.
Это прекрасное время длилось недолго. В один из вечеров Люси, как обычно, стояла на корме и разглядывала длинную борозду — оставленный судном пенный след позади, как вдруг заметила на западе громоздившиеся друг на друга тучи, которые с удивительной быстротой неслись по небу. Потом в них образовалась брешь, и сквозь неё ядовито засветился жёлтый закат. Волны за кораблём приобрели какую-то необычную форму, и море сделалось то ли желтоватое, то ли жёлто-коричневое, похожее на грязный холст. Стало холодно. Казалось, что корабль движется с трудом, словно ощущает подступающую опасность. Парус то повисал, то мгновенно надувался. Глядя на все эти мрачные перемены под шум ветра, размышляя, что бы это значило, Люси вдруг услышала крик Дриниана: