Хочу кое-что добавить.
Во-первых, Каспиан со своими людьми благополучно вернулся на остров Раманду, и поэтому лорды пробудились ото сна. Его величество женился на дочери Раманду, и в конце концов все они оказались в Нарнии, сделавшись прародителями целой династии.
Во-вторых, вернувшись в свой мир, Юстас так изменился к лучшему, что это вскоре заметили окружающие, и только тётя Альберта считала, что, напротив, мальчик стал совсем обыкновенным и скучным, как эти сёстры и брат Певенси.
Серебряное кресло
ПОСВЯЩАЕТСЯ НИКЛАСУ ХАРДИ
Глава первая. За школой
Стоял унылый осенний день, и Джил Поул плакала на заднем дворе школы. А плакала она потому, что её изводили. Но эта история не про школу, поэтому я буду рассказывать о школе, в которую ходила Джил, как можно меньше — не очень это приятная тема. Мальчики и девочки здесь учились вместе, поэтому школу называли смешанной, хотя некоторые считали, что смешалось всё главным образом в головах тех, кто ею руководил. Школьное начальство придерживалось мнения, что детям нужно позволять делать всё, что им заблагорассудится. К несчастью, десять-пятнадцать старших мальчиков и девочек обожали издеваться над остальными. Весь ужас, происходивший здесь, в любой другой, самой обычной, школе был бы пресечён, едва успев начаться, но здесь дело обстояло совсем иначе. Даже если мучителей и останавливали, то об исключении из школы или наказании не могло быть и речи. Директриса заявляла, что они представляют собой интересный психологический случай, звала их к себе и часами беседовала с ними. А тот, кто умел сказать правильные слова, и вовсе становился директорским любимчиком, и никак иначе.
Вот отчего этим унылым осенним днём Джил Поул плакала, стоя на узенькой мокрой тропинке, ведущей от заднего двора школы к зарослям кустарника. Она ещё не успела доплакать, когда из-за угла школы, насвистывая и засунув руки в карманы, появился мальчик и едва не налетел на неё.
— Смотри, куда идёшь! — проворчала Джил Поул.
— Да ладно тебе! — огрызнулся было мальчик, но, увидев её лицо, сменил тон: — Эй, Поул, что-то случилось?
Джил скривилась, как это часто бывает, когда хочешь что-то сказать, но понимаешь, что, стоит только начать, сорвёшься и заплачешь.
— Понятно: это опять они, — нахмурился мальчик, глубже засовывая руки в карманы.
Джил кивнула. Говорить было ни к чему — и так всё ясно.
— Послушай, — сказал мальчик, — нехорошо, если нас всех…
Он хотел сделать как лучше, но начал так, словно собирался прочесть лекцию. Джил внезапно разозлилась, как это частенько случается, если вам не дали как следует выплакаться:
— Уходи, тебя это не касается! Кто тебя просил вмешиваться? Хорошо тебе рассуждать, что нам всем нужно делать. Наверное, нужно всё время подлизываться к ним, заискивать, ходить перед ними на задних лапках, как это делаешь ты.
— О господи! — произнёс мальчик, усевшись было на траву возле кустарника, но тут же вскочив на ноги, потому что трава оказалась мокрая-премокрая.
Забавно, но его звали Юстас Вред, хотя был он очень даже неплохим парнишкой.
— Поул! Разве это справедливо? Разве в этом семестре я так делал? Ведь это я схлестнулся с Картером насчёт кролика. Ведь это я не выдал Спивинса, несмотря ни на что. Разве не я…
— Н-не знаю и знать не хочу, — зарыдала Джил.
Вред понял, что она не в себе, и благоразумно предложил ей мятную конфетку, не забыв и о себе. Очень скоро вещи предстали перед Джил в ином свете.
— Прости меня, Вред, — сказала она. — Это несправедливо. Ты и вправду делал так — в этом семестре.
— Тогда забудь прошлый семестр, если можешь, — попросил Юстас. — Я тогда был совсем другой. Боже мой, кем я был раньше! Маленьким негодяем.
— Честно говоря, так и было, — кивнула Джил.
— Значит, по-твоему, я изменился? — спросил Юстас.
— Не только по-моему, — ответила Джил. — Все так говорят. Они это тоже заметили. Элинор Блекистон слышала, как Адела Пеннифевер вчера говорила об этом в нашей раздевалке. Она сказала: «Что-то случилось с нашим малышом Вредом. В этом семестре он стал просто неуправляем. Видимо, придётся им заняться».
Юстас вздрогнул. Все в этой школе знали, что будет, если они кем-нибудь займутся.
Оба замолчали, и было слышно только, как с ветвей лавра падали капли.
— А действительно, почему ты так изменился в последнем семестре? — нарушила молчание Джил.
— На каникулах со мной много чего странного произошло, — загадочно ответил Юстас.
— Что же именно? — заинтересовалась Джил.
Юстас долго молчал, но наконец заговорил:
— Послушай, Поул, мы с тобой ненавидим это место так, как только вообще можно что-нибудь ненавидеть, правда?
— Что касается меня — точно! — горячо отозвалась Джил.
— Тогда, думаю, тебе можно доверять.
— И на том спасибо, — съехидничала Джил.
— Но это на самом деле страшный секрет. Послушай, Поул, ты веришь во всякое такое… ну, в то, над чем здесь принято смеяться?
— Вообще-то не знаю, — протянула Джил, — но думаю, что верю.
— А ты поверишь, если я скажу, что побывал там, вне нашего мира, и случилось это в каникулы?
— Я просто не понимаю, о чём ты.
— Хорошо, не будем о мирах. Представь, что я побывал в таком месте, где животные разговаривают и где есть всякие чудеса — драконы там и другое такое, о чём пишут в сказках. — Вред ужасно смутился и покраснел.
— Как ты туда попал? — Джил тоже почему-то почувствовала странную неловкость.
— Единственно возможным способом — с помощью волшебства, — еле слышно отозвался Юстас. — Я был с кузеном и кузиной — им это место знакомо.
Теперь, когда они перешли на шёпот, Джил почему-то стало проще поверить во всё сказанное. Внезапно её пронзило ужасное подозрение, и она заявила (с такой свирепостью, что на мгновение стала похожа на тигрицу):
— Если я узнаю, что ты дурачишь меня, то больше никогда не стану с тобой разговаривать. Слышишь? Никогда-никогда!
— Да нет же, — заверил её Юстас. — Клянусь, что нет. Клянусь всем-всем.
(Во времена моего детства мы клялись на Библии, но в этой школе клятвы подобного рода не поощрялись.)
— Ладно, — согласилась Джил, — поверю тебе.
— И никому не скажешь?
— За кого ты меня принимаешь?
Разговор привёл обоих в волнение. Однако, когда возникла пауза, Джил оглянулась, увидела скучное осеннее небо, услышала стук капель, падающих с ветвей, подумала о беспросветном существовании в их экспериментальной школе (шла лишь вторая неделя семестра, а всего их было тринадцать) и сказала:
— Ну и что из этого? Мы не там, мы здесь. Туда нам никак не попасть. Или всё-таки можно?
— Я сам об этом думаю, — ответил Юстас. — Когда мы возвращались из того места, Некто сказал, что ребята Певенси (это мои двоюродные брат и сестра) никогда не смогут туда вернуться, потому что побывали там уже три раза. Наверное, больше им не положено. Но никто не сказал, что я не могу туда вернуться. Если бы было нельзя, он бы сказал… И мне кажется, что мы… могли бы…
— Сделать что-нибудь, чтобы это случилось?
Юстас кивнул.
— Ты думаешь, мы можем начертить на земле круг, написать в нём странные буквы, встать в середине и читать всякие заклинания?
Какое-то время Юстас усиленно соображал.
— Именно это мне и приходило на ум, хотя я никогда так не делал. Но сейчас, когда дошло до дела, мне кажется, что круги и всё такое прочее — чепуха. Думаю, ему это не понравится. Может показаться, что мы как будто заставляем его что-то делать. На самом деле мы только можем его просить.
— О ком ты всё время говоришь?
— В том месте его зовут Аслан.
— Какое странное имя!
— Не более странное, чем он сам, — важно заявил Юстас. — Давай попробуем. Ничего плохого не случится, если мы только попросим. Становись рядышком. Вот так. А теперь давай вытянем вперёд руки ладонями вниз, как делают на острове Раманду…
— Каком острове?
— Я расскажу тебе об этом в другой раз. Возможно, он хочет, чтобы мы встали лицом на восток. Так, где у нас восток?
— Не знаю, — призналась Джил.
— Удивительно, но девчонки никогда не знают, где какая сторона света, — заметил Юстас.
— Ты тоже не знаешь, — возмутилась Джил.
— Сейчас скажу, если не будешь мне мешать. Ну вот. Восток там, где кусты лавра. А теперь повторяй за мной.
— Что повторять? — не поняла Джил.
— Ну то, конечно, что я буду говорить, — пробормотал Юстас. — Давай…
И он начал:
— Аслан, Аслан, Аслан!
— Аслан, Аслан, Аслан, — эхом отозвалась Джил.
— Пожалуйста, пусти нас двоих…
В этот момент с другой стороны школы раздался голос:
— Поул? Я знаю, где она: вон за школой ревёт. Привести её сюда?
Джил и Юстас переглянулись, нырнули в заросли лавра и принялись карабкаться вверх по поросшему кустарником холму с завидной скоростью (такими способностями они были обязаны методам обучения, которые практиковали в их экспериментальной школе, где ученик усваивал не французский, математику или латынь, а умение быстро и незаметно исчезать, когда его начинают искать).
Минуту спустя они остановились, прислушиваясь, и по доносившемуся шуму поняли, что их преследуют.
— Только бы дверь была снова открыта! — произнёс Вред на бегу, и Джил кивнула.
Дело в том, что на вершине холма находилась высокая каменная стена с дверью, через которую можно было попасть на вересковую пустошь. Эта дверь почти всегда была закрыта, хотя иногда её всё же открывали — возможно, всего лишь раз. Но представьте себе, что даже этот единственный раз вселил в людей надежду и желание проверить, а всё потому, что, будь она открыта, со школьного двора можно было бы уйти незамеченными.
Джил и Юстас, разгорячённые и грязные, оттого что чуть ли не на четвереньках вынуждены были пробираться через кустарник, отдуваясь, бежали к стене. Впереди виднелась дверь, как всегда закрытая.