— И чем меньше, тем лучше. О ведьмах, мой рыцарь, знания печальны. Если мне, мой доблестный рыцарь, и удалось что-то разглядеть в этом зале, так только сам зал. От него веет не веками — тысячелетиями. Кого боится Навь-Город столько лет?
— Союзники — не обязательно друзья, а друзья — не обязательно союзники. Навь-Город хочет что-то скрыть? Значит, ему есть, что скрывать. Всем есть, что скрывать. Не обязательно от союзников. От врагов — тоже. Возможно, они опасаются проникновения этих таинственных существ измерения Зет. Или кого-нибудь ещё.
— Вам не показалось, что эти «кто-то ещё» для них и есть главная причина забот?
— Мало ли что мне кажется, — уклонился от ответа Фомин. Действительно, «кажется» — не самый объективный критерий для объективного мира. Самого объективного из всех миров.
— Мало! Казаться должно много, чтобы было из чего выбирать. Кто наш противник — вот вопрос. Не разрешив его, как знать, откуда ждать напасти?
— В самом деле…
Военный совет погрузился в молчание. Действительно, откуда? Из-за леса, из-за гор? Из-под земли? С неба? Это бы полбеды. А если из измерения Зет? Меч, пожалуй, того… не достанет.
Фомин задумался. Так ли уж не достанет? Что случилось с мечом кадета Ван-Ая?
— Существа Зет, Икс или Игрек, приходя в наш мир, становятся уязвимыми. По определению, господа чародеи, математики и герметики, по определению. Тут их и можно встречать хлебом-солью или оружием, белым и красным. Судя по всему, на хлеб-соль тратиться не придётся. — Получилось по-солдафонски, но именно к этому Фомин и стремился. Меньше мудрецом, больше бойцом. Не хочется повторять судьбу Архимеда. Интересно, что было начертано на песке гением раннего Межпотопья? Схема нового оружия? План эвакуации горожан? Опровержение теоремы Пифагоpa? Теперь не узнать. Защищать нужно чертежи, защищать. Огнём и мечом.
— Типично мужское решение, мой рыцарь: свистать всех наверх, пушки к бою, абордажные крючья товьсь! — Но Панночка не выглядела расстроенной. Скорее наоборот.
— Возможно.
— Этого от вас и ждут. Навь-Город, неведомый враг, все.
— Значит, я оправдываю ожидания. Простите, я должен ненадолго вас покинуть.
— Командуйте, мой рыцарь. Но на закате нам непременно нужно собраться опять. Вдруг да и увидим врага.
— Увидим?
— Я увижу. А вы испробуете свой меч. Или пушку. Захватите и то, и другое на всякий случай.
Панночка ушла. И кота унесла. Магия, магия…
Кадет Туун-Бо деликатно шаркнул ножкой, напоминая о себе.
— Доблестный рыцарь, я не хотел говорить при достопочтенной леди Панночке, но вот что мне пришло в голову: может, камеру ту, подземную, навьгородцы от магов и соорудили? От собственных магов?
— Ты так думаешь?
— В ваших свитках, доблестный рыцарь, я нашёл предание о великом маге А-Ладине. По приказу герцога Тора-Бора он нашёл путь к сокровищницам Навь-Города. Но недолго герцог пользовался несметными богатствами — правители подземной страны создали двойника, Мага Би-Ла-дина. Маги начали великий бой, и герцог проклял тот час, когда послал А-Ладина по чужое добро — замки и крепости в его владениях рассыпались, словно песочные. Но и Навь-Городу пришлось не сладко, ходы заводили в иные миры, откуда не было ни спасения, ни возврата, страшный мор косил и навь, и людей.
Наконец, когда маги обессилели, их удалось заманить в серебряные клетки, где и сидят они в заточении по сей день: А-Ладин в Навь-Городе, а Би-Ладин в чёрной темнице герцогства Тора-Бора.
Я, доблестный рыцарь, понимаю, что это история древняя, путаная, может быть, даже и присочинённая для забавы благородных людей — никто не знает ни герцогства Тора-Бора, ни этих магов, А-Ладина и Би-Ладина, но как знать, вдруг крупицы правды есть и в этой истории?
— Серебряная комната?
— Я думаю о другом. — Тут кадет понизил голос до еле слышного. — Вдруг в прошлом было восстание магов? Не одного безумца, пусть и могущественного, как Чёрного мага Ин-Ста, но целая война? И та древняя комната, о которой говорила досточтимая леди Панночка, — ещё с тех времён?
— Любопытная версия.
— И боится Навь-Город не неведомых существ измерения Зет, а магов.
— Будем держать в уме и эту возможность, кадет, — поощрительно сказал Фомин. Пусть молодёжь дерзает. На самом же деле во всемирный заговор магов верил он слабо. Маги — что медведи, матёрые друг друга не терпят и оттого к союзам не склонны. Лига магов — скорее бюрократический орган, цеховой союз, способный защищать магов, прогневавших нанимателей (и иногда — нанимателей, прогневавших магов), устанавливать расценки в зависимости от репутации мага, взимать с них долю для магов бедствующих, магов с иссякшей силой, их чад и домочадцев, буде такие объявятся, а также для развития самой Лиги магов.
Правда, многие в Крепости считают, что Лига магов — организация фасадная, представительская, а есть и другая организация, ведомая исключительно магам, да не всяким, а достигшим определённого градуса силы. Так ли это, нет — рассуждать можно до очередного потопа. Но что встречаются маги силы превеликой — сие есть факт неопровержимый. Чего стоил Ин-Ста, а будь их два-три в союзе… Не худо бы и в крепости серебряный зал завести. Мало ли что… Быть может, ты всё же отдохнёшь? — предложил он кадету.
— С вашего позволения, доблестный рыцарь, я лучше почитаю. Поспать-то можно будет и потом. — Туун-Бо действительно не хотел спать. А в свитках — как знать? Иногда в них указан путь к золотым шпорам.
— Читай, читай… — Фомин и сам бы рад чего-нибудь прочесть. Наставление по борьбе с неведомой силой, к примеру. Только его прежде написать нужно.
Он поймал себя на том, что идёт крытым переходом. Инстинктивно кажется, будто крыша и стены могут оберечь, обезопасить. От чего?
Эконом над златом не чах, напротив, набирался сил. И потому расставаться с сокровищами не спешил. Рачительность считал первой заповедью рыцарства, благоволил к тем, кто пополнял кладовые разными полезными в хозяйстве мелочами, и сердился на транжир, пытавшихся мелочи эти у него выпросить.
— Как дела? — спросил Панин, явно гадая, пришёл ли Фомин пополнить фонды или покуситься на них.
— Как у нас с серебром? — вопросом на вопрос ответил Фомин.
— С серебром, как всегда. Принёс? — с надеждою спросил Панин, но с надеждою нарочитой, обречённой.
— Нет. Да ты не переживай, мне не навынос, всё тут останется, в Крепости. Нужно бы зал оборудовать — экранировать серебряной сетью.
— Так уже, — не без злорадства ответил Панин.
— Что — уже?
— Две тысячи триста унций чистого серебра затребовал и получил коллега Нарейка для экранирования генетической лаборатории. Ты как раз в это время летал куда-то. Кажется, к лунным Небесам.
— Кажется… — протянул Фомин. Вот она, теория относительности в действии. Для Панина — незначительный эпизод. Для него те сорок три дня, проведённые на борту «Королёва», были днями, изменившими если не мир, то меч. День ото дня теряющие невозмутимость и высокомерие Небесы сначала с плохо скрываемым презрением, потом с любопытством, а потом с отчаянной надеждой смотрели, как он усмирял разгневанный чужим вмешательством межзвёздник. С тех пор вряд ли кто осмелится войти незваным на борт «Королёва». Фомин подозревал, что и званым никто не войдёт, разве что уж слишком долго упрашивать будут. С орбиты он привёз новый договор — Небесы обязались строго соблюдать экстерриториальность «Королёва» и готовы были снабжать катер расходными материалами в обмен на представительство их перед народами Земли — и пару сабель, откованных металлургами Седьмого Поселения. Можно было бы заставить их дать средства на переоборудование самого межзвёздника, но никто в Крепости не пылал желанием совершить новый полёт — ни к Маленькому Муку, ни даже к тау Кита. А в одиночку туда не полетишь. Вот вырастет новое поколение, младое, незнакомое…
— В наличии свободного серебра осталось унций… — Панин раскрыл толстую амбарную книгу (сделанную наверняка своими руками), — осталось двести сорок две унции. Тройской.
Каждый сам строил личный, на одного, мостик из прошлого в мир Преображения, иногда потаённый, иногда нарочно выставляемый на обозрение. Ему вот помогли книжки про доброго космонавта, ставшего средневековым рыцарем, Панину — латинский язык, энтузиастом которого он был ещё до Полёта. Отсюда и пристрастие к унциям.
— Небогато, — протянул Фомин.
— Биметаллическая система, — ответил эконом. — Золото и медь. Серебро — металл скорее священный, нежели торговый, из рук в руки переходит мало. Нужно снаряжать экспедицию в Алийские горы, рудник свой ставить, я уже говорил Командору…
Фомину экспедицию снаряжать было некогда. Это скорее в перспективный план на следующую семилетку — и то приоритетом «гамма». Другое важно — оказывается, Нарейка давно сообразил использовать серебряный экран. Сообразил и молчит. Впрочем, почему молчит? Он зашёл в Главную библиотеку, пролистал Анналы. Вот — с целью исключения влияния побочных эффектов генетическая лаборатория нуждается в экранировании. Поскольку генетические исследования проходили приоритетом «альфа» — Крепость отчаянно хотела проникнуть в тайны магических способностей, — экранирование было решено осуществить в кратчайшие сроки, на что и было отпущено серебро.
Что ж, генетические исследования — это вам не сабельками махать, доблестный рыцарь Кор-Фо-Мин. Будущее принадлежит, хочется верить, не мускулистым забиякам, а мускулистым интеллектуалам.
Он зашёл к Картье.
— Полагаю, следует усилить караулы. И вооружить огнестрельным оружием.
— Это можно, — покладисто согласился начальник стражи. — У нас и учения планировались, чтобы не забывать, с какого конца аркебуза стреляет. Скажи только, доблестный рыцарь, в кого стрелять, выяснил?
— Выясняю, — коротко ответил Фомин.
— Я так и думал.
В ответ Фомин церемонно поклонился. Картье считает, что на него спихнули решение проблемы. Силовое решение — усилить караулы и раздать аркебузы. Стоило ради этого быть специалистом по магии? Достаточно и обыкновенного начальника стражи.