Даже с крыши я услыхал писк изнутри склада. Видать, им пришлось по вкусу мое угощение.
Довольный своей местью, я вернулся домой, забрался на чердак и уснул мертвым сном, как не спал с того дня, когда торговец шерстью обдурил меня.
Проснулся я от странных ощущений. Спросонья почудилось, будто крысы пробрались под одеяло и защекотали низ живота длинными носами. У меня аж горло свело от мысли, что одна из них вот-вот вцепится зубищами в моё нижнее хозяйство. Но вскоре я понял: это не крысы. Чья-то рука распустила завязки на портках, прокралась глубже и сейчас поглаживала меня между ног. Не сказать, что мне это совсем не нравилось, вот только в доме, кроме меня, жил всего лишь один человек — госпожа Бриэль. Я чуть приоткрыл глаза и глянул сквозь ресницы. Это и впрямь была вдова в одной нижней рубахе. Хотя седые распущенные волосы закрывали ее лицо, но кто бы это мог быть еще?
Она что-то бормотала себе под нос. Уж не приворот ли какой? Я весь похолодел, представив, как буду всю оставшуюся жизнь домогаться старухи. Прислушался…
— Какой молоденький. Какой крепкий! Давай же… Ах, как давно…
Я перекатился в сторону, треснулся затылком о короб, но тут же вскочил на ноги, сжав верх портков так, чтоб они не спадали.
— Госпожа Бриэль!
Она встала на колени и поползла вперед, не сводя с меня жадного взгляда.
— У тебя же еще не было женщины? Ложись, я сама всё сделаю! Закрой глаза. Тебе будет хорошо!
Я заметался, не зная, что делать. Сдернул суму, подхватил плащ, неуклюже перескочил через госпожу Бриэль, случайно ударив ее ногой по плечу, скатился с лестницы и бросился вон из дома.
Скрывшись в переулке, я накрепко перетянул портки веревкой, всё еще подрагивая от омерзения, глянул на свои босые ноги и окончательно расстроился. Башмаки остались на чердаке. Шапка тоже. И провизии я закупил на пару месяцев вперед. Ладно, заберу через пару дней, когда успокоюсь, как раз госпожа Бриэль одумается.
Стоило лишь в мыслях назвать ее имя, как меня снова замутило. Я вспомнил дряблые обвисшие груди, проступающие через тонкую ткань рубахи где-то на уровне пояса. Бррр!
А ведь солнце стояло уже высоко. Видать, вымотавшись в предыдущие ночи, я совсем заспался. Может, госпожа… бррр… хозяйка поднялась, чтоб разбудить меня? Проверить, не заболел ли? Ну да, конечно. Будто она тоже заспалась и решила прогуляться в одной лишь рубахе, не убрав волосы.
Надо искать новое жилье. Но я растратил уже немало медяков: на провизию, на анисовое масло, на оплату за крышу. Да, в моем схроне оставались деньги, только не хотелось спускать их так быстро. Вряд ли в город забредет еще один крысолов!
Я стал вспоминать, где еще можно подзаработать. Одному нужно было выкопать новую выгребную яму, другой жаловался на брехливую собаку соседа, третий хотел прочистить дымоход… Всё это принесет немного медяков, гораздо меньше, чем должен был дать торговец шерстью, но лучше так, чем вообще никак.
Снова взглянув на босые пятки, я решил отложить поиски работы. Если на мне будут башмаки и шляпа, я смогу выторговать чуть больше денег. Отчаявшимся платят меньше, потому что у них выбора нет.
Так что пару дней поброжу по городу, поживу в прежней таверне, заберу пожитки и уж потом пойду договариваться насчет работы.
Вечером, когда я, заплатив привычные семь медяков за ужин и кров, хлебал густую гороховую похлебку, в таверну вошел мой знакомец. Воробей! Он быстро окинул взглядом зал, увидел меня, приветливо кивнул и подсел рядом.
— Жаль, крысолов тебя не взял в ученики, — сказал он.
— Ничего, — ответил я.
— Куда думаешь податься?
— В воры не пойду.
Воробей рассмеялся:
— Сейчас тебя никто и не возьмет. Слишком уж примелькался! Весь город бегал посмотреть на крысолова. — Паренек наклонился ближе и прошептал: — Слыхал про склады близ северных ворот? Говорят, там крыс видимо-невидимо.
У меня ёкнуло в груди, но я постарался принять равнодушный вид:
— И что? Нас с крысоловом туда не звали.
— Да нет, ничего, просто хочу предупредить. Ты слишком быстро обзавелся недругами. Я б на твоем месте ушел из города.
— Вот уж нет! — воскликнул я.
— Воля твоя.
После этого разговора мне стало не по себе. Я снова перебрал в памяти свои поступки и не нашел ничего, за что было бы стыдно. Я честно выполнял поручения, честно платил за крышу и стол, не воровал, не убивал.
Через пару дней я, как и собирался, пошел к дому госпожи Бриэль. Постучал в дверь. Вдова открыла и поприветствовала меня как ни в чем не бывало.
— Лиор, а я думала, куда ты пропал? Ну, ничего, дело молодое…
— Я за своими пожитками. Еще хочу забрать провизию и три медяка. Я заплатил за неделю вперед, а прожил меньше.
— А ты что же? Уходишь? Нашел другое жилье?
Она стояла одетая, как и полагается почтенной вдове: в чепце, натянутом на полностью убранные волосы, верхнее платье закрывало ее от пят до шеи, поверх него еще был накинут фартук. Строгая, чопорная, достойная. Будто та безумная растрепанная баба, которую я видел недавно, привиделась мне во сне.
— Да, нашел другое, — ответил я, с трудом подавив дрожь.
— Ну раз так, то и ладно. Иди на чердак. Я там ничего не трогала.
Я поднялся наверх. Первым делом, влез в башмаки, всё же уже не лето, и каменные улочки неприятно холодили пятки. Затем накинул шапку, подхватил еще несколько вещей, что сдуру вытащил тогда из сумы. Спустился в погреб и начал пересыпать свое зерно в отдельный мешок. Кое-что из моих запасов вдова подъела. Уж так и быть, не буду просить с нее за это плату.
После я снова поднялся в дом. Вдова всё еще стояла возле открытой двери, наверное, тоже не могла дождаться, когда я уберусь отсюда.
— Еще три медяка! — напомнил я ей.
Она плаксиво сморщила лицо.
— Может, не будешь так спешить? Нету у меня тех медяков. Лучше поживи тут еще день-другой, чтоб мы разошлись без долгов и обид.
— Я же знаю, что ты все монеты складываешь и хранишь. Это всего три медяка. Верни их и всё.
Она бросила взгляд на улицу.
— Лиор, ты же добрый мальчик! Не станешь же забирать у вдовы последнее?
Я рассмеялся:
— Последнее? Госпожа Бриэль, я и так не спрашиваю за капусту с бобами, а теперь должен простить и монеты? Это же…
Но тут она меня удивила: сорвала чепец с головы, выскочила на улицу, упала наземь и завизжала:
— Вот он, этот убивец и охальник! Вор! Хочет меня снасильничать! И последние деньги забрать!
Я стоял, разинув рот. Что вообще происходит? Чего это она? Может, и впрямь умалишенная? Тогда на нее что-то нашло, теперь вот снова…
В дом вбежали четверо стражников.
— Держи его! — вопила госпожа Бриэль. — Держи вора!
— Я всего лишь хотел… — начал было говорить я, но тут же получил крепкий удар в живот. Потом удары посыпались по спине, голове, бокам, пока я не свалился. Тогда мне живо скрутили руки и куда-то поволокли.
Очнулся я уже сидючи в каменном мешке. Хоть прежде я никогда не видел тюрьмы, тем более изнутри, но сразу понял, что это она. Ну, а как иначе? Холодные некрашенные стены, каменный пол, под потолком крохотное оконце, благодаря которому можно было разглядеть, где я, а еще толстая дверь без засова. Хотя что это я? Засов, конечно, был, но с другой стороны.
Только я никак не мог понять, за что сюда попал. Неужто из-за трех медяков? Ну, так то мои медяки, я их не крал. Так за что же меня схватили и упрятали в темницу? Ничего дурного ведь не сделал.
Пальцы ног совсем закоченели, я их поджал, затем разжал, чтоб хоть как-то согреть, а потом сообразил. Башмаки? Где они? Наскоро ощупал себя — ни единой монетки не оставили, забрали и обувку, и шапку, и суму. Портки да рубаха, вот и всё. Меньше, чем было, когда я пришел в этот город.
Я встал и начал ходить туда-сюда, чтоб немного согреться, а заодно обдумать, за что же меня схватили. Три медяка? Ну нет, слишком мало, к тому же я их даже не коснулся. Склад торговца? Меня там никто не видел. Наверное, это ошибка. Поймали не того… Но я тут же посмеялся над этой глупостью. Как же, ошибка! Видать, госпожа Бриэль, как только я пришел, послала кого-то за стражниками, потому и стояла возле двери, ждала их, а как только они появились, так сразу принялась кричать и вопить. И задумала она это заранее. Но что она сможет сказать? Я ее не трогал, соседи подтвердят, что я жил у нее пару недель до того. Не станут же мне рубить ухо по пустому навету? Хотя… она кричала что-то про «снасильничать». А что рубят им? Неужто кто-то поверит, что я возжелал эту старуху? Быть того не может! Кто в здравом уме позарится на нее?
Три шага в одну сторону, три шага в другую.
А ведь Воробей меня предупреждал! Сказал про каких-то недругов, сказал, чтоб я уходил из города, а я не послушался. Но откуда он мог знать про недобрый замысел госпожи Бриэль? Вряд ли она разболтала о нем подружкам.
Три шага туда, три шага сюда.
И снова меня обдурили. Снова! Неужто я глупее умалишенной старухи? Почему всякий хочет меня обмануть? Почему отчим жил в деревне спокойно, и никто не зарился на его добро, а стоило ему помереть, так слетелось воронье? Почему, едва я вошел в город, меня обокрали? Я же не прошу милостыню, и подачки мне не нужны. Я не чураюсь работы и грязи. Довольно лишь честного отношения. Поработал — получил плату. Заплатил за кров — спокойно спишь. Разве это так трудно?
Три шага…
Хранители корней говорят, что древо Сфирры справедливо. Кто изрядно трудится, тому всегда воздастся. На бесплодной почве не растет пшеница. Мол, все наши усилия, страдания и труды не проходят бесследно, мы засеиваем поля и получаем урожай, мы работаем и получаем плату. Всякий наш поступок, дурной он или хороший, принесет свои плоды. Из семечка яблони не прорастет дуб, так и из дурных дел не прорастет что-то доброе. Всяк получит свое воздаяние.
Я ходил кругами, пока не устал. Никто не пришел меня проведать или спросить, правда ли я сотворил что-то плохое. Никто не давал ни воды, ни хлеба. Я сам не заметил, как уснул. Проснулся от холода и снова начал ходить.