АДа, чтобы помочь селу справиться с его первоочередными проблемами. Оружие имел при себе буквально каждый взрослый человек. Надо сказать, что как селяне, так и "дачники" отнеслись к такой инициативе Москвы положительно. Не стали они возражать и против ССР, поскольку прекрасно понимали, на сделанных впрок запасах долго не протянешь. Тем не менее, третьим мощным отрядом, имевшем на своём вооружении тяжелую технику, наряду с ремонтниками и сельхозниками, стали поисковики, раскапывающие многочисленные завалы и собиравшие всё, что можно отмыть, отстирать, починить-подлатать и пустить в дело, чтобы не ходить с голой задницей до тех пор, пока не будут восстановлены заводы и фабрики. Задача перед ними стояла наиважнейшая, ведь по самым оптимистичным прогнозам именно они будут обувать и одевать нас, как минимум десять ближайших лет.
Служба поиска была организована Максимычем чуть ли не в первые же дни, причём очень чётко. Поисковики получали, как и спасатели, самое лучшее оборудование и все имели средства связи. Молодёжь рвалась в эти отряды сталкеров, но в них брали только тех молодых юношей и девушек, кто петрил в технике, а таких было немало. В принципе это была моя идея и я отдал Максимычу такое распоряжение — в каждый отряд поисковиков в обязательном порядке должно входить пятнадцать опытных военных в качестве силового прикрытия, вооруженных по полной программе. Помимо них в отряд должно входить ещё и пятнадцать техников-механиков, способных управляться с любой техникой и умеющих её ремонтировать. Помимо них в отряде должны были присутствовать пятнадцать физически сильных молодых людей, которые могли играючи управляться с киркой, ломом и лопатой, а также пятеро экспертов. В их числе, в обязательном порядке, должны быть люди, способные определить, имеются ли там, где работает отряд — очаги биологического, химического и радиоактивного заражения. Ну, и, естественно, у каждого отряда был свой командир и его заместитель. Таких отрядов уже было сформировано свыше трёх десятков и в некоторых до семидесяти процентов личного состава были наши гости, добравшиеся до Москвы и её окрестностей на чём попало.
У сталкеров уже появился свой флаг — зелёно-голубое полотнище, на котором красовалась их эмблема — майка, висящая на плечиках, а под ней скрещённые гаечный ключ и агромадная вилка. В общем всё было понятно — одеваем, кормим и вооружаем техникой. Каждый отряд сталкеров имел пару громадных фур с мощными тягачами, четыре, пять четырёхосных грузовика, а также несколько внедорожников и пару мощных тракторов, которые везли за собой большие жилые балки. Лишь небольшое число сталкеров работало в Москве, все остальные рассредоточились по Московской области и даже выбрались за её пределы. В первую очередь они были нацелены на то, чтобы разобрать каждую громадную кучу хлама и достать из неё всё ценное. Работники они были изрядные и не выбрасывали даже битого стекла и макулатуры, не говоря уже о чём-либо другом. Всё, что могло было быть подвергнуто утилизации, отчищалось от грязи, сортировалось и перевозилось на импровизированные склады. Даже сломанная мебель и та не сжигалась просто так, ведь то же ДСП можно было пережечь в уголь, измельчить и скормить зелёным слизням, чтобы те переработали его на метан и этилен. А ещё на сталкеров, как и на спасателей, возлагалась печальная обязанность хоронить погибших и не просто так, а на кладбищах.
Ещё одним профессиональным сообществом стали наши спасатели, которые до сих пор не отчаивались и раскапывали в Москве каждую груду обломков, где по их расчётам и словам соседей могли находится люди. Чаще всего они доставали из-под развалин тела погибших, но случалось и так, что вызволяли и уже более, чем двухнедельного бетонного плена живых людей. Ну, уже весьма скоро такие счастливые случаи прекратятся, а потому спасатели работали днём и ночью. Народ они были упорный и без малейшего сомнения героический. А кто из выживших не был героем? Да, я бы только и делал, что с утра до ночи выдавал всем золотые звёзды героев, но от меня сейчас требовалось совсем другое — навести порядок на как можно большей территории, причём именно такой, какой был с самого начала установлен в Новом Заречье. У нас с первого дня всё делилось поровну, не было никакого притеснения людей с другим цветом кожи, но вместе с тем были строгая дисциплина и установка на то, чтобы выжить всем месте и начать строить новую жизнь без прежних извращений, беспредела и неравноправия. В первую очередь имущественного и социального. Хватит, наелись капитализмом с его свободным рынком! После того, как мы все спаслись во время Апокалипсиса, нам хотелось жить одной семьёй.
Глава 8Переговоры в Минске
Добравшись от Москвы до Невеля, я так и не нашел Валюшу, но не отчаивался. Она не могла погибнуть, ведь её ждала в нашем со Скибой доме Алёнка. Перед этим мы обследовали провал и были вынуждены с грустью констатировать, что под землю ушло ещё целых три города — в России Велиж и уже в Белоруссии Сураж и Руба, расположенные на Западной Двине, вдоль русла которой он образовался. Он протянулся почти от Бибирева и всего несколько километров не доходил до Витебска. Пролетев вдоль всего провала, мы вернулись к той точке, где я подъёхал к нему и полетели прямиком на Невель. По пути мы заглянули в города Пухново, Усмынь, Чурилово и Большая Будница и везде Скиба представлял меня, как временного военного коменданта России и предлагал главам администрации обращаться ко мне со всеми своими проблемами и трудностями. Поначалу ко мне относились настороженно, но когда узнавали, что я прилетел не с той целью, чтобы отобрать силой последнее, а помочь и дать безвозмездно самое необходимое, те люди, которые волею судеб взяли на себя ответственность руководить людьми в столь тяжелые времена, облегчённо вздыхали. В каждом из этих городов, включая Невель, мы задержались где на сутки, а где и на двое. Думаю, что в том, что касалось хотя бы самых тяжелых случаев касающихся спасательных работ, мы им помогли, да, и то, что из Москвы им было доставлено вертолётами то, в чём они нуждались более всего, их тоже выручило.
Из Невеля мы вылетели сначала в Витебск, где первым делом организовали ремонт взлётно-посадочной полосы, а после этого в Минск. Увы, но у белорусского Батьки, который так долго пытался предотвратить крах своей республики и даже более того, сумел-таки поднять её, всё же в конце-концов сдали нервы и он, узнав о грядущей катастрофе, выступив с обращением к нации, на следующий день застрелился. Что же, такое с каждым может случиться и я его ни в чём не винил. Жертвы в Минске, как и в Москве, тоже были, но братья-белорусы выстояли в очередной раз и в уныние не впали. На место Батьки заступил новый человек, который в его правительстве был замминистра МЧС и генерал Лушкевич показал себя хорошим организатором и волевым человеком. Правда, очень уж своеобразно настроенным. Ему почему-то стало казаться, что Минск это теперь пуп всей Земли и все оставшиеся в живых люди должны сплотить свои ряды вокруг него — Мирона Лушкевича. Однако, он оказался куда большим демократом, чем Батька, хотя я никак не мог понять, кому она сейчас вообще нужна, эта самая демократия.
А ещё меня убила просьба генерала Лушкевича доказать, что я обладаю всеми полномочиями временного военного коменданта России. Просто офигеть можно, всему тому, что было раньше, всему, чем мы жили и что разделяло нас, наступил большой песец, а мужик, словно малое дитя, начал мне что-то толковать о легитимности моего руководящего поста. Впрочем, нужно отдать ему должное, когда мы долетели до Минска, генерал Лушкевич не стал выкобениваться и принял меня, Скибу и полковника медицинской службы Гаврилина без малейшего промедления. Сделав несколько кругов над Минском, я быстро убедился, что дела в этом городе идут ни шатко, ни валко, хотя народ всё же шевелится, а не сидит сиднем. Ну, в этом меня убедили Скиба и Евгений Степанович, сказав, что по сравнению с Москвой, похожей на разворошенный муравейник пополам с потревоженным пчелиным ульем, Минск это сонное царство. В Москве работы не прекращались даже ночью и, к примеру, в нашем районе уже почти в трети домов люди поднимались на двадцать четвёртый этаж на лифтах и в них в окнах были вставлены почти все стёкла. Ну, это в первую очередь потому, что перед этим все оконные блоки были вынуты, сложены в штабели в тех местах, где их не разметает взрывная волна, переложены упаковочными материалами, а потом ещё накрыты бетонной стяжкой. В общем все дома в своём районе мы к зиме застеклим.
Правда, огромное число белорусов вели битву за урожай, да, и на их лугах паслось немало скота, но ведь не бульбой одной сыт человек, ему же ещё и где-то надо жить-ночевать. Нет, никакого особого беспокойства по поводу сябров я не испытывал, их не то что кометой, но и термоядрёной бомбой фиг возьмёшь, но всё же организация труда могла быть и получше. Ну, и к тому же как только я узнал о том, что мне предложено выступить на митинге перед братским белорусским народом, то у меня мигом волосы встали дыбом. Немного подумав, я всё же согласился, тем более, что к бункеру, возвышавшемуся над входом в огромное бомбоубежище, в нём от волны спаслось более семи тысяч человек, возле которого совершили посадку вертолёты, стекались толпы народа. Как же, москали прилетели, блин! Все минские бомбоубежища, в отличие от подавляющего большинства московских, находились в идеальном состоянии. Поэтому добрых семьдесят процентов жителей этого города благополучно пережили удар стихии. Минчане просто пристроили к ним мощные капониры, закупорили все вентиляционные дырки и натащили в них как баллонов с кислородом, так и специальных шашек, которые при горении выделяли кислород. В общем никто не задохнулся, а поскольку капониры строились с расчётом обрушения домов, то все спасшиеся смогли их покинуть.
Вместе с тем в Минске, как и в Москве, буквально каждый подземный переход был превращён в герметичный бункер, но их, вдобавок к построенным при входе капонирам, пришлось облицовывать изнутри сантиметровыми стальными плитами и тщательно проваривать каждый шов. Сверху над такими импровизированными убежищами дорога обычно вскрывалась и строители дополнительно усиливали железобетоном перекрытия. В Москве, кстати, они оказались самыми надёжными, а в нашем районе именно в них мы сохранили скотину. Сразу по прилёту, мы начали переговоры, блин, чуть ли не на высшем государственном уровне, ну, а на самом деле генерал Лушкевич просто стал выяснять, какого хрена я припёрся в Минск и что мне от него надо. Как всякий вежливый гость, я не стал выёживаться и принялся тут же говорить о многовековой дружбе русского и белорусского народов, а также о тех исторических корнях, которые нас питают. В общем нёс такую околесицу, что хоть святых вон выноси, а не то они из икон выберутся и, чего доброго, в сердцах навешают кундюлей. Единственное, о чём толковом я рассказал, так это о том, что Москва катастрофу пережила и что до нас добралось много иностранцев. Зато я немного усыпил бдительность генерала и когда секретарь шепнул ему что-то на ухо, тот предложил мне выступить на митинге. Минуты три я тупо соображал, о каком, в душу мать, митинге может идти речь, после чего, сделав несколько глубоких вдохов, негромко сказа