Этой же ночью к нам приехала на трёх "Уралах" подмога, ещё двадцать бойцов на одном и два других с боеприпасами. Как же хорошо, что я баба запасливая и завезла металла сверх всякой меры. Весь он и ушел на то, чтобы сварить мощные, чуть ли не как у танка, пулемётные гнёзда, да, и не только пулемётные, ведь Мишкины парни привезли с собой целых десять станковых, противотанковых гранатомётов и полтора десятка гранатомётов поменьше, "АГС-17", узнав о том, что синяки обзавелись бронетранспортёрами. Как же всё-таки правильно поступила братва, раздав людям оружие. Тем самым они спасли многие тысячи жизней, но об этом я узнала позднее. Гораздо раньше я узнала о том, что синяки приговорили меня к смерти и потому уже в полдень следующего дня, отряд уголовников попытался взять нашу крепость штурмом. Вот тут-то во всю силу проявились Мишкины таланты командира. В Невеле в это время полным ходом шла зачистка. Как нам сообщили, в городе разом сбредило тысячи полторы человек обоего пола и разного возраста, буквально от двенадцати лет и чуть ли не глубокой старости. Уже позднее мы узнали, что все эти люди и раньше имели неустойчивую психику и, как бы сказать помягче, не отличались ни высокими моральными качествами, ни развитым интеллектом. Однако, я всё-таки думаю, что свою роль сыграла ещё и завеса молчания со всеми её строгостями и запретом на спиртное. Хотя с другой стороны самогонку в Плиссах варили как и прежде и пили её по чёрному.
Как же всем повезло, что животный страх или ещё что-то, погнало всех этих несчастных на улицу. Лишь в нескольких десятках домов и квартир города произошли убийства, да, и те были совершены, как правило, детьми, подростками, которые, когда матери пытались их успокоить, хватались за ножи, лишь бы только вырваться на улицу. Впрочем, у Миши, да, и не у него одного, на этот счёт имелось иное мнение, он считал их не детьми, а хищными, злобными и безжалостными зверёнышами. Всего за два дня их убили в Невеле всех до одного. Позднее, когда мы все стали обсуждать это, выяснилась ещё одна особенность, никто из тех людей, кто в одночасье превратился буквально в дикого зверя, в последнее время не работал. Они только и делали, что искали спиртное и любые суррогаты, чтобы одурманить себя и впасть в состояние эйфории. Даже самые запойные пьяницы, которые взялись за ум и вкалывали на стройках, смогли остаться людьми. В общем рабочего люда эта беда не коснулась, хотя с некоторыми всё же случались приступы отчаяния, точно такие же, как и у Антона. Людей приводили в чувство по разному, вплоть до окунания в ледяную воду и прижигания тела раскалённым железом, но всё же куда чаще их успокаивали женщины, внушая им, что всё будет хорошо. Между прочим, бабы в этом плане оказались намного крепче мужиков и когда о комете заговорили открыто, как раз мы-то панике не поддавались, если, конечно, по нам не начинали стрелять из пулемётов и гранатомётов.
Отряд синяков на боевых машинах пехоты, сунулся было в Невель, но его встретили там так, что они мигом отступили и поехали в объезд. В половине двенадцатого со стороны деревни Сукино, совершенно пустой, послышался гул моторов. Мы к тому времени уже закончили работу, но ещё не легли спать. За ночь мы не только сварили шесть десятков пулемётных гнёзд, но и укрепили подмостки, разобрав деревянный бункер-накопитель, в котором когда-то лежал керамзит. Мишка сразу же приказал перенести к южной стене все противотанковые гранатомёты, а также реактивные огнемёты "Шмель". Синяки приехали на шестнадцати "БМП" и вели себя, прямо как фашисты. Они буквально снесли деревеньку Холявино, выстроившись в ряд. Наверное, они хотели уничтожить на с ходу, раз пошли на нас тесным строем, как на параде. Злобные, тупые недоумки, вот кто они, а вот Мишка умница. Он приказал гранатомётчикам стрелять по тракам, правому или левому, через одну машину сразу же, как только эти, по сути дела, танки, приблизятся на расстояние в шестьсот метров. Его парни именно так и сделали. Как только с "БМП" слетала после взрыва гранаты гусеница, её тут же разворачивало и она вставала бортом к наше крепости, а то и вовсе кормой, где дверцы представляли из себя топливные баки.
Первым залпом остановило не десять, а целых тринадцать боевых машин пехоты старого образца, но пока никто из синяков не погиб. Второй залп был уже намного страшнее, так как к Мишкиной безоткатной артиллерии тут же присоединились гранатомётчики, стрелявшие из реактивных огнемётов "Шмель-М", а термобарическая граната это страшное оружие. Стрельба велась по команде, залпом и я увидела своими собственными глазами, как целый ряд боевых машин пехоты окутало пламя, а затем услышала оглушительный грохот взрыва, после чего до нас стали доноситься частные одиночные взрывы, это взрывался боекомплект машин. Вслед за этим вспыхнуло горючее и кверху взметнулось пламя и чёрный, клубящийся дым. Три прорвавшиеся вперёд машины были уничтожены точно так же, буквально считанные секунды спустя. Многие "БМП" разворотило взрывами и неподалёку от них валялись на обугленной земле окровавленные, разорванные тела. В живых там не осталось никого. Мишка, который сам не стрелял, а только командовал, встал во весь рост, с презрением плюнул в ту сторону и громко сказал:
— Да, братаны, наделали вы делов, даже допросить некого.
Вслед за ним поднялись все остальные парни и громко, насмешливо засвистели и стали улюлюкать, как индейцы. Я присела на корточки за бетонной стеной и хорошо всё видела, хотя в принципе мне нужно было сразу же спуститься вниз, но всё утро только и было разговоров о том, что уголовники приговорили меня к смерти. За что? А за то, что я собрала всю псковскую братву, заставила их объединиться и взять власть в свои руки, но не для того, чтобы грабить свой народ, а спасать его от гибели. Вот синяки на меня и окрысились. Правда, со мной случился конфуз. Когда загрохотали станковые гранатомёты, а они стреляют до жути громко, я со страха уписалась, а потому как только все мужики вскочили, не помню уж как слетела по лестнице вниз и убежала в дом, где первым делом бросилась в свою комнату, где, прижав к себе плюшевого мишку, сидела на кровати Алёнка, и стала переодеваться. Дочка спросила меня:
— Мамуля, что это было.
Снимая с себя спецовку, я ответила дочери:
— Не волнуйся, маленькая, это был гром. Просто гром.
Алёнка воскликнула:
— Значит сейчас будет дождь, а потом р-р-радуга!
Иногда моя детишка плохо выговаривала букву "Р" и баба Катя научила её проговаривать её раскатисто и громко. Быстро натянув на себя чистые трусики и джинсы, я подхватила её на руки, всю расцеловала и радостно и облегчённо ответила:
— Нет, Алёнушка, дождя не будет. Это была зимняя гроза, без дождя, но зато ты теперь можешь выйти погулять по двору.
Застегнув молнию на джинсах, я схватила спецовку и поскорее утащила её в ванную комнату, после чего вышла во двор. Ко мне подошел Мишка и участливым голосом спросил:
— Что, Ярославна, стошнило? Не горюй об них, сеструха. Эти твари приехали тебя убивать, но этого не случится.
Громко рассмеявшись, я веселым голосом ответила:
— Нет, Мишенька, хуже, я со страху уписалась, а потом как подумала, что братва увидит обмочившуюся Ярославну, так чуть со стыда не сгорела и побежала переодеться.
Мишка шагнул ко мне, прижал к своей широченной груди и рокочущим, громким голосом сказал:
— Ярославна, сеструха, мы все тут костьми ляжем, но никому не позволим обидеть ни тебя, ни Алёнку.
После этого Мишка со своими парнями отбил ещё несколько атак синяков, в том числе и ночных. Семерых его парней ранило, двоих даже тяжело, но всё же не смертельно, но самое главное, все они остались живы. За два месяца братки не только полностью зачистили всю Псковскую область от синяков и психов, которых они уничтожали беспощадно за их зверства, но и перевезли всех людей в лагеря спасения. Более того, в псковских убежищах нашли приют чуть ли не две трети жителей Питера, из второй столицы были вывезены и надёжно укрыты сокровища питерских музеев, а также в них надеялись спастись от катастрофы очень многие жители Прибалтики. Наверное половина тех, кто не поддался панике и массовому психозу. Остальные перебрались в Швецию, которую прикрывали и, как говорили специалисты, весьма надёжно, Скандинавские горы. В конце апреля во всём Невеле не осталось ни души. Уехали и наши с Алёнкой защитники, которые забрали с собой пулемётные гнёзда, вдруг пригодятся после волны. Мы остались одни. Последняя весна была на редкость ранней, дружной и тёплой, а потому, как только мужчины уехали, мы с Алёнкой стали каждый день принимать солнечные ванны, но я всё равно надевала купальник. За всё это время я так ни разу и не взяла в руки оружие и потому мою душу ничто не отягощало, хотя неподалёку от моего дома стояли обгорелые боевые машины пехоты. Всё было бы хорошо, не грози нам беда.
Ну, а в конце первой недели мая, когда я в очередной раз распахнула ворота, ведущие к озеру, чтобы сходить искупаться вместе с Алёнкой, меня резанула такая мысль: — "Дура, ты ведь не взяла с собой в дорогу ни одного акваланга и не подумала о том, что будет с твоей дочерью, если батискаф окажется засыпанным чем-нибудь и тебе придётся его раскапывать." Это случилось часа в три дня и от такой мысли мне сделалось дурно. Сразу же возник вопрос — что делать? Найти что-нибудь в Невеле, Великих Луках и даже в Пскове, было просто нереально, всё, что имелось ценного, уже было заложенное в укрытия. Ехать к Трём Богатырям? Но они же меня тогда просто никуда не отпустят, а мне всего-то и нужно было обзавестись несколькими баллонами для аквалангов, гидрокостюмами, масками и парой компрессоров, чтобы закачать в баллоны воздух. За оставшееся время со всем этим я могла разобраться трижды. У меня оставалась одна единственная возможность решить проблему — ехать в Москву. Делать это на ночь глядя, я не решилась и решила выехать ещё затемно, часа в три ночи, чтобы поздно ночью вернуться.
Купание пришлось отменить и срочно заняться сборами. У меня было два автомобиля, хотя и старых, но вполне надёжных, джип "Чероки" и грузовой микроавтобус "Форд-Транзит". На нём-то я и решила поехать в Москву, полагая, что только там смогу найти всё необходимое. Сборы были недолгими. До самого вечера я подробно объясняла Алёнке, что ей нужно будет сделать, оставшись без меня на хозяйстве. Главное, чтобы она не открывала ворота и не выходила со двора, хотя вот уже две недели во всей округе не было ни единой живой души. Ну, мало ли что, а так пробраться к нам на участок было невозможно. Спать мы легли рано и в три часа ночи, наскоро перекусив, я заперла ворота и поехала в Невель. В Москву я решила ехать по Минской трассе, по которой ездила чаще всего, так как знала один складской комплекс, на котором чего только не было, находившийся в небольшом посёлке Сивково перед городом Голицыно. Как я и предполагала, во всех других городах по пути в Москву, в магазинах и на складах, как Мамай прошел. Трасса была практически пустой и потому уже в половине десятого я доехала до места и поразилась. Если ещё в Кубинке встречался народ, то в Сивково не было ни души. Я трижды объехала складской комплекс, огороженный бетонным забором, посигналила у одних ворот, у других, но никто так и не вышел. Тогда я решила действовать методом хапа, вышла из машины поковырялась в простеньком навесном замке куском проволоки и через пять минут оказалась внутри.