172 ЦЭ
На форуме «дом-милый-дом» один пользователь пишет: «Хочу поменять свою электрогрелку на инерционный обогреватель. Но не могу решить: какая инерционность лучше?»
172 ДЭ
Я звоню Ньецленду, узнать, как у него дела и какую инерционность он посоветует. Он не берет. Клиент входит, платит за полный и уходит.
173
Вообще, получается, что на заправке нет постоянства. Люди заходят и уходят. Все преходяще, мимолетно. Воплощение бега времени, само непостоянство. Моя заправка – как анти-храм, воспевает бренное, попутное, скоротечное. И лишь сама ее структура – инфраструктура – прочна и непреложна. Ну ладно, может, разве что люди возвращаются со сменой времен года и постоянство ее циклично. Но такое постоянство сложнее определить, обуздать.
174
Торговые агенты все никак не свалят. Они растягивают удовольствие, видимо, не слишком-то торопятся продавать свои радиаторы. Матч закончился. Теперь они смотрят новости. Сюжет про мигрантов в Кале их возбуждает. Один говорит:
– Мигранты только корчат из себя отверженных.
174 БЭ
Хотел бы я быть Джейком Ламоттой и, не моргнув глазом, велеть им убираться вон. Но я только отпускаю замечание:
– А вы, по-моему, только корчите из себя торговых агентов.
175
Я звоню отцу, чтобы рассказать, как чуть не подрался с двумя разъяренными торговыми агентами. Он говорит, что занят, что он на талассотерапии в Бьяррице с новой подругой, что это любовь всей его жизни и что он перезвонит. И, уже кладя трубку, шепчет: «У нее кругом татуировки, что-то невероятное, ее тело как книга – открытая».
176
Ночь зомби в самом разгаре.
177
Холл кинотеатра. Перерыв между фильмами. Пока я обсуждаю с Сейзой предыдущую картину, «Планета страха», и финальную сцену погони, невысокая пухлая азиатка в шлепанцах пристально смотрит на меня издали. Я делаю вид, что не замечаю. Она подходит и говорит: «Я вас знаю, да, вас». Сейза смотрит на нее. Я тоже смотрю на нее. Мотаю головой. Азиатка настаивает: «Нет-нет, я точно вас знаю, теперь вспомнила, в «Тиндере», у нас было свидание, вы подошли ко мне, оглядели с ног до головы, потом развернулись, а когда я крикнула ваше имя, вы побежали. Мао Мао – это ведь вы, так?» Я отпираюсь: я никакой не «Мао Мао», ничего не знаю про «Тиндер», она обозналась, а если это такой подкат, то «вы же видите, что я со своею суженой». Она уходит, заявив, что я «настоящий дебил». Я думаю, что нынче все «настоящее». Сейза смотрит на меня. Я – на ботинки. Она спрашивает:
– Так ты есть в «Тиндере»?
Я яростно открещиваюсь.
178
Ночь, мы у нее, у метро «Телеграф».
179
Этой ночью мы в постели, но ничего нет. Я слишком робею перед ее красотой, чтобы заняться с ней любовью.
180
Ночь безлунная. Невозможная, как ее зрачки, как ее груди.
181
На грузовой парковке остановился тягач с полуприцепом. На боках – реклама:
ДОВЕРЬТЕСЬ НЕПРОДУКТИВНОСТИ
Шофер выходит, потягивается.
Я курю, шагая под окнами «Маяка», слышу выкрики, оскорбления, слезы, потом, через минуту, стоны. Пара занялась любовью после ссоры.
Гостиница, воплощение укромности, противоположна своей соседке-заправке: самой прозрачности, – а может, это ее отголосок, спутник.
182
Я лежу голый в постели и, вдыхая странный запах из кухни, смотрю телевизор, курю французские сигареты и пью японский виски. Сейза в короткой сиреневой ночнушке входит с тарелкой жареных кальмаров. Поглощенный документалкой про бетон, я жую кусок головоногого.
183
Потом еще один, когда ученый-комментатор говорит: «Бетон для здания как душа для человека».
184
Черный экран.
185
Сейза выключила телевизор. Вырвала шнур из розетки и теперь помахивает им, улыбаясь. Она хочет снова заняться любовью.
186
Она держит меня за секс-игрушку, ну или ее голод правда неутолим.
187
Я стал ее куклой. Вещью, покорной ее желаниям.
188
Она привязывает меня к спинке кровати.
189
Наутро моя заправка стала другой. И я, возможно, тоже. На месте заброшенного дома стоит кран. Начинается стройка: «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН»
А
Я лечу по трассе в ньецлендовском «Меркьюри», километр за километром, а фоном играет музыка. Иранское техно, «Перешеек» группы 9T Antiope.
Я взял временный отпуск на заправке и еду к отцу в Ландские леса. Он послал мне сигнал бедствия. Татуированная подруга обобрала его до нитки. Они познакомились в сети. Она была прекрасна во всех отношениях. Любовь его жизни. Но, оказалось, вела двойную игру. Терпеливо поджидала удачного момента (глубокого сна), чтобы стянуть все: кредитки, чеки, паспорт, фамильные драгоценности, коллекционные вина и, разумеется, его старый «Мерседес», трактор, компьютер и даже восковой манекен, который он ставил перед окном, чтобы отпугивать воров.
Пугало не спасло. Враг проник изнутри.
В
Колеса глотают дорожное полотно. Кажется, я мог бы так всю жизнь. Всю жизнь ехать куда-то. Это напоминает мне книгу, только не помню, какую (историческую фантастику?). Думаю, что дальнобойщик – возможно, моя следующая профессия. Следующий способ забыться.
От неподвижности бензоколонки перейду к скитаниям.
С
А может, я уже: уже стал кочевником без корней, с тех пор как встретил Сейзу, и меня закружила эта ветреная страсть.
D
Дорога тянется в ночи.
Как в старом сне: обочины, белая полоса, указатели, повороты на зоны отдыха, аварийные знаки, оазисы света, туннели, съезды, мачты высоковольтных линий, асфальт, оленьи тени.
Все отражается в моих солнечных очках.
Бензин на исходе.
E
Стрелка в красной зоне. Телефон тоже садится. Въезжаю на платную трассу.
Сразу за ней – зона отдыха. Грузовики стоят у въезда. Отбойники, за ними насыпь, откос – и вот выглянула бензоколонка, прекрасная и ослепительная, как мираж в пустыне. Квазар у края черной дыры.
F
Заливаю полный. Бензин тут обычный. Редкость сегодня. Но я знаю, где искать такое во Франции. (Знаю секрет всего обычного.)
G
Кричащие, блестящие, современные, ниспосланные провидением заправки в придорожных зонах отдыха – это первый класс, первый дивизион автозаправок. Буржуазия горючего мира и флагман его завоеваний. Они – лакомый кусок. Здесь можно все найти и все потребить.
В кое-каких можно даже жить, заселиться: экстремальный опыт от некоторых туроператоров. Тут я присочинил, конечно. Но думаю, в будущем это вполне реально.
Вдали, посреди полей, высится исполинский ветряк.
H
С пистолетом в руках я вдыхаю летучие пары, которыми играет легкий и мягкий ветерок, и слушаю шум машин, проносящихся (как кометы) по шоссе.
Скрип ветряка.
Я близок к раю, к блаженству. Я упиваюсь моментом. Капля за каплей.
I
На заправке никого. Только я. И мне хорошо. Никогда мне не было так хорошо. Три часа ночи.
С сожалением я понимаю, что бак полный и я должен вешать пистолет, идти платить, отправляться, ехать дальше, утешать отца, а заодно одалживать ему свою чековую книжку.
С растворимым кофе в руке, с мешалкой в зубах, с ледяным ветром кондиционера в волосах я бодро иду на кассу.
Плачу. Передо мной сияющая в белой ретро-футуристической униформе бензоколонщица с растрепанными волосами. И когда я уже собираюсь развернуться, она говорит мне (мне ли?) с широкой улыбкой, от которой не оторваться (что это у нее, ружье?):
– Возьмете меня с собой?
Бенжамену Лимоне – за бесконечную читку и вычитку, дотошную, наставительную, завороженную.
Ким Минкён – дальневосточной тигрице, которая вознесла (разнесла?) мою жизнь.
Фабьену Борделе – за вычитку, за его острый рысий глаз архивариуса, за цветы качима. И его другу Иву тоже.
Себастьену Гийие – за его ландскую поддержку.
Моим неведомым друзьям (от Алансона до парижской улицы Гранж-о-Бель, проездом через Аваллон, Бон, станцию «Рим», Бордо или 14-й округ).
И напоследок, last but not least[25], моим издателям Жанне Гюйон и Иву Паже за их требовательность, юмор и доверие.