83
Почему я убежал от моей чудесной японки?
Я все задаюсь этим вопросом, пытаясь смотреть «Эхо ветра во мне», корейский фильм, который один китайский посетитель оставил мне в обмен на полбака, а тем временем рядом с газовыми цистернами паркуется полицейский автомобиль.
Двое патрульных выходят, направляются к стойке утолить жажду, осмотрительно заказывают минералку. Спрашивают: «Есть что сообщить?» Я колеблюсь, говорить ли им про шифровки в книгах, про заброшенный дом, где иногда горит свет, про мою пропавшую флешку, про мой загадочный побег. Размышляю о минерализации полиции. Потом произношу, по буквам: «нет, чисто». Они уходят, болтая по рации и странно на меня поглядывая, будто я инопланетянин.
84
Рей звонит мне прямо на номер заправки. Я, где-то между безнадегой и надеждой, жду, что он снова начнет про свою украденную жену. Но нет: он рассказывает странную историю.
8 мая в одном переулке в Валлетте он встречает женщину. Они смотрят друг другу в глаза, одновременно останавливаются, заговаривают и, поддавшись обаянию друг друга, обмениваются номерами. Ей двадцать восемь. Она израильтянка. Приехала на Мальту три недели назад. Ему – пятьдесят восемь. Он француз. Пообещав друг другу, что еще встретятся, они расходятся.
На следующий день мой друг с ней на свидании. Они встречаются в итальянском ресторане и, между ломтиками карпаччо, целуются и болтают. Он пытается выяснить, что она делает на Мальте. Продает косметику на торговой улице Валлетты, но называет себя фотографом. Все мутно. Они расстаются, не переспав. Что не мешает моему другу, ослепленному влечением, витать в облаках.
Еще через день (вчера) Рей снова видится со своей израильтянкой. Они выпивают в Слиме, модном пригороде Валлетты, в баре In the loop[18]. Он спрашивает, зачем она приехала на Мальту? Она не говорит четко, все очень мутно, или мой друг слишком пьян, чтобы понять. Они страстно целуются. На часах уже 22:30, когда она вдруг говорит: «У меня встреча с хозяином, я должна идти». Они прощаются, так и не занявшись любовью. Желание на пределе.
Сегодня, рано утром, Рей получает от израильтянки эсэмэску Он в предвкушении лучшего. Но случается худшее. Она пишет, что ее арестовали. Он хочет знать подробности, заваливает ее сообщениями. К полудню, после двух часов ожидания, его дульсинея шлет вторую эсэмэску, где говорит, что ее депортируют из Мальты и полиция везет ее в аэропорт. Она умоляет его помочь: он должен подключить французское посольство. Абсурдная просьба.
Рей объясняет:
– Может, она увидела во мне «папика», какой-то выход. В лучшем случае, ей угрожал начальник: «Не переспишь со мной – позову легавых и скажу, что ты без документов и без визы», она отказалась, и он вызвал полицию. Ей-богу, Бовуар, на Мальте так и делается. Этот остров старых мафиози притягивает девушек со всего света: они, дуры, мечтают о доходной работенке на солнышке. Приезжают сюда, с немного съехавшей крышей. Заметь, я говорю «немного». А кем в итоге становятся? Рабынями. Получают пару евро в час, да еще должны отдаваться, чтобы свести концы с концами и чтобы не депортировали.
Я прерываю его:
– Твой рассказ похож на бульварный роман, что-то из шпионской серии. Знаешь, есть такой «В Сантьяго царит порядок»…
– Это не роман, брат, – говорит он. – Я правда чувствовал, что она потеряна, та девушка. Много говорила о деньгах. Она – то, что я называю «a lost soul of globalization»[19]. Ладно, мне пора.
Он вешает трубку.
85
Я думаю над историей моего друга. Какое-то время в голове крутится мысль: Мальта как перекресток блуждающих душ глобализации, зыбкий мостик меж двух континентов. Это настраивает на задумчивый лад.
86
Чтобы подколоть его, я шлю эсэмэску:
Мб всех двшк кот ты
целуешь ждет изгнание
с мальтийской земли.
87
Вечереет. Рей звонит снова (весь день у меня прошел под впечатлением от его рассказа, от этой мутной каши). Он получил-таки весточку от своей израильтянки. Она уже в Тель-Авиве, у родителей. Теперь он знает конец истории: она написала ему, что жена хозяина из ревности сдала ее полиции, заодно подкинув наркоту в чемодан. Вот ее тут же и выслали.
Я грубо перебиваю:
– Лапшу с ушей сними! Может, она хотела тебя заманить, чтобы ты поверил в любовь без границ и возрастных рамок, а потом украла бы тебя и заставила торговать собой на улицах Валлетты или где-нибудь в Могадишо. Хорошо, полиция вовремя вмешалась.
Он:
– Не дразни меня.
88
Перекресток блуждающих душ.
88 БЭ
Может, и моя бензоколонка – как тот затерянный архипелаг – перекресток блуждающих душ?
89
Близится ночь. Машина паркуется у входа, не гася фар и не глуша мотор. Аварийка гипнотизирует. И вдруг меня бросает в пот: я думаю об украденной флешке, о том, что с ней стало. Решаюсь прослушать оставленные сообщения, которые я бросил на произвол судьбы.
За вычетом тех, что от Ньецленда (где он требует, чтобы я читал «Бонди Блог» про наше запарижье или отвечал на звонки), меня ожидает еще пара десятков.
Одиннадцать человек утверждают, что нашли предмет моей одержимости и требуют выкуп от 10 до 755 евро. Пятеро стебутся над моим объявлением, над вознаграждением. Четверо спрашивают, какого я пола. Трое молча кладут трубку, так что слышно только глухое дыхание и шум поезда или трамвая у моря.
90
Одиннадцать ночи, на бензоколонке ни души. Я листаю газету. Узнаю, что накануне одна женщина подожгла себя на заправке в Ла-Рошели. Стоя за кассой, перечитываю заметку, но никаких подробностей нет.
90 БЭ
Почему она подожгла себя на заправке? Зачем кончать с собой именно так? От любви? (Она любила бензоколонщика?) От досады? От злости? Ради протеста? Но против чего? Никто не может разгадать ее поступка. Да и не пытается, вообще говоря. Пройдет денек, и все переключатся на что-то новое.
Поджигают ли себя из любви?
90 ЦЭ
Отец, когда я звоню ему, не воспринимает мой вопрос всерьез: «Не знаю, поджигают ли себя из любви, но что отжигают – это уж точно». Он повторяет «отжигают!», смеется, гордый за свой ландский юморок, и вешает трубку.
91
Назавтра это событие, как пересыхающий ручей в пустыне, сводится лишь к одной короткой заметке.
Заголовок: «Подожгла себя в Ла-Рошели».
Текст: «Молодая 18-летняя девушка, выйдя в три часа ночи из клуба, села в машину и приехала на автозаправку Esso в районе Мирёй Ла-Рошели, купила бензин, расплатилась картой, вернулась в машину, поставила телефон перед собой так, чтобы вести прямую трансляцию в “Фейсбук” и облила себя бензином».
Я зарываюсь в прессу. По словам должностных лиц, причиной трагедии была любовная ссора. Любовная ссора в ночном клубе? Это как вообще?
92
«Букингем Клаб», «Рай», «Триоле», «Белый Кролик», «Ля Террас дю Тампль», «Харматан», «Оксфорд Клаб», «Вокруг полуночи»… – негусто в Ла-Рошели ночных клубов. Гуглинг подтверждает.
В каком из них побывала та девушка, прежде чем поджечь себя? В «Неистовой жизни»? В «Затмении»? Или в «Попугае» на пляже Конкюранс?
93
Таксист, заправив полный, заказывает перно. Я наливаю. Он хочет поболтать. Думаю, ему нужно выпустить наружу свой день, освободиться. Для него поговорить – как отлить.
– Раньше был управляющим в ночном клубе. Прогорел. Пошел в таксисты. И теперь – счастлив. Никакой нервотрепки. И виагра больше не нужна.
94
Я думаю: случайностей не бывает, мир тесен. Спрашиваю: тот ночной клуб был часом не в Ла-Рошели? Он удивляется:
– Откуда вы знаете?
Мир не тесен, просто все в нем переплетено.
95
Я объясняю:
– Просто у меня дар быть сразу в двух местах. Самого иногда пугает.
Он недоверчиво косится на меня и залпом допивает анисовую настойку.
96
Я сижу на улице, на скамейке против пятой колонки, и ем сэндвич с камамбером (будто вгрызаюсь в истину – и истина тает у меня во рту). Читаю интервью с Соллерсом в литературной колонке «Фигаро».
Он говорит: «Я веду разговор с реальностью».
Думаю: «Я тоже, только это разговор глухих».
97
Никаких вестей от моей томительной японки, Сейзы. Те, у кого не осталось бензина, слов и лиц, идут чередой. Мой хлеб насущный.
По телевизору я внимательно слежу за теннисным матчем где-то в Мексике, между ямайцем с косичками – дредами – и черным американцем с короткой курчавой шевелюрой. Дастин Браун против Дональда Янга. Комментатор (расист, о чем сам не догадывается) говорит: «На корте сегодня экзотично».
98
К слову об экзотике, входит моя сестра со своим новым парнем (она меняет их как перчатки): бухгалтером, который держится будто потомок богов. Она – художница, фотограф. Он – аятолла цифр. Мир разделяет их. Но плоть соединяет.
Когда я сказал сестре, что устраиваю подпольные выставки у себя на заправке, она тут же вцепилась в эту возможность навязать мне свои творения: снимки заброшенных складов. Ей всегда нравилось все заброшенное. В прошлом году она даже устроила круглый стол под названием «Поэтика руин».
Пока она регулирует уровень реек, высоту снимков, комментатор по телику разочарованно говорит: «Сколько можно мух гонять».
К слову о мухах, парень сестры все зудит у меня под ухом. Рассуждает о бензоле, об окружающих меня опасностях, о ядах, которыми я дышу.