– Ладно, – Ястребов стукнул ладонями по столу, – ты, Андрей, посиди пока тут, отдохни, а я Янсона, – он встал из-за стола, – пока попроведаю!
Оказавшись в проеме кухни, он заметил, как на конце коридора Линдау, покинув рубку, шла, направляясь к своей каюте не обратив внимания на появление Ястребова.
– Джу, – остановил он ее.
Лицо Джоанн не выражало желания говорить. Она была серьезна, как всегда. В постоянном потоке работы ее трудно было развести на фривольный разговор. Но Андрей заранее знал, как заставить ее обратить на себя внимание.
– Что ты думаешь по поводу сигариллы? – стараясь быть серьезным, спросил Ястребов о тени неизвестного объекта во впадине.
– Мое мнение? – удивленно спросила она, развернувшись.
– Да.
– Я считаю, пока не стоит думать о том, чего не знаешь, – Джоанн, казалось, раскрыла замысел коллеги.
– Но это же было. Ты сама это видела?!
Не останавливался Ястребов, интригуя девушку, а сам хотел уже признаться, сказать, что как, казалось ему, разрушило бы их немой разговор: «Ты мне сегодня снилась, Джоанн…» – готовилось в его голове.
– Видела. Но что это? Тень объекта? Местный мираж? Андрей… – «Ого, пошла официальная тема…», – мы доверяем только приборам или нашей технике, а они не дали нам никаких основных подтверждений, кроме как того, что жизнь на Марсе была и возможно есть.
– Но что можно сказать о настоящей жизни?
Ястребов с трудом находил нужные слова, для того чтобы задержать ее.
– Настоящее, то, Андрей Эдуардович, что мы вот так просто не можем выйти наружу, иначе нас всех ожидает гибель.
Острое заключение коллеги отбило у Ястребова желание для новых вопросов. Русский пилот ничего не ответил, и девушка пожелала ему спокойной ночи. Она скрылась за раздвинутой дверью, оставив молодого человека в одиночестве.
Солнце до того, как полностью скрылось за горизонт, открыв бесформенный лик луны, так и не показав его в облаках пыли. Сейчас круг Деймоса при наступлении полной ночи возвеличился над безжизненным пространством «бурой» пустыни, короновав себя, наконец, над планетой. 3 апреля здесь считается самым коротким днем.
Осадки пыли и песка почти полностью скрыли тело Янсона. Майкл лежал неподвижно. Прошло около двадцати пяти минут, после того как он покинул корабль.
– Юнкер, не спать! – крикнул Ястребов, появившись на пороге рубки. Доминик Луалазье сладко посапывал в кресле оператора второго помощника капитана. Русский решил пошутить над итальянцем, застав того в нарушающем дисциплину состоянии дежурного по рубке.
– Черт… – внезапно Ястребов подскочил к локатору сейсмографа.
– Что, что случилось?! – Луалазье, вскочил на кресле.
– Объявляй тревогу! Дом, готовь шлюзовую камеру, я буду выходить наружу… – Ястребов реагировал моментально.
– Что случилось, Андрей?! – вскочил за русским Луалазье, готовым покинуть вслед за ним пост.
Ястребов остановился на пороге, повернулся, не дав опрометчивости пуститься вслед за Янсоном. Он, пристально посмотрел на итальянца, поразмыслив. Самоуспокоение ему давалось с трудом. Вновь овладев собой, он вернулся в рубку, по-дружески похлопал коллегу по плечу, указав на экран.
– Красный сигнал, – указал он на горевший маленький кружочек на краю панели локатора, – означает бурю высшей степени.
Луалазье, выполняя деятельность оператора связи, принялся лихорадочно трепать префингеры.
– Янсон, Янсон, вызывает «Полярис». Янсон, ты меня слышишь? Майкл… прием…
Ответа не следовало.
Ястребов не мог больше задерживаться ни одной минуты. Он не мог оставаться в рубке. Луалазье не давал Ястребову никакой надежды. В динамике были слышимы только шорох и треск. Янсон молчал.
Спустя некоторое время. В полутьме. На фоне скоплений миллиарда звезд и ночной пустыни два человека, ухватив тело Янсона, тащили к люку межпланетного корабля.
Аппарата для поддержания жизнеобеспечения астронавтов для таких случаев не предусматривался, поэтому командира разместили на больничной кушетке в каюте изолирования. Она располагалась в районе лаборатории Линдау. Биолог выполняла функции фельдшера. Она дала Янсону несколько таблеток и следила за его состоянием как могла.
В помещение вошли остальные члены экипажа.
– Он жив, ему нужен покой, – сказала Джоанна.
В ее взгляде угадывалось беспокойство.
– У него высокое давление. Я сделала ему укол. Думаю, ему станет легче. У него тепловой шок, поэтому ему нужен отдых.
– Он будет жить?
Голос Волона был взволнованным, Джоанна посмотрела на него, потом посмотрела на остальных. Ее глаза казались очень печальными. Она вновь повернулась к пострадавшему.
– Не знаю, – сказала она едва слышимым голосом, – ему должно повезти, так как он успел включить шлем, и атрофиоз мозговых клеток прошел неокончательно.
– Ну, хорошо. Ну, в общем, я думаю так. Нам надо собраться на кухне и подумать, что делать дальше, – произнес Ястребов.
Оставшись в столовой, Ястребов не заметил, как заснул.
Проснувшись, он провел ладонью по лицу, морщась от яркого света лампы. Он был один, как и ожидал, на камбузе никого не было, все давно ушли спать. Ястребов вспомнил, что уже после отбоя он вновь посетил лежащего без сознания Янсона и зашел на кухню, чтобы что-нибудь выпить. Сев за стол, он задумался над чередой прошедших дней. Прикрыв глаза, быстро уснул. Ему снился сон, ничем не отличающийся от остальных.
Розовый туман с витающим в нем мелкозернистым песком, движущиеся горы, раздвоение Солнца, жонглирование Ястребовым миниатюрными лунами Марса.
Сон был внезапно прерван. На этот раз Ястребов не узнал, куда он толчком ноги закинул Деймос, вместо привычного для него футбольного мяча.
Осознав то, что он еще не в постели, Ястребов машинально посмотрел на циферблат. Часы показывали 01:14. Поднявшись из-за стола, он попытался вспомнить, что могло прервать его сон. Но тут же, стараясь забыть о неприятности, направился к выходу.
На удивление перед ним автоматически дверь не открылась. Когда он, занеся кулак над створкой, Ястребов внезапно почувствовал толчок, корабль слегка шатнуло. Андрей принялся колотить в дверь. С третьим ударом дверь все же подчинилась астронавту, и Ястребов, не дожидаясь, пока панель до конца войдет в стену, напрягшись, помогая автоматике, выскочил из камбуза. Быстрым осторожным шагом он направился в лабораторию. Там находились интересующие его в эту минуту люди: старший лейтенант Янсон.
– Что случилось, Андрей? – рядом с ним была Линдау.
Затем в проеме комнаты появилось удивленное лицо Доминика Луалазье. Он, по-видимому, торопился, что не успел по-хорошему завязать шнурки магнитных бот.
После отбоя для стабилизации углекислой активации, гравитация понижалась до сороковой доли процента.
Быстрое появление итальянца для Ястребова было неожиданным. Он, рассмотрев его, посчитал, что на объяснение нет времени.
Отсек Джоанны была недалеко и, в момент, когда Ястребов подошел, подплыв, створки, без труда впустили его внутрь.
– Джу! – крикнул он.
Но, не дожидаясь ее ответа, Ястребов, обернулся к шторке, за которой находился Янсон. Положение тела Янсона было без изменений. Лицо человека выдавало спящего, хотя его дыхание полностью зависело от поддержки искусственной вентиляции.
– Что произошло?
– Что случилось? – в каюте появился Луалазье.
Все ждали ответа от Ястребова. Ястребов не знал, что ответить людям. Здесь лежал неживой бездыханный Янсон. Остальные же казались наивными детьми, ожидая, когда учитель даст точный ответ. Но в их глазах непонимание обретало страх и некую потерянность оттого, что учитель и сам не знал ответ на заданную кем-то задачу.
Однако ждать пояснений пришлось недолго. Очередной толчок корабля оказался для группы таким же неожиданным, как и для Ястребова, в то время, когда он заснул на камбузе.
– Марсо-трясение… – произнес Луалазье.
– Вероятно, – подытожил русский предположение лингвиста.
Словно осененные, астронавты разом бросились в командирскую рубку. Гравитация установилась.
– Ничего не могу понять, сейсмический анализ показывает, что не было ни одного передвижения грунта. Толчки под поверхностью также невозможны, они не могут двигаться из-за отсутствия на Марсе тектоники плит.
– И что же? – спросила Линдау.
– Надо проверить спутники, – вспомнил Ястребов.
– Я сейчас подниму Андрея.
Итальянец решил позвать астронавта, который больше понимал в технике слежения. Но его будто не слышали. Линдау и Ястребов продолжали наблюдать за сейсмографами.
Толчки «Паларуса» возобновились. Словно космическое судно, пытались перевернуть на другую сторону.
– Что показывают мониторы? – спросил Луалазье.
Он появился в проеме. И, не прислушиваясь к словам Линдау, тут же кинулся к экранам, которые представляли внешнюю сторону челнока.
– Ничего особенного снаружи не происходит, – сказала она, пропустив Луалазье.
Девушка хотела, чтобы он убедился в ее правоте и что места для усиленной паники нет. В этот момент Луалазье выглядел весьма испуганным. За все время Доминик Ниелло Луэстэ Луалазье выполнял работу, наблюдая за устройством электроники, вел наблюдение за изменением природных и других явлений, участвовал дополнительно в обследовании грунта, биологических поисков. В общем, делал все, что не входило даже в его обязанности.
«Зачем он был включен в команду?», – такой вопрос порой задавал сам себе Луалазье.
За все время препровождения на планете контактов с представителями фауны или иных форм цивилизации не случалось. Но в этот момент, наконец, четвертый пилот, словно инстинктивно принялся с жадностью, какое только бывает у изголодавшихся по теплу людей, искать хоть малейшее напоминание о инакоязычных объектах или же типичных звуковых эффектах космической среды, на Земле которые редко случаются. Он всегда ожидал чего-то большего, от обычной работы над бездушной электроникой высокоулавливателей. Он всегда считал, что сканирование космоса лучше проводить на каком-нибудь из ближайших его тел. Но, так как станцию на Луне уже второй год не удавалось запустить, Луалазье был, конечно, рад этой дальней планете.